Сборник. Бездушный 1. Компиляция

И опять паранойя указала мне на странности в чужом поведении: минуту назад настойчиво предлагал выставить замену, а сейчас уже принял факт, что я сам собираюсь биться за свою честь. Или это всё чушь, сам себя от нервов накручиваю? Чёрт, кто бы помог разобраться в местных отношениях и так, чтобы не сломать шею в процессе разбирательств. Вот Маанса взять, к примеру. Он мне помогает? Ведёт какую–то игру? И вообще на чьей он стороне?

— Обычные доспехи и меч, только я их сам зачаровывал, лично, — ответил я собеседнику, выбросив все посторонние мысли из головы.

— Хм, нужно смотреть, — вынес вердикт Маанс.

Глава 8

На бой Олаф вышел лично, хотя я и мои товарищи серьёзно сомневались в этом. Но видимо, убедившись в том, что я не собираюсь кого–то выставлять вместо себя, графёнок решил не отдавать никому возможность прикончить меня. Собрался сделать это лично.

Противник вышел в полном рыцарском комплекте, даже сабатоны имелись, только не как у меня, а с длинным острым шипом–носом. Таким при удачной позиции можно одним ударом в пах вывести врага из строя. Длинный прямой меч был у него в правой руке. В левой, он держал круглый щит с металлической оковкой по краям и массивным умбоном в центре. Горжет тяжёлый, широкий, поднимающийся выше подбородка и прикрывающий часть груди, это дополнительно, там ещё и кираса. Забрало сделано в виде частой решётки из тонких прутков толщиной миллиметров шесть–семь. Явно не из простой стали они и не обделены чарами упрочнения. Так что, их точно не выйдет разрубить с одного удара. А вот прорехи между ними достаточно большие. Меч не пройдёт, как и широкий кинжал, а вот гранёный шип там или мизеринкордия — легко. Или пуля, или… шарик из стреляющей трубки в моём големодоспехе.

Я был вооружён полуторным фламбергом и прямоугольным щитом из нержавеющей стали толщиной восемь миллиметров. Такой лист и простой не пробить, а уж после зачарования он выдержит столкновение с танковым снарядом! Немалый вес компенсировался силой, которой меня наделял мой доспех. В верхней части листа было прорезано узкое отверстие, в котором был вставлен блок из нескольких склеенных полосок силикатного стекла в металлической рамке. Со всех сторон вокруг этой смотровой бойницы были расположены яркие светодиоды из тактических фонарей. В центре на щите имелось крупное ярко–красное пятно. Всё это я взял с обычного «собровского» штурмового щита. Несколько тренировочных боёв с нетерисами показали, что даже такие опытные воины, как они, иногда инстинктивно уводят удар в сторону щита, в красную метку. А частое яркое мигание на мгновение–другое отвлекает и заставляет вместо атаки уходить в оборону. Так что, у меня есть все основания полагать, что графёнок потеряется и сломает свой ритм боя.

Всё это не вызвало неприятия у судьи, который осматривал оружие и снаряжение с амулетами. Пришлось продемонстрировать работу светодиодов. После этого в голове заворочалось подозрение, что судья сольёт мои тактические уловки противнику. Всё–таки, графёнок здесь свой, а я мало того, что впервые при дворе появился, так ещё и пришелец, иной.

«Ничего, прорвёмся», — сам себе пообещал я в мыслях.

Для поединка была выбрана тренировочная арена королевской гвардии. Может быть, король и не был в курсе нашей ссоры, но без участия кого–то из его близкого круга здесь точно не обошлось. Иначе это место нам никто бы не выделил. Да и не случилось бы это так быстро: с момента стычки в парке до выхода на площадку прошло примерно полчаса. Остаётся только ломать голову над тем, что мне это даёт и не принесёт ли неприятностей в дальнейшем.

После стандартного уточнения причин поединка и возможности примирения, секунданты заняли свои места в толпе зрителей.

Пришло наше с Олафом время.

«Ну, погнали наши городских вдоль по речке ближе к лесу», — подумал я, сделав первый шаг по площадке в сторону своего противника.

Тот действовал куда как активнее. Я успел сделать десять шагов, когда тот налетел на меня и обрушил град ударов. Его клинок пару раз приложился мне по бедру и шлему, но защитный полог не дал ему даже поставить царапину на металле снаряжения. Остальные атаки я принял на щит или отвёл мечом. Ну, как я — это скорее заслуга големодоспеха. Моя полуразумная броня подправляла движения и правильно реагировала на окружающую обстановку, компенсируя мою неуклюжесть и слабую базу, как мечника.

Силы у Олафа было не занимать. Конечно, не сравнить с возможностью усиления ударов моей бронёй, к которой подойдёт и сравнение с экзокостюмом, но куда как больше, чем может продемонстрировать обычный человек. Без магии или алхимии тут явно не обошлось.

Пару минут я сидел в глухой обороне, пока графёнок кружил вокруг меня, выискивая уязвимые точки для ударов. Потом я убедился, что противник не собирается выдыхаться, и всё так же полон сил и нанёс свой первый удар.

— Хэк!

Без всяких финтов я послал свой полуторник снизу вверх по прямой, от пояса в верхнюю часть груди Олафа, когда он открылся в момент очередного удара. Фламберг ударил в умбон, соскочил с него в сторону и проехал по доскам до металлической окантовки.

«Шустрый зараза, — с досадой подумал я, когда противник успел подставить щит под мой удар. Плюс, его щит оказался на совесть зачарован, не уступая в этом плане моему. — Ну, держись!».

И обрушил на врага точно такой же град ударов.

Несколько минут мы были похожи на ветряные мельницы и новичков, что впервые взяли в руки оружие и старающихся как угодно попасть по своему оппоненту. Никто из нас не думал о защите, только атака, и ещё одна и ещё, ещё! Мы бились упорно, на истощение магической защиты, которая под ударами зачарованных клинков быстро сдавала свои позиции.

Первым «сдох» амулет Олафа. И это было неудивительно, так как фламберг суммарно наносил больший урон, чем прямой меч. Полуторник был тяжелее, изгибы лезвия в точке удара передавали больше энергии, чем ровный клинок, который бил по всей площади. Да и зачарование моей кровью было эффективнее, чем классическое, принятое у оружейников–артефакторов.

Как только я это понял, то мигом врубил «цветомузыку» на щите. Яркое слепящее перемигивание мощных светодиодов на пару секунд превратило графёнка в зайца, который замирает столбиком на дороге, когда попадает в свет фар автомобиля ночью. За эти мгновения я дважды успел приложиться по нему. Первым ударом я разрубил поножи на его левой ноге. И следом, почти не прервав движение меча, снизу верх ткнул его под правый наколенник. Второй удар вышел смазанным и вышел не кончиком фламберга, а лезвием, словно провёл пилой, так как слишком близко к нему находился и мой меч оказался излишне длинным. Впрочем, даже так мне удалось повредить ему доспех, так как после этого Олаф сильно захромал на правую ногу.

Что–то яростно и неразборчиво прорычав сквозь решётку забрала, он отпрыгнул назад, разрывая дистанцию и одновременно отмахиваясь от меня мечом.

Между нами образовалась пара метров с небольшим свободного пространства. Не воспользоваться этим я не мог. Тем более графёнок посчитал, что эти двести с лишним сантиметров дают ему какую–то безопасность от мгновенной атаки. И потому он слегка опустил щит вниз, открыв голову и верхнюю часть груди, чтобы хорошенько рассмотреть меня.

В свою очередь я сделал шаг назад, одновременно поднял правую руку вверх и изогнул кисть, чтобы стреляющая трубка уставилась в лицо противника.

Фр–р–р-р–р–ш-р-р!

С каким–то совсем негрозным фырканьем и шорохом из неё вылетели пять шариков, которые ударили в забрало графского шлема.

— А–а–а!

Крик боли, что вырвался у Олафа, был настолько громок и так продрал морозом по коже, что от неожиданности заставил меня вздрогнуть и замешкаться с атакой.

Графёнок выпустил щит и меч из рук и вскинул ладони к забралу, которое оказалось испачкано кровью, брызнувшей изнутри. Куда угодили пули — я не знал. Скорее всего, повредили глаза или угодили в лицевой нервный узел. И то, и то — это сильнейшая боль и шок, которые вывели противника из строя. И этим следовало воспользоваться. Жалость? Сострадание? Прощение? Нет, не слышал. Уже однажды пошёл на поводу у этих чувств и вон как всё в итоге обернулось.

Я сорвался с места, будто сдавал норматив по спринту на сто метров, только собрался срывать финишную ленточку не телом, а фламбергом, который выставил острием вперёд, словно копьё.

Удар получился страшным!

Меч пробил нагрудник точно под срезом горжета и вошёл в человеческое тело, пока не уткнулся в заднюю стальную пластину. Олаф всплеснул руками в момент столкновения и полетел на землю. Фламберг так и остался торчать в нём. И когда графёнок свалился на спину, то мой клинок стал похож на крест на могиле.