Сборник. Бездушный 1. Компиляция
Шрифт:
У принца после моих слов вздулись желваки на скулах, а на лице появились красные пятна.
— Вы всего лишь вассал короны, которому я могу приказать делать то, что хочу! — повысил он голос.
На этих словах командующие королевской армией едва ли не синхронно поморщились.
— Я вассал нашего короля! — отчеканил я, сделав акцент на третьем слове, и встал из–за стола. — Только он может мне приказывать.
Спасибо тому, что я не поленился ознакомиться с дворянским уложением и прояснил свой статус владетеля феода. Благодаря этому сейчас могу вести вот так вызывающе. Не очень это правильно, учитывая тот факт, что во дворце со мной могут сделать что угодно. И ни одна живая душа потом не узнает про это. А вот в своих землях я мог бы даже застроить
Сын короля потемнел лицом и стиснул кулаки. Видимо, ещё никто не разговаривал с ним вот в таком тоне. Или никто из тех, кто был сравним со мной по положению и влиянию. По сути дела, я бы сам не стал так накалять обстановку, но не сделать этого не мог. Не с этим молокососом, который до сих пор не вышел из тени своего отца. Меня бы другие дворяне не поняли (да хотя бы вот эта троица за столом) и решили бы, что я легко сгожусь на роль ломовой лошади, на которую можно взваливать и погонять.
«С таким десертом не нужно мне и основного блюда в виде графской короны, — мрачно подумал я, наблюдая за яростью, плещущейся в глазах принца. — Чёрт меня дёрнул вообще сюда ехать. Мне и виконтом неплохо жилось».
— Ваше высочество, прошу вас успокоиться, — спокойно произнёс коннетабль. — Граф во многом прав.
— Он..! — начал было говорить принц, но его мягко перебил герцог.
— Он просто не совсем правильно понял ситуацию, — продолжил коннетабль и перешёл на другой тип общения, перестав выкать принцу. — Позволь я ему поясню.
— Хорошо, дядя, — хмуро кивнул ему в ответ парень и бросил на меня косой взгляд, полный злости и досады. — Я оставлю вас.
Мужчины поднялись из–за стола и вернулись на свои места только тогда, когда за принцем закрылась дверь.
— Граф, стоило ли его злить? Чего ты добивался, выводя из себя его высочество? — поинтересовался у меня коннетабль.
— Ничего, — ответил я собеседнику. — Просто принц взял неверный тон, посчитав, что я не настолько высокороден, чтобы общаться со мной с достоинством. Для меня он лишь сын моего сюзерена, никак себя не проявивший ранее. Не более.
— Он принц, — влез в наш разговор первый маршал. — Этого достаточно.
— Мне нет, — опять полез я в бочку. — Господа, я хочу закончить этот бессмысленный разговор и вернуться к своим людям, после чего отправиться в свой феод. В столице меня больше ничего не держит, а вот дома слишком много важных дел, которые без меня никому не решить.
Коннетабль глубоко вздохнул, на пару секунд прикрыл глаза и следом сказал уже менее резко, смягчив тон.
— Разумеется, граф, тебя никто не держит в этой комнате. Но хочу напоследок рассказать тебе кое–что. Это важно.
— Хорошо, я выслушаю вас, — кивнул я и вопросительно посмотрел на герцога.
Глава 9
Обратная дорога из столицы в свой родной феод прошла без малейших эксцессов. Коннетабль был так любезен, что предоставил мне проводника, который провёл грузовики по более удобному пути, чем тот, которым я воспользовался по пути на бал. Не пришлось ставить под угрозу главный королевский тракт, мощённый брусчаткой, и не было потрачено время на создание пути через реки и овраги.
Но как оказалось, неприятности просто решили за мной не бегать. Они ждали меня дома.
Едва только увидев Лину, которая выскочила из дома навстречу мне, встречая, я сразу понял: произошло что–то очень плохое, пока меня не было.
— Что случилось? — задал я вопрос сразу после приветствия.
— Хагха умерла, — грустно произнесла девушка. — Её убил тот дурацкий ошейник.
— Как? — не поверил я. — Не могло такое произойти.
И тут же понял: ещё как
могло. С Линой несколько раз случалось, когда она нарушала мои распоряжения. Причём, не специально, просто по незнанию или машинально выполняя какие–то привычные дела. Они шли вразрез с моими указаниями, но поощрялись прежними хозяевами. Вообще запретов, которые заканчиваются смертью раба не очень много, но они есть, и нарушить их носитель рабской печати, всё–таки, может. Всегда я оказывался рядом с управляющей и отменял наказание. А тут…«Дурак, почему не передал право приказывать Хагхе кому–нибудь другому, пока меня нет дома?», — со злостью подумал я про свою недогадливость. Моя ошибка стоила жизни хорошему человеку. — С Максимом что? Как он?
— Очень сильно переживает. Вас ругал, позавчера стал пить водку и вино, — сообщила управляющая. — Я ему решила не мешать.
— Сейчас он где?
— У себя, спит.
— Понятно… а как вообще случилось, что Хагха умерла? Рабская печать наказывает своего носителя смертью только в некоторых случаях, и их не так уж и много.
Лина тяжело вздохнула и совсем тихо сказала:
— Мне кажется… нет, я почти уверена, что она сама себя убила.
— Что? — воскликнула Аня, которая стояла рядом и внимательно слушала наш разговор.
— Не может быть?! — не поверил я. — Самоубийство запрещено рабской печатью. Она не убьёт, а накажет жуткой болью. Тебе ли не знать этого.
Та поморщилась, вспомнив не самые приятные моменты из своей жизни в статусе «чёрной» рабыни.
— Дело в том, что я и до рабства была из простонародья и привыкла находиться в услужении. Обучения по ухаживанию за благородными дамами просто помогли стать не такой скованной в присутствии знати, расширили кругозор и… вскружили голову, из–за чего и получила вот это украшение, — Лина показала чёрное кольцо на пальце, знак «чёрной» рабыни. — А Хагха была воином — гордым, сильным, привыкшим рисковать своей жизнью и мечтающей погибнуть в бою и со славой. И вдруг такое событие. Она и на меня наговорила не потому что узнала меня, а больше от злости и отчаяния. Когда вы уехали к королю, то мы с ней не раз разговаривали. Она мне призналась, что те обидные слова вырвались случайно, и попросила за них прощение. Я даже почти решила, что скоро станем хорошими подругами, ведь наши судьбы такие похожие, но — увы. Три дня назад её нашли мёртвой с ошейником, глубоко врезавшимся в её шею. Тут даже несведущий человек понял бы, что это он и убил её.
— Странно, она совсем не выглядела человеком, который хочет умереть, — с недоумением произнесла Аня.
— И я не заметила такого, — опять вздохнула Лина. — Эх, если бы я поняла сразу, что она просит прощения не просто так, а хочет уйти из этого мира без груза на душе от несправедливых обид.
— Где её тело? — спросил я.
— В землянке за стеной посёлка, там сделали отдельный морозильник для тела. Хоронить не стали до вашего возвращения.
— Проводи, хочу посмотреть сам.
Осмотр тела ничего мне не дал. Да и что я хотел понять, увидев мёртвое тело? Сам не знаю. У меня даже мелькнула мысль влить в тело немного своей крови и посмотреть, что же из этого выйдет. Нет, я не рассчитывал вернуть к жизни мёртвую девушку, но мог бы попытаться расспросить о причинах, которые привели к смерти, из расчёта, что слепок души ещё не выветрился из ауры. Но тут же прогнал эту мысль, как кощунственную. Внутри стало мерзко, когда я представил такую картину.
Бегло осмотрев труп, убедившись в отсутствии повреждений на нём, я тут же покинул землянку с мёртвой Хагхой, лежащей на кусках льда, которые сюда принесли из холодильника–погреба, где хранятся продукты. Её точно убил ошейник, а значит, предположения Лины о самоубийстве близки к истине.
«И чего ей не хватало–то, почему женщины такие, блин… женщины, у которых семь пятниц на неделе и иногда они все чёрные? — подумал я, придя домой. — Как бы Макс теперь с катушек не съехал из–за этого».
К счастью, всё обошлось. После нескольких дней запоя Ежов пришёл в себя и сумел принять и смириться со смертью Хагхи, к которой успел привязаться за короткий срок. Не в последнюю очередь благодаря ненавязчивому вниманию Лины, которая в минуты просветления землянина между уничтожением бутылок с крепким напитком, сумела убедить парня, что никто не виноват в смерти рабыни. Лишь местное общество со своими законами и правилами да гордость женщины–воина, что не захотела жить в позоре.