Сборники стихотворений

показывают

лакированные носики. Простенькую

блузу нам и надеть конфузно. На улицах,

под руководством

Гарри Пилей, расставило

сети

Совкино,от нашей

сегодняшней

трудной были уносит

к жизни к иной. Там

ни единого

ни Ваньки,

ни Пети, одни

Жанны,

одни

Кэти. Толча комплименты,

как воду в ступке, люди

совершают

благородные поступки. Все

бароны,

графы - все, живут

по разным

роскошным городам, ограбят

и скажут:

– Мерси, мусье,изнасилуют

и скажут:

– Пардон, мадам.На ленте

каждая

графиня минимум. Перо в шляпу

да серьги в уши. Куда же

сравниться

с такими графинями заводской

Феклуше да Марфуше? И мальчики

пачками стреляют за нэпачками. Нравятся

мальчикам в маникюре пальчики. Играют

этим пальчиком нэпачки

на рояльчике. А сунешься в клуб

речь рвотная. Чешут

языками

чиновноустые. Раз международное,

два международное. но нельзя же до бесчувствия! Напротив клуба

дверь пивнушки. Веселье,

грохот,

как будто пушки! Старается

разная

музыкальная челядь пианинить

и виолончелить. Входите, товарищи,

зайдите, подружечки, выпейте,

пожалуйста,

по пенной кружечке!

Что?

Крою

пиво пенное,только что вам

с этого?! Что даю взамен я? Что вам посоветовать? Хорошо

и целоваться,

и вино. Но... вино и поэзия,

и если

ее хоть раз

по-настоящему

испили рты, ее не заменит

никакое питье, никакие пива,

никакие спирты. Помни

ежедневно,

что ты

зодчий и новых отношений

и новых любовей,и станеет

ерундовым

любовный эпизодчик какой-нибудь Любы

к любому Вове. Можно и кепки,

можно и шляпы, можно

и перчатки надеть на лапы. Но нет

на свете

прекрасней одежи, чем бронза мускулов

и свежесть кожи. И если

подыметесь

чисты и стройны, любую

одежу

заказывайте Москвошвею, и...

лучшие

девушки

нашей страны сами

бросятся

вам на шею.

1927

ПИСЬМО К ЛЮБИМОЙ МОЛЧАНОВА,

БРОШЕННОЙ ИМ,

как о том сообщается в N 219

"Комсомольской правды"

в стихе по имени "Свидание"

Слышал

вас Молчанов бросил, будто

он

предпринял это, видя,

что у вас

под осень нет

"изячного" жакета. На косынку

цвета синьки смотрит он

и цедит еле: - Что вы

ходите в косынке? Да и...

мордой постарели? Мне

пожалте

грудь тугую. Ну,

а если

нету этаких... Мы найдем себе другую в разызысканной жакетке.Припомадясь

и прикрасясь, эту

гадость

вливши в стих, хочет

он

марксистский базис под жакетку

подвести. "За боль годов, за все невзгоды глухим сомнениям не быть! Под этим мирным небосводом хочу смеяться и любить". Сказано веско. Посмотрите, дескать: шел я верхом,

шел я низом, строил

мост в социализм, не достроил

и устал и уселся

у моста. Травка

выросла

у моста, по мосту

идут овечки, мы желаем

– очень просто! отдохнуть

у этой речки. Заверните ваше знамя! Перед нами

ясность вод, в бок

цветочки,

а над нами мирный-мирный небосвод. Брошенная,

не бойтесь красивого слога поэта,

музой венчанного! Просто

и строго ответьте

на лиру Молчанова: - Прекратите ваши трели! Я не знаю,

я стара ли, но вы,

Молчанов,

постарели, вы и ваши пасторали. Знаю я

в жакетах в этих на Петровке

бабья банда. Эти

польские жакетки к нам

провозят

контрабандой. Чем, служа

у муз

по найму, на мое

тряпье

коситься, вы б

индустриальным займом помогли

рожденью

ситцев. Череп,

што ль,

пустеет чаном, выбил

мысли

грохот лирный? Это где же

вы,

Молчанов, небосвод

узрели

мирный? В гущу

ваших роздыхов, под цветочки,

на реку заграничным воздухом не доносит гарьку? Или

за любовной блажью не видать

угрозу вражью?

Литературная шатия, успокойте ваши нервы, отойдите

вы мешаете мобилизациям и маневрам.

1927

"МАССАМ НЕПОНЯТНО"

Между писателем

и читателем

стоят посредники, и вкус

у посредника

самый средненький. Этаких

средненьких

из посреднической рати тыща

и в критиках

и в редакторате. Куда бы

мысль твоя

ни скакала, этот

все

озирает сонно: - Я

человек

другого закала. Помню, как сейчас,

в стихах

у Надсона... Рабочий

не любит

строчек коротеньких. А еще

посредников

кроет Асеев. А знаки препинания?

Точка

как родинка. Вы

стих украшаете,

точки рассеяв. Товарищ Маяковский,

писали б ямбом, двугривенный

на строчку

прибавил вам бы.Расскажет

несколько

средневековых легенд, объяснение

часа на четыре затянет, и ко всему

присказывает

унылый интеллигент: - Вас

не понимают

рабочие и крестьяне.Сникает

автор

от сознания вины. А этот самый

критик влиятельный крестьянина

видел

только до войны, при покупке

на даче

ножки телятины. А рабочих

и того менее случайно

двух

во время наводнения. Глядели