Сборников рассказов советских писателей

— Не в обоях счастье, — подмигнул Багадуру дядя Гамид. Он во всем уступал тете Лейле, но нет-нет и позволял себе шутки, которые выводили ее из себя.

— Не говори глупостей, прошу тебя, — сказала она мужу, — проходи, Багадур, садись.

— Дядя Гамид правильно говорит, — сказал Багадур, положив завернутую в газету рыбу на подоконник, — но все же приятно, когда в квартире порядок.

Каждый раз, когда Багадур приходил к Эльдару, ему становилось обидно, что тот, имея хорошие возможности — все-таки кандидат наук, — совсем запустил жилье, обои облезают, окна, двери давно не крашены, обивка на мебели порвалась. По сравнению с этой квартира Багадура была просто конфетка — все блестит, все покрашено, недавно опять небольшой ремонт сделал. Конечно, и от женщины, хозяйничающей в доме, многое зависит. Тетя Лейла не очень аккуратный человек.

— Рыбы я принес свежей, — сказал Багадур, — на Шемахинке продавали.

Дядя Гамид оживился.

— Молодец, — он потер руки, — а у меня как раз бутылочка есть.

— Спасибо, — сказала тетя Лейла, она опять принялась за карты, — с рыбой возни много, чистить ее надо.

— Я почищу, — успокоил ее Багадур, — только сковородку дайте.

— Пойдем, — сказал дядя Гамид, — я тебе покажу, где что лежит.

Но Багадур и сам все знал: в этой квартире ничего не изменилось с тех пор, как он уехал отсюда, даже мебель не переставили. Только в углу коридора стояч ли длинные никелированные трубы.

— Это зачем? — спросил Багадур, но уже и сам понял, что они для занавесей.

— Все никак мастера не можем найти, чтобы прибил.

— Я сделаю, — сказал Багадур.

Вместе с дядей Гасаном они почистили и начали жарить рыбу.

— Эльдар звонил, — сообщил дядя Гамид. Они каждый со своим ножом стояли у газовой плиты.

— Когда? — удивился Багадур и даже встревожился немного.

— Пока ты ехал к нам.

— Вы передали мою просьбу?

— Все передал. Обещал скоро быть.

Багадур успокоился.

— Знаете что, — сказал он, — вы пока пожарьте без меня, а я сейчас вернусь.

— Никуда не надо идти, — заволновался дядя Гамид. — Дома все есть.

— Я не в магазин, — уверил его Багадур, — на минутку к Фаику зайду и вернусь.

— Позови его тоже. Он любит жареную рыбу.

Багадур вытер руки и спустился во двор по старой деревянной лестнице, на которой они в детстве устраивали соревнования, кто прыгнет с более высокой ступеньки.

Двор наполнился пристройками. Соседи расширялись — строили себе кухни, душевые, туалеты, крытые балконы. А раньше даже в волейбол можно было играть во дворе — столько было места.

Фаик спал. Исмет еще не пришел с работы. Багадур вернулся наверх к Эльдару, по дороге ответил на тысячу вопросов, которые задали ему Лятифа, тетя Оня и тетя Салима, и дал слово в самое ближайшее время привезти к ним в гости свою мать…

Эльдар все не приходил. Они съели рыбу, выпили немного (тетя Лейла, конечно, не пила), потом Багадур пробил в стене дырки шлямбуром, который сам много лет назад подарил тете Лейле, укрепил карнизы для занавесей и обещал в следующее воскресенье замазать дырки алебастром.

Эльдара все не было. Дядя Гамид успокаивал Багадура: наверное, случилось что-нибудь непредвиденное, иначе бы Эльдар давно приехал, он ведь так обрадовался, что Багадур у них…

Багадур соглашался. А что он мог сказать? Смешно было бы доказывать старику, что друзья так не поступают, уже три часа он ждет Эльдара, а ведь, может быть, у него такое к нему дело, что каждая минута дорога, он же не сказал, зачем ему нужен Эльдар, просто просил передать, что важное дело, может быть, даже вопрос жизни и смерти. Целый год он не звонил Эльдару. Неужели один раз в год, если твой друг попал в трудное положение и звонит тебе, нельзя приехать домой вовремя. Или Фаик? Спит он, видите ли. Разве не разбудила бы мать Багадура, если бы кто-нибудь из друзей пришел к нему в гости. Даже если он десять суток до этого не спал, разбудила бы. А мать Фаика предложила ему чай, спросила про маму, про ребенка, но Фаика не разбудила. Не тот гость! Может и подождать…

Дядя Гамид продолжал уверять Багадура, что ребята его любят и часто вспоминают о нем, пусть он не вздыхает и выкинет из головы всякие глупые мысли. Сейчас они выпьют еще вина и все будет в порядке. А Эльдар придет с минуты на минуту, уже, наверное, рядом где-нибудь, к воротам уже подходит или даже по лестнице поднимается…

Фаик позвонил раньше, чем пришел Эльдар. К телефону подошел дядя Гамид.

— Да, он здесь, — сказал он и посмотрел на Багадура. — Нет, не пришел еще… Хорошо, скажу. А может, ты поднимешься? Понятно… — дядя Гамид повесил трубку и развел руками. — Сказал, чтобы ты спустился к нему. Что-то там случилось. Эльдар придет, скажу, что ты внизу…

— Пусть позвонит.

— Обязательно. Он или спустится к тебе, или позвонит. Обещаю.

Фаик сидел в пижаме на кровати в проходной комнате, а напротив на стуле сидел огорченный чем-то Исмет. По его виду и тону Фаика Багадур сразу понял, что произошло что-то серьезное, и ему стало легче. Значит, Фаик долго не звонил не потому, что спал, а из-за какого-то, видимо, важного дела.

— Как дела, Багадур? — спросил Исмет, вытаскивая из кармана сигареты. Он сказал это негромко, сдержанно, так, как расспрашивают друг друга о делах родственники или знакомые, встретившись на чьих-то похоронах: задавая вопросы и отвечая на них, они лицом и голосом дают понять окружающим, что дела, которыми они интересуются, конечно, ничто по сравнению с тем, что произошло с покойником, и интересуются они ими только из вежливости.

— Ничего, спасибо, — ответил Багадур. Вопрос Исмета окончательно убедил его в том, что он присутствует при важном разговоре.

— Ты должен еще раз поговорить с ним, — продолжал Фаик, обращаясь к Исмету, потирая опухшее ото сна лицо, — в конце концов, всему есть предел.

— Ее жалко, — сказал Исмет.

Постепенно из разговора Багадур понял, что речь идет о средней сестре Исмета, которая уже три года встречается с врачом из своей поликлиники. А у того, как выяснил Исмет, есть невеста в деревне. Сегодня он имел разговор с ним, часа полтора, как они расстались, и опять тот ничего определенного Исмету не сказал. То, что у него есть невеста, подтвердил, то, что любит сестру Исмета, тоже подтвердил, а чем все это кончится, сказать не смог. А девушке двадцать пять лет, ей надо судьбу свою решать, сколько может продолжаться эта волынка…

Фаик был за решительные меры, а Исмету было жалко сестру, она плачет ночи напролет, нажмешь на парня, сбежит, бросит бедную.

— А не нажмешь, — сказал Фаик, — погуляет с ней еще и все равно бросит. Иначе зачем он тянет. Давно бы женился, если бы не хитрил.

— Квартиры у него нет, — сказал Исмет, — деревенский же он, ждет, когда квартиру дадут.

— Пусть снимет. Другие же снимают, — настаивал Фанк, — за тридцать — сорок рублей можно снять приличную комнату. Или кооператив пусть построит, у родителей в деревне и сад есть, наверное, и скотина, фруктами небось торгуют. Сейчас у деревенских полно денег. Приезжают в город с набитыми карманами.

— Он не из таких, — сказал Исмет, — нет у него денег, на зарплате сидит.

— Ну, как знаешь, — поднялся с кровати Фаик, — сейчас все зависит от твоего поведения. Если он почувствует, что за ее спиной стоит крепкий брат, то вынужден будет жениться.

Разговор был действительно серьезный, продолжался он долго, и Багадуру, конечно, неудобно было влезать в него со своим днем рождения. Надо было подождать, когда разговор кончится сам собой. И он уже иссякал, но пришел Эльдар, и все началось сначала…