Сценарист
Шрифт:
К сожалению, у отца не было причуды, что сильно усложняло ему жизнь, но, кажется, он уже давно свыкся с насмешками и другими издевательствами от окружающих. Однако, я знала, что внутри он страдал от того, что не мог быть таким же обычным, как все остальные. Из-за этого, он иногда бывал суровым и недоступным, даже с нами. Но я всегда видела в его глазах некую тоску и грусть, которая заставляла меня желать, чтобы он мог почувствовать себя более комфортно и уверенно в себе. Он постоянно старался всё сделать так, чтобы я ни в чём не нуждалась, а также он делал всё, чтобы я была счастливой. Для меня он был самым настоящим героем, хоть и официально таким не являлся.
Мама же обладала причудой ловкости, что сулило ей успешную карьеру в качестве спортсмена, но она решила заняться тем, что ей было ближе всего — журналистикой. Я часто слушала, как она рассказывала о том, как увлеклась письменной журналистикой, когда она начала писать для школьной газеты. Именно
Мои мама и папа познакомились в редакции газеты, где они работали журналистами. Они были частью команды, которая занималась расследованием скандалов в городской политике. Папа был ответственным за сбор информации, а мама за написание статей. Моя мама всегда говорила, что ей сразу понравилась эта загадочная, но одновременно и уверенная в себе личность, которую она увидела на встрече редакции. Мой папа, с другой стороны, сразу же оценил мамину сообразительность и остроумие, и ему очень понравилось, как она выражала свои мысли. Они начали общаться на работе, обсуждая статьи и новости, и они быстро стали друзьями. Но вскоре моя мама заметила, что она начинает испытывать более глубокие чувства к моему папе. Она не знала, что делать, так как они работали вместе, и она боялась испортить отношения на работе. Однако, когда папа попросил ее пойти с ним на свидание, она не могла отказать. Их первое свидание было в кафе, где они обсуждали не только работу, но и свои личные увлечения и мечты. Они нашли общие интересы, и их беседы продолжались допоздна.
В семье я была единственным ребёнком, так что всё внимание уходило только мне. Помню, мои папа и мама даже иногда ссорились между собой из-за того, что кто-то из них не уделяет достаточно внимания другого. Нет, это не были крики или скандалы — это были обычные мирные ссоры, следить за которыми достаточно потешно. Они действительно любили друг друга, так что и речи не могло быть ни о каких криках, рукоприкладствах, домашнем насилии и всём прочем. Благодаря этому я получала заряд любви от них каждый день и меня, как ребёнка, это очень сильно радовала. Не знаю, быть может, они и ругались в то время, но всё это происходило вне поля моего зрения.
Ближе к пяти годам я смогла понять, кто такие журналисты, и что мои мама и папа работают ими. Да, они часто говорили мне об этом раньше, но я, скорее, воспринимала это слово, как похвалу или что-нибудь другое. Что уж говорить — в том малом возрасте не стыдно было не понимать, что такое вообще «работа» и «профессия». Конечно, в то время им приходилось долго и тщательно объяснять мне, что это за работа, а также то, почему я не должна была им мешать, когда они были заняты, но их радостный вид при выполнении рабочих обязательств делал и меня радостной. Если бы в тот момент я только понимала, как опасно их ремесло, быть может, я бы… хотя, наверное, я бы всё равно ничего не смогла сделать, ибо что может сделать почти пятилетний ребёнок взрослым людям? Какие бы аргументы я подобрала для того, чтобы отговорить их от их ремесла? «Журналисты — это опасно. Не надо! Нельзя!» — думаю, именно такое бы и было моё объяснение. Тем не менее, я даже сейчас не перестаю жалеть о том, что даже не попыталась что-то изменить. Глупо? Да, очень глупо, но этим словом можно также описать всю мою жизнь, так что, в какой-то мере, это даже не оскорбительно.
В это же время в нашей семье наступил праздник — у меня выявили причуду. В тот момент, когда доктор произнёс несколько поистине хороших слов о том, что у меня есть суперспособности, все наши лица озарили улыбки. Мои родители не понаслышке знают о том, как мир относится к тем, у кого нет причуд, и слова доктора о её наличии сняли все их переживания, как и мои. Разумеется, мы ещё не знали, какие у меня способности и в чём они проявляются, но само их наличие уже сильно улучшило нам жизнь, а это не могло не радовать. В тот день у нас дома был большой пир, на котором присутствовали только мы. У нас не было родственников — все успели уйти из этого мира до моего рождения. Поэтому, собственно, на праздники нас было только трое, но это не помешало нам вдоволь повеселиться, поплакать и просто порадоваться жизни.
Это был последний праздник, который наша семья отметила хорошо.
Через несколько месяцев моя причуда решила дать о себе знать: моё зрение сильно обострилось, из-за чего мне было непривычно передвигаться и разглядывать что-либо, а также на моей голове начали формироваться странные штуки на подобии кошачьих ушей. Для меня это было не только страшно и необычно, но и очень интересно, но мои родители
восторг не разделили. Вскоре выяснилось, что моя причуда позволяет мне, буквально, стать кошкой. Нет, я не могу трансформироваться в маленькое и милое животное, но вот хвост и уши призвать я могла. Также, моё зрение, как я уже говорила, стало не совсем обычным — я видела чересчур хорошо. Дошло даже до такого, что я могла разглядеть номера автомобиля, который был на расстоянии в двести метров от меня. В добавок, мои ногти могли превращаться в настоящие острые когти, что, как вы понимаете, не совсем обычно, да и не очень удобно.Больше всего была интересна история возникновения подобной причуды. Как объяснил доктору отец, у него не было никого из родственников, кто бы обладал похожими силами. Мама же вспомнила, что её дедушка имел причуду обострения чувств, которая позволяла ему слышать и видеть в несколько раз лучше, чем обычный человек. В это же время отец припомнил, что его бабушка обладала причудой, которая превращала её ногти в острые когти. Выслушав все истории, врач объяснил, что все гены их потомков смешались во мне и эволюционировали в новую причуду. Конечно, это не объясняло то, что у меня появлялись кошачьи уши и хвост, но, по крайней мере, мы смогли понять, что всё это не взялось с пустого места.
Как нам объяснили врачи, мои способности не являются мутационными, ибо я могу убрать, так сказать, лишние детали, как и нормализовать своё зрение, но для этого мне нужно уже с малых лет учиться контролю сил, что, сказать по правде, для ребёнка представляется очень сложной задачей. Впрочем, выбора у меня не было, так что пришлось с юных лет заниматься особыми тренировками под присмотром опытных специалистов.
Больше всего была интересна история возникновения подобной причуды. Как объяснил доктору отец, у него не было никого из родственников, кто бы обладал похожими силами. Мама же вспомнила, что её дедушка имел причуду обострения чувств, которая позволяла ему слышать и видеть в несколько раз лучше, чем обычный человек. В это же время отец припомнил, что его бабушка обладала причудой, которая превращала её ногти в острые когти. Выслушав все истории, врач объяснил, что все гены их потомков смешались во мне и эволюционировали в новую причуду. Конечно, это не объясняло то, что у меня появлялись кошачьи уши и хвост, но, по крайней мере, мы смогли понять, что всё это не взялось с пустого места.
Бюджета на подобные услуги ушло немало — почти половина месячной зарплаты моей семьи. Это вызвало небольшие проблемы у нас, ибо теперь нам приходилось экономить. Разумеется, я пыталась сказать родителям, что не нужно столько денег тратить на мои тренировки, но они были непреклонны, а мои аргументы не воспринимались всерьёз. Трудно быть правым и убедительным дипломатом, когда ты ребёнок.
Мне было сложно видеть, как моя семья с трудом сводит концы с концами, чтобы оплатить мои тренировки. Я начала чувствовать себя обузой и думала о том, что могу сделать, чтобы сэкономить на расходах. Конечно, это не совсем обычные мысли ребёнка, но, видимо, я имела некоторые особенные умственные способности для своего возраста, которые помогли мне понять, что я должно что-нибудь сделать, чтобы помочь родителям. Я начала тренироваться дома и самостоятельно изучать техники, которые я учила на занятиях. Мои родители были счастливы видеть, что я так стараюсь и готова сэкономить деньги. Разумеется, это не сильно помогло, но я старалась, а это уже хорошо.
Время шло. Ничего почти не менялось. Единственное, что поменялось, так это то, что родителям теперь пришлось больше работать, чтобы содержать нашу семья в нормальном достатке. Они брали больше работы, выполняли больше поручений и задерживались на более позднее время. Их разговоры чаще всего были по поводу их нового дела, которое, по их мнению, должно было ошеломить всю общественность. Каждое их слово было обращено работе, что было для меня неприятным, ибо я тоже старалась делать хоть что-то, что они могли бы обсудить: делала успехи в тренировках, вела себя вежливо и интеллигентно, а также старалась делать что-нибудь полезное для дома. Тем не менее, это было оставлено незамеченным. Из-за того, что они стали меньше уделять мне внимания, мне было грустно. Иногда эта самая грусть выливалась в слёзы и самые настоящие истерики. Благо, родители запечатлели лишь некоторые из них, но и это было неприятно. Конечно, я понимала, что всё это они делали ради меня, но мой детский мозг в этот раз отказывался мыслить рационально, из-за чего им приходилось терпеть мои истерики. Один раз так я вообще начала обвинять их в том, что им важнее их работа, чем я. Они пытались убедить меня в обратном, но я была непреклонна. Сейчас я понимаю, что в тот момент насыпала им соль на раны, но тогда я считала свою позицию правильной. В одну из ночей мы сильно поругались на этот счёт. Произошло это за день до того, как мы должны были отправиться в парк развлечений всей семьёй. В парк, конечно, мы всё же пошли, да только вела я себя, как самая настоящая тварь: молчала, грубила, огрызалась и перечила маме и папе. Они терпели все мои выходки, лишь бы я была в порядке.