Сценарий убийства

Я вынул из портфеля черную общую тетрадь и желтый блокнот с разлинованными отрывными страницами.

– Ужин поздно закончился, – объяснил я, быстро записывая вопросы, которые хотел задать очередному свидетелю обвинения. – К тому же я собирался поработать.

Я смотрел на бумажный лист, не отрывая глаз от своей руки, бегло выводившей неразборчивые каракули. Стэнли некоторое время ничего не говорил, но я чувствовал, что он смотрит на меня. Понятное дело, он мне не поверил.

– Только не забудьте, что я предупреждал насчет Джули, – сказал Рот.

Я прекратил записывать и посмотрел на него. Ручка замерла над бумагой, готовая продолжить в любую секунду. Рот вовсе не предостерегал от встреч с Джули. Понятно, что он не пытался мне угрожать. Он лишь советовал осторожнее вести себя с женщиной, которой можно доверять лишь в определенной степени, если вообще можно.

Стэнли Рот ждал лояльности, и он ждал жертвы. Будучи слишком убежден в своей значимости и важности того, чем занимался, Рот без раздумий расставался с каждым, кого признавал ненужным или вредным для дела. Он и представить не мог, что эти люди сочтут его ханжой или что у них есть свой взгляд на мир.

Я знал, что не могу до конца доверять Джули Эванс, и вовсе не со слов Стэнли Рота. С того момента как я сблизился с Джули, доверять ей не стоило по слишком многим причинам. Боюсь, я слишком увлекся и вряд ли откажусь от новой встречи, став добровольным пленником своих затянувшихся иллюзий о том, кем могу казаться прекрасной молодой женщине.

– Буду иметь это в виду, – коротко ответил я.

Быстро покончив с записями, я отложил ручку в сторону. Затем, поставив стул под углом, наклонился к Роту так, чтобы нас не мог слышать ни один из уже протиснувшихся на свои места присяжных.

– Почему вы уходите в отставку? – требовательно спросил я, прямо глядя в его бледно-голубые глаза. – Уирлинг вам угрожал? Он собирался рассказать заместителю прокурора, что произошло тем вечером?

Ответа не последовало. Рот отвел взгляд.

– Уирлинг – следующий свидетель обвинения, – сказал я, едва заметно кивая в сторону Анабеллы Ван Ротен, сидевшей за столом позади меня. – Вчера она упомянула вскользь о слухах, которые ходят насчет моего «падения», – что это не было несчастным случаем. Как полагаете, откуда она узнала?

Присяжные наконец расселись по местам. Отвернувшись от меня, Рот смотрел на них. В первом ряду третьей слева сидела женщина лет тридцати, когда-то немного снимавшаяся. Я помнил ее красивые руки по нескольким сериалам. Осторожно улыбнувшись, она заговорила с соседкой, полной дамой средних лет.

Положив руки на стол, Рот судорожно сцепил пальцы.

Сидя за своим столом, судья Хонигман приводил в порядок папки, готовясь к работе. Ниже судьи на обычном месте расположилась секретарь суда, уже погрузившаяся в дневную дрему.

Дотронувшись до плеча, я заставил Рота обернуться и требовательно прошептал:

– Я хочу знать: что он намерен заявить? Он скажет присяжным, что вы пытались его убить?

Рот расслабленно повел головой из стороны в сторону.

– Не знаю, что он скажет, но только не это.

Он сказал это с уверенностью, и мы оба понимали, какой ценой куплена эта уверенность. Я попытался что-то сказать, однако Рот остановил меня:

– Вероятно, он ничего не скажет. До конца процесса никто не должен узнать о событиях на студии. Но не сказать Джули он не смог. А Джули сообщила вам.

Шелест бумаг прекратился. Рудольф Хонигман прокашлялся. Пока судья предлагал Анабелле Ван Ротен вызвать следующего свидетеля обвинения, я старался вспомнить все, что мог знать о Майкле Уирлинге.

Возможно, это были лишь слухи, которые дошли до ушей Ван Ротен. Или она захотела увидеть мою реакцию. Возможно, желая подсказать заместителю прокурора путь давления на защиту, слух пустил сам Уирлинг, сделав так, чтобы Ван Ротен передали его слова.

Ван Ротен ничего особенного не предприняла. Она задала Уирлингу множество вопросов, но ни разу не спросила, подвергался ли он когда-либо нападению со стороны Стэнли Рота. Несомненно, Уирлинг дорого взял за молчание.

Уирлинг давал показания почти весь день. Он отвечал на вопросы, в основном имевшие скорее технический характер, рассказывал о финансовом положении студии и страховых договорах, которые полагается заключать на случай смерти ведущих актеров или невозможности их участия в съемках.

Привыкший к удобно обставленным апартаментам с хорошим, мягким освещением, Уирлинг с трудом освоился в переполненном и убого обставленном зале суда. Первым делом он нервно осмотрел присяжных. Как мне показалось, он был неприятно изумлен видом обычных людей и их манерой одеваться, словно испугавшись, что его могут спутать с одним из них.

Когда настала моя очередь задавать вопросы, я первым делом поинтересовался, не нужно ли ему воды. Думаю, с большим удовольствием он воспринял бы предложение вымыть руки.

– Мистер Уирлинг, – начал я, до поры не вставая с места. – Судя по вашим показаниям, студия «Блу зефир» – то самое предприятие, в котором вы являетесь одним из учредителей, – испытывала определенные финансовые затруднения. И в последние годы потеряла значительные суммы денежных средств.

Прищурившись, я взглянул на Уирлинга так, словно видел в его словах какое-то очевидное несоответствие. Опираясь на левую руку, я медленно встал со стула.

– Судя по вашим показаниям, большая часть этих средств была потеряна в проектах, где самое непосредственное участие принимал Стэнли Рот.

Осторожно шагнув к краю стола, ближнему к рядам присяжных, я остановился чуть правее места, где сидел Рот. Тот сосредоточенно наблюдал, как партнер по бизнесу без особых сомнений вносит лепту в предъявленное ему обвинение.

– Последние три-четыре картины с участием Мэри Маргарет, снятые, разумеется, при ее жизни, – все они оказались убыточны, не так ли? Вы это свидетельствовали?

– Да, я это свидетельствовал, – меланхолично ответил Уирлинг.

Подняв голову, он шмыгнул носом. Затем, опустив глаза, принялся один за другим изучать безукоризненно отполированные ногти.

– И студия оказалась у опасной черты банкротства?

Уирлинг поднял голову:

– Могло дойти и до этого.

Я принялся расхаживать туда-сюда в тесном пространстве перед креслом свидетеля: три шага направо и три шага налево – к столу, за которым восседала секретарь суда и возле которого меня останавливал ее суровый взгляд. Три шага в любом направлении – и я рисковал во что-то врезаться. Озадаченно покрутив головой, я услышал, как на скамье присяжных понимающе засмеялись. Остановившись, я оказался боком к свидетелю и лицом к обвинителю.