Счастье быть собой. Перерождение

– Что ж ты делаешь, псих?

– Довела! – зарычал дядя Яша.

На нём растянутая майка. Выглядел грозно. Меня затрясло от страха. Ложка в руках скакала. Только бы не заметил меня.

– Водка твоя тебя довела! Что ж ты её не бьёшь?! – закричала обиженно мама.

– Я понял: тебе муж не мил. Ну так уходи от меня! Чего ты ждешь?! – дядя Яша кричал в истерике.

– И уйду. Такое чувство, что только этого и добиваешься! – в гневе крикнула мама.

– Ах так! – взревел дядя Яша.

Он весь напрягся, надулся, подбежал к шкафу, достал аптечку, схватил шприц с иглой. Быстро воткнул его себе в вену и упал на пол.

Мама ахнула.

Театр дома происходил частенько. Во мне всё холодело при виде картины, как мой отчим хватается за пустой шприц. Подобное чувство испытывает человек, когда смотрит драму: дыхание замирает, кажется, слышно бьющийся в ушах стук сердца.

Дядя Яша закричал судорожно:

– Я убью себя, слышишь?! Раз тебе всё равно на меня, уходи и мелкую свою забирай!

Он любил устраивать такой спектакль. Иногда мне казалось: он действительно вколет себе воздух в вену и умрёт. При таких сценах моя психика не выдерживала. Я громко кричала, плакала на всю комнату, звала соседей:

– Помогите, кто-нибудь! – кричала я.

Боялась, дядя Яша убьёт себя.

Но мама всегда умела отговорить отчима, успокоить. Теперь понимаю: он вряд ли бы так сделал. Яша любил жизнь, такую никчёмную.

К тому же к смерти у дяди Яши было особое отношение. Помню, мы ходили несколько раз на кладбище к могиле его дочери от второго брака. Подходя к кладбищу, он стихал, был спокойным и угрюмым. На его лице проступали морщины. Глаза становились грустными, серьёзными.

Его старшая дочь погибла в автомобильной катастрофе. Я никогда не спрашивала, как произошла авария. Но, как любой ребёнок, чувствовала его тоску. Сопереживала ему, плакала вместе с ним. В такие дни никаких ссор в нашей семье не случалось. Он пил вино, сухо обнимал маму, меня, скорбел. Ему становилось невыносимо тяжело от мысли об утрате собственной дочери.

Я жалела его, казалось, мы с ним похожи. У него не было дочери – и я ей замена. У меня не было отца – и Яша был ему заменой. Двое чужих людей, объединённые одной несчастной, уставшей, работающей на износ женщиной – моей мамой. Вероятно, она хотела, чтобы мы были одной семьёй, друг друга полюбили. Но это невозможно.

Как-то раз мы пошли в гости с мамой и дядей Яшей. Собирались уходить домой, я стояла в прихожей полностью одетая. Ждала маму и отчима, пока наконец попрощаются с друзьями. Они говорили обо мне. Помню, он махал рукой, мол, сложный ребёнок. Я не анализировала, услышала разговор.

Мой взгляд вдруг упал на детскую машинку, стоящую около чьих-то ботинок. Игрушка маленькая, принадлежала, наверное, сыну хозяев, который оставил её в прихожей. Не знаю до сих пор, что двигало мной в тот момент, но я взяла машинку и быстро запихнула себе в карман. Из взрослых на меня никто не смотрел. Малыш, сидя у мамы на руках, заметил мои действия и громко заплакал.

Взрослые стали выяснять, в чём причина. В итоге меня поймали с поличным.

Мне было очень стыдно перед хозяевами. Они не ругались. Улыбнулись и сказали: ничего, мол, страшного. Лицо дяди Яши побелело от стыда.

Вернувшись домой, он молча взял линейку, положил мои руки на табуретку и бил со всей силы по пальцам, пока они не стали красными. Затем заставил меня, зарёванную, трясущуюся от боли, встать на колени на рассыпанный им горох и стоять, повернувшись к нему спиной.

Мучение длилось несколько часов, а может, больше. Моё тело всё затекло, невыносимо тяжело стоять на коленях. Я переставала их чувствовать.

Мама ничего не предпринимала для прекращения моих страданий. Она считала, видимо, справедливым.

Пока я стояла на горохе, единственное, о чём думала: как же сильно я его ненавижу! С тех пор мечтала об одном: чтобы он не жил с нами рядом, с моей мамой…

Прошли годы. До сих пор помню, как отчим с мамой дрались друг с другом. Он толкал её с силой, вдребезги разбивая стёкла мебельной стенки, посуду, стоявшую в ней. Мне приходилось доставать осколки любимого маминого хрусталя из её волос, раниться мелкой крошкой, убирать комнату. Настолько ожесточённые драки не выдерживала даже мебель.

Я рыдала от ужаса, происходящего на моих глазах – глазах маленькой беззащитной девочки. Хотелось сбежать, но бежать некуда, страшно за маму, жалко её. Хотелось её спасти, но как?!

С отчимом приходилось чувствовать себя небезопасно: он распускал руки, бил маму, меня, пил и неуважительно относился к нам. Рядом с ним всё время чувствовала животный страх, тревогу. Ждала подвоха, была настороже. В любой момент он мог ударить меня с силой по попе, отвесить тяжёлый подзатыльник.

…Однажды вечером зазвонил телефон. Повесив трубку, мама срочно собрала чемодан. Я спросила: что случилось? Мама, расстроенная, ответила: бабушка с дедушкой заболели и нуждаются в домашнем уходе. Она вылетает в Пермь.

Маме пришлось оставить меня с отчимом на полгода одну. Каждый день я испытывала одиночество, тоску. Плакала, вспоминая о ней и её нежных ручках, которыми мама обнимала меня перед сном. Ночью не могла уснуть без неё. Находилась в постоянном напряжении и страхе. Хорошо чувствовала себя только на улице в уединении. Иногда встречалась с подружкой. Правда, засиживаться в гостях не могла, иначе жди неприятностей от дяди Яши.

Будни с отчимом проходили довольно холодно. Часто он приходил с работы выпившим. Еле стоял на ногах. Наутро, как правило, страдал с похмелья, отлёживался в кровати с графином воды, злой и раздражённый. В комнате стоял отвратительный запах. Я старалась вести себя как мышь, не попадаясь под горячую руку.

Я беспрестанно думала: почему мама не забрала меня с собой?

В один день она всё же вернулась и увезла меня в родной город. Её стремлением было дать мне лучшее будущее, лучшую жизнь в России, образование, а самой быть рядом с родителями. Они в ней нуждались. Отчим дядя Яша пообещал: приедет к нам чуть позже. Он действительно приехал. Правда, в Перми ему не понравилось. Вернувшись в Ташкент, позвонил: не вернётся и с нами жить не будет.

Спустя год после переезда в Пермь мама, долгое время скучая по отчиму, решила его навестить. Она без предупреждения поехала к нему в Ташкент. Постучавшись в комнату, где мы раньше жили, открыв случайно не запертую дверь, застала Яшу с другой женщиной в постели. Мама была потрясена и выбита из колеи. Неприятное событие нанесло сильнейший удар по её самооценке, чувствам.

В тот момент я находилась в Тагиле. Пришла из школы после занятий. Внезапно раздался мамин звонок. Я услышала сквозь рыдания её голос:

– Доченька, дядя Яша с другой женщиной живёт в нашей комнате. Я застала его с другой женщиной. Мне так плохо, доченька. Что мне делать? – пыталась поделиться со мной мама своей болью.

Я чувствовала её боль. Всё, что могла тогда сделать, – выразить слова поддержки, выслушать её, постараться успокоить. Пыталась донести: у неё есть я, есть её родители. Вместе мы справимся. Жизнь продолжается, лучшее впереди. Сквозь помехи на телефонной линии кричала: