Счастье для Хулигана

— Просыпайся, соня. — слышится улыбка в сиплом после сна голосе, и я не сдерживаю свою. Егор сползает губами вдоль позвоночника. — Просыпайся, Котёнок. Уже семь.

Слегка прикусывает плечо, лишая возможности и дальше делать вид, что я плаваю на волнах сновидений. Прижимаюсь к рельефному торсу спиной. Проталкиваю пальцы под его ладонь, и Северов стискивает их, не переставая целовать шею и затылок: единственное, куда в таком положении есть возможность дотянуться. Подтягиваю наши руки выше и касаюсь губами мужских пальцев.

— Только семь, Котя. У меня выходной. Дай поспать. — требую еле различимым шорохом.

Егор приглушённо смеётся и сильнее прибивает к себе.

— Семь вечера, Ди. Мы весь день проспали.

— Шутишь?! — подскакиваю на кровати и хватаю мобильный. — Не шутишь. — буркаю, заваливаясь обратно.

— У тебя выходной, Дикарка. Сама сказала. Если бы не переживал, что ты потом ночью уснуть не сможешь, то не будил бы.

Поворачиваюсь к нему лицом и убираю всё ещё непривычную русую чёлку.

— Не нравится? — спрашивает со сдержанной улыбкой.

— С чего ты взял?

— Ты хмуришься.

— Мне нравится. Просто так непривычно. Это вроде и ты, но совсем другой. Но тебе идёт. Честно. — добавляю ускоренно не для того, чтобы убедить его, а потому что так и есть.

— Правда нравится?

— Правда-правда. — подбиваю со смехом и спрыгиваю с дивана.

— Вернись, Дикарка. — зовёт, приподнимаясь и стараясь поймать мою руку.

Отскакиваю чуть дальше и качаю головой. Выставив перед ним указательный палец, трясу им с наигранной злостью.

— Нет, Северов. Даже не думай об этом. Тебе нельзя перенапрягаться. И так вчера и бегал, и плавал, и…

— И тебе нравилось то, что я делал после. — высекает с той самой хулиганской улыбкой, которой мне так не хватало.

При этом воспоминании уши начинают не просто гореть — пылать огнём.

Сначала мы занимались сексом прямо в реке, а потом и на берегу.

— Это ничего не меняет. Тебе нужен покой.

— Мне нужен секс. — уверенно стоит на своём, вывалив на обозрение внушительное доказательство.

— Потерпишь пару дней.

Накидываю на голое тело халат и показательно максимально плотно стягиваю полы на груди.

— Ты жестокая. — вздыхает театрально и сползает с кровати. Вот только одеваться не спешит, наступая на меня. — Ты вообще в курсе, Ди, что секс это лучшее лекарство? От всех болезней. — выдерживает внушительную паузу, прежде чем добить. — Но и минет тоже ничего.

— Егор, твою мать!

Стукаю его ладонью по груди. Гора ловит мою кисть и притягивает к себе. Сгребает меня за талию и с алчностью выпивает дыхание из моих губ. Когда его совсем не остаётся, мягко пощипывает и прикусывает, но ладони остаются неподвижными.

— Ладно, Дикарка. Я потерплю. Только ответь на один вопрос.

— М-мм? — выдавливаю, скребя ногтями его шею.

— Что стало с девушкой, которая, будучи девственницей, соблазняла меня изо всех сил? Требовала сделать её женщиной? Запасалась презервативами и готова была трахаться всегда и везде?

— Она выросла, Егор. Начала хоть немного думать головой и научилась чуть-чуть сдерживаться.

— Чуть-чуть?

— Да. — врываюсь взглядом в его глаза, чтобы сгореть в этом контакте. — Я же так сильно по тебе скучала. Все эти годы, дни… Мне не хватало тебя, любимый.

— Родная моя девочка. — шепчет Хулиган, притискивая к себе ещё ближе и крепче. Задевая воздухом волосы на макушке, глухо хрипит: — Я тоже скучал, Диана. Ночами думал о тебе. И не только ночами. Каждую свободную минуту. Представлял, как сложилась твоя жизнь. С другим. — рубит убито, а я вздрагиваю.

— У меня не может быть жизни с другим, Егор. Мы связаны с тобой судьбой. Мы должны быть вместе. Только ты и я. Я не то что отношения с кем-то построить, даже переспать ни с кем не могла. — немного отстраняюсь, чтобы соединить наши взгляды и задать вопрос, который меня мучит. — Но ты же смог, да?

Он резко переводит дыхание и скатывает глаза в сторону. Я и так знала, что он не был один, но…

— Ты никогда мне этого не простишь, Диана?

Этим вопросом выдаёт и боль, и страх, и вину. Прежняя я уже бы выла в истерике. Новая я принимает это признание спокойно, пусть и внутри что-то болезненно пульсирует.

— Мне не за что тебя прощать, Егор. То, что я не могла, это мои проблемы. Мы же расстались. Ничего друг о друге не знали. И уж тем более не думали, что когда-то снова сойдёмся. Что сможем вернуть то, что у нас было раньше. Я не злюсь и не обижаюсь. Понимаю, что ты не мог три с лишним года хранить целибат. Это естественно. Главное, что теперь всё в прошлом.

— Как же ты изменилась, малышка. — сипит, снова притягивая к груди. Водит ладонью по волосам. — Такая сильная. Я всю оставшуюся жизнь буду делать для тебя всё, что в моих силах. И даже больше, Ди. Обещаю.

— Я верю тебе. — приподнимаюсь, вставая на пальчики, и подтягиваюсь к самому его уху. — Я люблю тебя. И этого ничто не сможет изменить. — по его телу ползёт крупная дрожь, а давление рук на спине усиливается, но он ничего не говорит. Дыхание сбивается с ритма, учащаясь и сокращаясь. — Забудь о том, что было раньше. Представь, что не было этих трёх лет. И не вини себя в том, что делал, пока мы были порознь. Это неважно. Всё неважно. Пойми это. — тарахчу быстро, на одном дыхании, будто иначе могу передумать. Не передумаю. — Важно только здесь и сейчас. Мы. Вместе. Пусть были другие. Главное, что это в прошлом. Я приняла тебя таким, какой ты есть тогда. И сейчас тоже. Меня ничего не пугает. Ни то, что ты употреблял наркотики, ни то, что в банде был, ни девушки, которых ты трахал. У тебя есть история, которую нельзя изменить или стереть. Её можно только принять. Научиться жить с этим. Я люблю тебя. Люблю. Люблю, Егор. Люблю. — трещу, не имея возможности остановиться: так долго я всё это в себе держала, что сейчас просто не могу перестать повторять. — Я так сильно тебя люблю. Так люблю. Ты мой. Мой.

Северов поворачивает голову и тормозит поток слов губами.

— Я твой, Диана. Всегда был и всегда буду. Я люблю тебя, моя родная девочка. С первого взгляда полюбил. И что бы ни случилось, буду любить до последнего вздоха. Я больше никогда тебя не оставлю. Не отпущу, Ди.

— Не отпускай. И я тоже не отпущу.

— Никогда не отпускала. Блядь, Дикарка, я так счастлив, что орать хочется. Думал, что ты не готова к этим признаниям. На куски рвало от желания это сказать.

И меня тоже.

Он улыбается. Я смеюсь.

Гора так резко подхватывает меня на руки, что я взвизгиваю от неожиданности и цепляюсь ему в плечи. Кружит по комнате, заполняемой не только смехом, но и счастьем, облегчением, любовью.

— Я люблю тебя, Дикарка! — орёт во всё горло сквозь хохот.

— Я люблю тебя, Хулиган! — воплю, разрываемая эмоциями.

И плевать, если прибегут соседи. Плевать, что наши крики вылетают в открытое окно. Плевать, что было "до". Есть сейчас. Есть сегодня. И всегда будет завтра. Наше с ним завтра.