Счастье напоказ

И Имоджен ощутила, как по ее телу вновь пробежала лихорадочная дрожь.

— Потому что все эти миленькие вещицы, что сейчас на тебе надеты, валялись бы на полу, а ты находилась бы в моих объятиях.

— Прекрати, Даг… Прекрати! — прерывающимся голосом взмолилась она. — Мы не любим друг друга. Мы не… Все это не так, и…

— Да, разумеется, не так, — сухо согласился Даг. — Ты уверена, что тебе нужна накидка? — добавил он, открывая перед ней дверь. — У тебя и так все лицо горит.

Проходя мимо, она пристально посмотрела на Дага. Он прекрасно понимал, что вогнало ее в краску, черт бы его побрал! Может быть, он понимал и то, что под платьем у нее лишь тонкие трусики и пара шелковых чулок?

Конечно нет, откуда ему это знать? И все же в его взгляде, когда он говорил о брошенной на пол одежде и объятиях, было нечто, заставившее Имоджен немедленно вообразить себя обнаженной, с грудью, прижатой к его груди, а его гладящим ее по спине и говорящим о том, что он хочет сделать с ней и чего ждет от нее, как ему нравится ласкать ее и чувствовать, что она ласкает его.

Страхи Имоджен, что среди совершенно не знакомых людей она будет чувствовать себя не ловко или что жена мистера Гонсалеса останется недовольна их присутствием на семейном торжестве, быстро рассеялись, и главным образом благодарю радушию, с которым встретила их Мария Эстер.

Двадцатилетний сын хозяев Энрике вызвался представить ее гостям. И вскоре уже Имоджен оказалась окружена молодежью, предоставив Дагу беседовать с хозяином дома на волновавшие их профессиональные темы.

Энрике и его друзья оказались людьми жизнерадостными, умными и не стеснялись во всеуслышание высказывать свои мысли. Потекла оживленная беседа, в которой затрагивались самые разнообразные темы: от положения бездомных — в чем Имоджен тут же проявила себя знатоком проблемы — до классической музыки и разнообразных видов спорта.

А спустя некоторое время Имоджен неожиданно обнаружила, что, удобно устроившись в укромном уголке, беседует с Энрике о скоростном спуске с гор. Выросший на тропическом острове юноша бредил зимними видами спорта и был влюблен в снег. Известие о том, что Имоджен живет в Пасадине, известной своим зим ним курортом, тут же привлекло внимание молодого человека к гостье. Но не только это…

Энрике был весьма хорош собой и к тому же не лишен чувства юмора. Высокий, темноволосый, с открытым приветливым лицом, он, как не могла не заметить Имоджен, бросал на нее взгляды, преисполненные откровенного мужского восхищения. И нельзя было сказать, чтобы ей это не льстило.

— Вы так увлекательно рассказываете о род ном городе и о горах Сан-Габриель, что мне не терпится увидеть все своими глазами.

— Вы хотите приехать в Пасадину? — удивилась Имоджен.

— Теперь, когда узнал, что вы там живете, — очень хочу, — с готовностью отозвался Энрике. — Как только выберу время и забронирую номер в каком-нибудь отеле…

— О, в этом нет никакой необходимости, — поспешно перебила она молодого человека! — Вы вполне можете остановиться у нас.

— Теперь я с нетерпением буду ждать этого дня, — вкрадчиво произнес Энрике.

— Не воспринимайте моего сына слишком всерьез, — шутливо предупредила ее Мария Эстер, десятью минутами позже присоединяясь к ним. — Он ужасно ветреный…

— Ты ко мне очень несправедлива, мама! — запротестовал нисколько не смущенный ее замечанием Энрике.

Все трое еще смеялись, когда к ним подошел Даг.

— Боюсь, нам пора уходить, — сказал он Имоджен. И объяснил остальным: — Завтра утром мне предстоит выступать на градостроитель ном совете в мэрии, а у меня еще не все готово.

— Правда, а ты не говорил? — огорчилась Имоджен и очень удивилась, когда Даг сообщил ей который час.

— Нет нужды спрашивать, довольна ли ты, — заметил Даг по дороге на виллу.

В его голосе прозвучала непонятная для Имоджен нотка. Не то чтобы гнев или раздражение, а скорее…

— У тебя с этим молокососом Гонсалесом нашлось о чем поговорить.

Молокососом Гонсалесом… Имоджен нахмурилась. Во время разговора Энрике обмолвился, что ему только что исполнилось двадцать, и это, конечно, делало его более близким ей по возрасту, чем Дага. Но совершенно не оправдывало презрительного оттенка в голосе последнего.

— Он рассказывал мне о своей учебе в экономическом колледже и увлечении горными лыжами. А я — о работе мастерских при приюте. И ни чего больше! — с вызовом ответила Имоджен.

— Тогда почему он весь так и лучился от счастья, когда я подошел к вам? — ехидным тоном поинтересовался Даг.

— Ну… ну, я предложила ему остановиться у нас, когда он надумает приехать в Пасадину покататься на лыжах, — пролепетала она, избегая взгляда Дага.

Хотя почему я должна чувствовать себя так, будто в чем-то провинилась перед ним? — досадливо поморщилась Имоджен.

— Гмм, покататься на лыжах… И это будет единственной целью его визита?

Она слегка покраснела, радуясь, что в машине было темно. Напряжение в голосе Дата только усилило ее беспокойство.

— Разумеется. Что же еще?

— Послушай, Имоджен, даже ты не можешь быть такой наивной, — ядовито заметил он. — Совершенно очевидно, что этого Энрике гораздо больше интересует твоя спальня, чем горы Сан-Габриель.

— Неправда! — запротестовала она, — А если даже и так…

Имоджен запнулась. Собираясь заявить Дагу, что это совершенно не его дело, она внезапно поняла, что почти забыла об их новых отношениях.

— А если даже и так, что тогда? — резко спросил он. — Хочешь сказать, что Энрике тебя не интересует? У меня создалось совсем другое впечатление.

— Мы просто беседовали, вот и все, — возразила Имоджен.

Что творится с Дагом? Впечатление такое, словно… словно он ревнует. Невозможно! Но, даже заверяя себя в том, что совершенно не заслужила такого к себе отношения, Имоджен чувствовала, как исчезает куда-то приобретенное на вечеринке хорошее настроение. Отвернувшись от Дага, она бездумно уставилась в темноту за окном.

Неожиданно вспомнив слова, которые сказал ей мистер Мартин в ответ на вопрос, каким образом они с Дагом покончат с браком, Имоджен вздрогнула.