Счастье по обмену

— Так здорово, что вылет не отложили, не отменили! Не пришлось долго ждать! — она чуть ли руки радостно не потирала от удовольствия.

Мужчина повернулся. Девушка сразу приняла выгодную для его ракурса позу. Так, чтобы была видна ложбинка груди, чуть выступающее из-под платья кружево бюстгальтера. И, скорее всего, насколько это возможно, втянула живот. Иначе откуда такие внушительные формы материализовались прямо перед хлопающей глазами жертвы?

Роман вздохнул. Охота на него началась. Силки расставлены, и будь он сейчас немного в другом настроении, то с радостью бы повелся на все эти милые и приятные провокации.

Но почему-то именно сейчас, когда за окном забрезжило море, когда явственно пахло солнцем и развлечениями, ему не хотелось приключений такого рода.

— А вы куда летите? — не унималось прекрасное создание, повернувшись полубоком, так, чтобы взгляд, хочешь — не хочешь, скользил вниз, внутрь платья.

— В Мармарис, — буркнул он, отводя глаза.

— Как это здорово! Может быть, мы с вами окажемся в одном отеле?! — она дотронулась до его локтя, блеснув пальцами с красным маникюром и сделала тот сигнал, который может расцениваться однозначно всеми людьми разного пола: сжала и разжала пальцы, а потом чуть погладила локоть.

Конечно, по телу Романа пробежала волна, гусиной кожей покрылась вся часть руки, где чувствовалось внимание сексуальной соседки.

Роман осторожно отодвинул локоть, и сел настолько далеко от нее, насколько это было вообще возможно в самолете с креслами рядом.

— Не окажемся. Лечу по работе.

Однако девушка не сдавалась. Хищница чуяла кровь и ушла ненадолго в засаду. Она мило улыбнулась и заговорщицки ему подмигнула: мол, знаем мы вашу работу! Потом просканировала (Роман был уверен, что уже не в первый раз!) его тело, оценила все — от легких туфель до миллиметра сделанной накануне стрижки и щелкнула языком. По крайней мере, Роману показалось, что она издала именно этот звук, похожий на одобрение, да такое, от которого холостому мужчине нужно держаться подальше — не ровен час, как окажется в стойле с окольцованным копытом!

Яковенко сделал жалкую попытку отвернуться, а потом плюнул на все, в том числе на свою вопившую во все горло тактичность, и уперся головой о спинку кресла.

— Спокойного полета! — пожелал он и притворился спящим до самого конца полета, а потом вообще задремал.

Это было неудивительно: организм молодого отельера был измучен бессонной ночью, после того, как Роман увидел фотографию Кати.

А после традиционных аплодисментов по прилете Роман открыл глаза, долго изображал поиски телефона, совершил несколько совершенно ненужных действий и первым рванул из салона, чуть ли не сбив стюардесс, прощавшихся с пассажирами.

Оказавшись в спасительной тиши стоянки, где его ожидал водитель, Роман, наконец, расслабился. Напряженные мышцы ныли. Он так старался сделаться незаметным, слиться с креслом, чтобы эта инста-львица потеряла интерес к охоте, где он выступал в роли ягненка, что полностью одеревенел.

Яковенко распахнул дверь машины, закинул туда свою дорожную сумку и потянулся ввысь всеми своими стовосемьюдесятью сантиметрами тренированного тела. Кислород заструился, побежал по венам, а теплый ночной ветер мягко обнял оголившийся от поднятой футболки живот.

«Хорошо-то как!» — радостно подумал Роман.

— Эй, как тебя зовут-то! — услышал он в спину знакомый голос охотницы из самолета.

Яковенко в срочном порядке сгруппировался и нырнул в нутро автомобиля.

— Гони, гони! — испуганно зашептал водителю трансфера жертва женского сластолюбия.

Водитель молча крутанул руль и машина в ту же минуту, взвизгнув шинами, скрылась за поворотом.

«Оторвался», — вытер пот со лба Яковенко.

Разместившись в отеле, Роман пошел на прогулку. Вернее, на осмотр территории, где ему предстояло отдыхать. Он предусмотрительно (вернее, как сказал сам себе Роман — просто повезло) забронировал отель рядом с тем, где проходили обучение отельеры.

Роман, оглядываясь, будто боясь быть пойманным, прошмыгнул на аллею между двумя огромными, похожими на континентальные лайнеры, красочными отелями, которые горели разноцветными огнями.

Яковенко в своем распаленном воображении уже лицезрел момент единения Всеволода с Катей, хотя откуда могло бы взяться такое нелепое предположение, он объяснить не мог. Поэтому тут же прибавил шагу, лавируя между отдыхающими. Красивые девушки в нарядных вечерних платьях огибали его, провожая заинтересованными взглядами, но Роман упрямо шел вперед, хотя даже не думал, как объяснить свое присутствие в случае, если будет обнаружен.

Обучение на сегодня завершилось — из одного зала со стеклянными окнами с веселым гомоном высыпала толпа праздно обучающегося народа.

Роман отпрянул в тень и уселся на самый крайний столик кафе, который скрывала занавесь лиан.

Он почувствовал себя, как будто собирался в школьной столовой стащить коржик с кассы. Хотел, да не стащил. Такое глупое положение..

Кто бы мог подумать, что он, Роман Игоревич Яковенко, будет скрываться от своего собственного заместителя, и от девушки, с которой вместе работал всего две недели.

Яковенко осторожно выглянул из-за зеленых, практически черных в полутьме, лиан. И тут же остолбенел. Прямо на него шли, улыбаясь, они.

ОНИ!

Кузнецов собственной персоной, облаченный в легкие белые брюки и светлую льняную, обтягивающую вполне себе подтянутый торс, рубашку. Рабочие очки его покоились, видимо, в номере, потому что сейчас волосы сдерживал обруч солнцезащитных.

Он легко улыбался, и, видимо, шутил, потому что девушка рядом отвечала ему взаимностью — хихикала легко, открыто.

Катя сразу выделялась среди всех приезжих дам своим изяществом. Роман засмотрелся на ее длинную шею. Он видел такие шеи на старинных картинах, в кино на исторические темы, но в жизни еще не встречал.

Вернее, встречал. Два месяца назад. Кажется, такие шеи называют лебедиными. А глаза у нее были просто удивительными. Большие, темные, с симпатичной раскосинкой. В них, как в зеркале, все хорошо отражается в цвете. От ее василькового легкого платьица глаза стали темно-сиреневыми.

Яковенко пропал. Провалился и не мог встать.

Пока она находилась рядом с ним, он был занят тем, что копался в себе. Как только она пропала с его радаров, он вздохнул с облегчением, ведь никто не мучил его нежную душу невысказанными словами, не сбывшимися снами.

Но сейчас, когда он увидел ее почти рядом, все сердце затопила нежность. По рукам зазмеилось электричество — он представил себе, как пропускает сквозь пальцы ее мягкие каштановые волосы.

В этот момент Всеволод сказал что-то, чем насмешил свою спутницу, и они, отсмеявшись, направились дальше по аллее, освещенной низкими фонарями.