Счастливая ностальгия. Петронилла (сборник)

– В четыре года я каталась очень даже прилично.

– Ну да. А в детском саду тебе вручили почетную снежинку. Это впечатляет.

– Это как на велосипеде, если научишься, то разучиться нельзя.

– Еще как можно.

– Я доверяю детским способностям.

Петронилла обхватила лицо ладонями и сказала:

– Грядет катастрофа.

– Уверяю тебя, мои ноги помнят, как нужно действовать.

В 14.40 мы поднялись на склон. Светило солнце, снежный покров был идеальным. Мой энтузиазм рос.

Петронилла стрелой унеслась вперед. Очень быстро – быстрее, чем я написала эти строки, – она спустилась по крутому склону, невероятно изящная и стремительная.

На пике эйфории я попыталась ей подражать, но через пару метров рухнула в снег. Я быстро вскочила на ноги и устремилась вперед, но через секунду вновь оказалась на земле. И это повторилось раз пятнадцать подряд. Петронилла успела к тому времени вновь воспользоваться подъемником и теперь стояла рядом со мной.

– Да, похоже, детские способности дали сбой. Может, тебя поучить?

– Оставь меня в покое!

За десять последующих минут она успела опять скатиться вниз, подняться и снова стояла рядом со мной, а я валилась на землю приблизительно раз в пять секунд.

– У нас проблема, – сказала Петронилла. – Тебе понадобится очень терпеливый инструктор.

Я разрыдалась.

– И психиатр, – добавила она.

– Отстань от меня! Я уверена, что могу. Ты мешаешь мне сосредоточиться. Не могла бы ты пойти на какой-нибудь другой склон, подальше от меня.

– Ладно.

Она исчезла.

Итак, я осталась одна, к ногам были прицеплены два странных предмета, которые делали вид, будто являются продолжением моего тела, но на самом деле, по крайней мере в данный момент, мне казалось, что вместо обуви на мне османские сабли. Я закрыла глаза и погрузилась в себя, чтобы вспомнить себя же, четырехлетнюю.

В начале семидесятых годов Тироль был недостижимой японской мечтой. На горнолыжной станции в Японских Альпах [29] мои родители сняли на неделю шале размером со скворечник. Лыжные инструкторы расхаживали в кожаных штанах, а горничные – в платьях с корсажем, расшитым эдельвейсами. Было Рождество. Когда мы шли пить горячий шоколад, в ресторанчике японский хор всегда пел немецкие песенки про елку. Этот мир казался божественно-прекрасным.

29

Японские Альпы – общее название трех горных хребтов в центре острова Хонсю, в Японии.

На лыжной трассе мама дала мне первые уроки, которые вскоре принесли плоды. К концу недели я носилась как молния на своих крошечных лыжах. Я даже освоила поворот.

Если не открывать глаза, то у меня все получится, решила я. Итак, действуем. Я устремилась в темноту, и в самом деле детские ощущения вернулись. Вертясь во все стороны, я достигла подножия холма, ни разу не упав. Внизу я издала торжествующий крик.

У подъемника путь мне преградил какой-то верзила.

– Вы что творите? Я учил детей кататься на лыжах, вы нас чуть не сшибли!

– Простите. Это потому, что я закрыла глаза.

– Вы больная или что?

Следовало поменять методику. К счастью, к тому времени, когда я вновь поднялась на гору, я уже успела убедить себя, что даже с открытыми глазами катаюсь очень неплохо. Как приятно было нестись зигзагами, вздымая колючий снег, подскакивая на кочках, как на трамплине. Какой замечательный спорт! Я попробовала другие трассы, у меня все получалось. Ко мне подъехала изумленная Петронилла:

– Что случилось?

– Я поверила в детские способности, – повторила я.

Мы вместе катались до самого вечера. С тех пор я столько раз слышала, как Петронилла рассказывает эту историю: «Я поехала на лыжный курорт с одной неумехой, ну просто полный ноль, она сразу расхныкалась, а через час уже спускалась как профи! Нет, честное слово, она ненормальная».

На следующее утро Петронилла сообщила мне, что очень плохо спала.

– Здесь полно постельных клещей! А у меня аллергия.

– И что будем делать?

– Надо открыть окна.

Мы тщетно попытались открыть окно в нашем номере. Очевидно, это не было предусмотрено. У нас ничего не получилось.

– Вот идиотизм! – возмущалась Петронилла. – Камера с ковровым покрытием – и даже не проветрить!

– Может, с клещами можно еще как-нибудь бороться?

– Пылесосом.

В стенном шкафу нашлось что-то вроде пылесоса для холостяка-неряхи, на который Петронилла взглянула с презрением. Я прошлась пылесосом повсюду, куда достала. Она пожала плечами.

– Еще можно было бы вытрясти одеяла, но ведь окно наглухо закрыто…

– Это не проблема. Пойду вытрясу на улицу.

Схватив одеяла в охапку, я вытрясла у входа сначала одно, потом другое, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Каждый раз, когда я возвращалась, Петронилла вручала мне очередной предмет, который нужно вытрясти: подушки, простыни, покрывала. Я вытряхивала и невозмутимо извинялась.

После моего энного возвращения она заявила, что с матрасом мне поможет.

– Ты не сможешь поднять его одна.

– Погоди. Мы что, будем трясти матрас на улице?

– Это рассадник клещей. Матрас для них как четырехзвездочный отель.

Возразить я не решилась. Поднять матрас, спуститься с ним на плече по лестнице и вынести на свежий воздух – это был настоящий путь на Голгофу. Но и это показалось пустяком по сравнению с последующими мучениями: вытряхивать его под недоуменными взглядами туристов и потом втаскивать наверх по узкой лестнице.

Когда нам удалось вновь водрузить его в спальне, Петронилла нанесла очередной удар:

– Ладно. А теперь твой матрас.

– Зачем? У меня же нет аллергии на клещей.

– Сама подумай. Между нашими кроватями какой-то метр. Для клеща такое расстояние просто пара пустяков.

Смирившись с неизбежным, я подняла свой матрас и начала спускаться, размышляя о том, что Христос не понимал своего везения, ему ведь пришлось проделать крестный путь всего лишь один раз. «Разве что я не тот самый Симон из Сирены», – подумала я. И засмеялась исподтишка, представив, что Христос обращается к Симону, как Петронилла ко мне: «Слушай, подсоби, а?»