Счастливое детство
Шрифт:
Так они продолжали возиться в песке: мальчик самозабвенно черпал его ведерком, а девочка с молчаливой завистью наблюдала за ним.
И вновь Коля почувствовал, как мир стал сужаться до величины ведра. Он подал знак, ведомый только ему, и игрушка мгновенно перекочевала в руки девочки.
Щепкин внимательно наблюдал, стараясь не пропустить ни малейшего изменения в выражениях лиц детей. Но их – изменений – не было: девочка нисколько не удивилась появлению в своих руках игрушки, а мальчик даже не заметил, что остался ни с чем. Теперь они поменялись ролями: девочка игралась, а ее напарник с завистью смотрел на ведерко…
Удовлетворенный экспериментом, Щепкин бодро зашагал дальше. «Вот
Сидя на паре по французскому языку, Коля внимательно следил за Игорьком Перемычкиным – это он сыграл злую шутку тогда, на гимнастике, скомандовав «отпускай руки». Нет, Щепкин вовсе не таил на него зла, так как был человеком мягким и покладистым. Да и «вовремя» вставленную шутку оценил; хотя приличия ради внешне старался казаться обиженным. Ну, да кто же знал, что он действительно отпустит кольца!..
Но что-то щекотнуло парня, и он сосредоточился на Игорьке. Мир вновь переставал для него существовать…
В это время преподавательница вызвала Перемычкина. Тот поднялся и отвечал стоя.
Щепкин мысленно представил как стул, на котором сидел Игорек, отодвинулся. Стул и вправду послушно переместился в пространстве. А Игорек, уверенно плюхнувшийся «в него», не нащупал позади опоры и с грохотом полетел в проход между столами.
Надо отдать должное его ловкости: он сумел сгруппироваться и перекатился на спину, не пострадав физически.
Группа развеселилась, а учительница сдержанно отреагировала:
– Осторожнее надо быть, Перемычкин.
Сам же Игорек нисколько не удивился, что стула не оказалось на месте. Ему и в голову не пришло подозревать кого-то в подвохе.
Проходили дни. Коля Щепкин отменно овладел своей новой способностью, изучил ее и теперь мог передвигать маленькие и большие предметы на любые расстояния.
Как-то он попытался похвастаться своей силой перед однокурсниками, но те (странно!), не поверив ему, только смеялись, говоря, что шкаф, сколько они помнят, стоял именно в правом, а не в левом углу аудитории.
Вначале Щепкин нервничал – в бессилии доказать свою новую способность, но потом смирился. А затем и вовсе понял, что обладание чудодейственной энергией касается исключительно его одного.
И все же, как оказалось, глубоко в нем затаилась грусть от непризнания!..
Щепкин на какое-то время забросил свои эксперименты с передвижением предметов (все равно никто не оценит!) и вернулся к обычной жизни. Но при этом всегда ощущал, как томится его неуемная натура. Понимая, что это связано с его новой способностью, он никак не мог разобраться, в чем же дело и для чего предназначена его сила?
Но однажды, когда он сидел на одной из лекций и грустил, машинально исчеркивая поля конспекта непонятными рисунками, его вдруг осенило. От догадки он неловко дернулся: боль пронзила шею, – он все еще ходил в гипсовой повязке.
Ликование, какого он никогда не испытывал, охватило Колю Щепкина от макушки до пят. Он отодвинул недописанный конспект и погрузился в собственные мысли, которые начинали выстраиваться в грандиозный план.
Дело в том, что у Коли Щепкина была своя тайна. И касалась она женщины.
На их факультете работала красивая девушка, трудилась лаборанткой на кафедре анатомии и физиологии. Была высока ростом, стройна – с длинными ногами и прекрасно сложенной фигурой. Именно таких, по мнению Щепкина, приглашают для демонстрации новых коллекций одежды.
Одевалась Ниночка (а ее звали именно так) всегда изысканно, что говорится, с иголочки. Если на ней была короткая юбка, то
стройные ноги просто не могли не привлечь внимания любого нормального мужчины. (Коля Щепкин, естественно, считал себя нормальным.) Когда надевала она тонкую блузочку с глубоким вырезом, округлые груди ее идеально вырисовывались под тканью, словно и не было вовсе на ней кофточки. Если же приходилось видеть на Ниночке брюки, то, плотно облегая, они подчеркивали все остальные достоинства ее женской, идеально сложенной фигуры.Прическа ее была проста – гладко зачесанные назад волосы, собранные в небольшой пучок. Но простота только придавала шарм всему этому божественному созданию, и Коля, завидев где-нибудь в коридоре среди снующих студентов и преподавателей колышущийся в такт шагам пучок волос Ниночки, млел в истоме от вожделения, будоражащего молодую кровь. Он мог с озабоченным видом ходить по этажам, будто кого-то разыскивал, а сам выслеживал и «пас» знакомый кавалерийский хвостик и его обладательницу. Когда же Ниночка, нагруженная таблицами и плавающими в формалине законсервированными человеческими органами, скрывалась в аудитории, Щепкин растерянно останавливался в нескольких метрах от двери и минуту-другую стоял, полностью опустошенный и непонятно для чего живущий: всякий смысл его существования исчезал с исчезновением Ниночки. Затем он медленно брел на очередную пару, постепенно восстанавливая свое нормальное, целенаправленное житие.
Никто не знал о его тайной страсти. Тем более Ниночка не догадывалась о ней. А сказать о своем влечении Коля Щепкин не мог по двум причинам. Во-первых, он стеснялся подобного шага; ему требовалось немало времени, чтобы познакомиться с понравившейся девушкой. А во-вторых, Ниночка была замужем, и относительно честная Колина натура не могла так запросто вклиниться между Ниночкой и ее мужем. Хотя в потаенных закоулках души Щепкин находил третью причину… Он несколько раз видел, как муж Ниночки поджидал ее после окончания рабочего дня. Высокий, плечистый, тот выходил навстречу ей из машины, и она – машина – с облегчением вздыхала и приподнималась на тугих колесах, освободившись от непомерного груза. Эта груда мускулов обнимала Ниночку, и та – сама «не мелкого покроя» – скрывалась в объятиях мужа, словно Дюймовочка в цветке.
Задетый за живое, Коля наблюдал подобное, и ему становилось неуютно в присутствии этой махины, – хотя и располагался Щепкин предусмотрительно на безопасном расстоянии.
Растерянно бродя после такой встречи по улицам, Коля Щепкин мысленно разговаривал – с собой, с Ниночкой, с мужем-верзилой… Представлял, как лаборантка влюбится в него (а это, конечно, обязательно произойдет!); как ревнивый и взбешенный муж, засучив рукава, захочет расправиться с любовником, но он, Коля, маленький и шустрый, ловко начнет наносить удар за ударом по неотесанному бревну и, конечно же, одержит победу.
Коля так увлекался своими фантазиями, что не замечал, как принимался вслух разговаривать и нервно дергать руками. И лишь когда волна справедливого негодования шла на убыль, Щепкин начинал понимать, как странно выглядит со стороны. Ему становилось неловко, он вжимал голову в плечи, оглядывался на прохожих, и быстро уходил прочь.
Сейчас же Ниночка, мечта его, неожиданно становилась такой близкой и досягаемой, что Коля чуть не прыгал от радости, сидя на твердом стуле в лекционной аудитории. «Олух! И как я не догадался раньше!.. Ведь такое бывает раз в жизни… Само провидение сжалилось надо мной. Это – знак! Это не намек даже, а подлинный знак! Я должен воспользоваться своей новой возможностью. Она для этого и пришла-то ко мне…» Окрыленный, наконец-то понявший главное назначение своей силы, нетерпеливо ждал Коля окончания занятий.