Счастливых бандитов не бывает

– Так что, Рубен Гаригинович, гнать его? Или…

– Или. Пусть заходит, – коротко бросил в трубку хозяин.

В доме имелся лифт с кондиционером, который Карпет с удовольствием демонстрировал своим гостям, однако посетителей ранга Цыги в него не приглашали. В сопровождении Омара Цыга поднялся в кабинет хозяина по широкой лестнице, тяжело вздыхая и припадая на левую ногу.

– Ну что? – спросил Карпет.

– Плохо, – сказал Цыга.

Карпет некоторое время смотрел на него, как бы прикидывая, насколько все плохо. Потом повернулся к Омару:

– Собирай бригаду, жди моей команды.

Начальник охраны кивнул и вышел.

– Рассказывай дальше, – велел Карпет.

– Худо совсем, ой!.. – продолжил Цыга. – Приехали молодые с пушками-гранатами. Думали, собровцы. Но это не собровцы. Думали, нацики речпортовские. Не нацики. Не знаю кто. На дорогих машинах, прямо по людям проехали. Вышел человек Самвела – пристрелили как собаку. Фашисты прямо. Построили всех: Василису, Самвела, Кумаева, брата моего. Телефоны отобрали, били по лицу. Отдай товар, говорят. Все, что имеешь, отдай. Я ушел, меня не поймали. Как все было, так и говорю.

Цыга-младший замолчал.

Было Цыге чуть за пятьдесят. Он с девяти лет торговал наркотой, хотя сам не употреблял, поэтому жил легко и радостно, и старился красиво, все больше становясь похожим на легендарного Будулая. Среди нахичеванских толкателей дури он выделялся непревзойденным знанием предмета торговли (даже знал, что по-английски наркотик будет – «друг»), лисьей хитростью и чутьем. А также полным отсутствием совести. То есть абсолютно полным. В том, что касается совести, Цыга-младший был химически чист – это признавали даже его коллеги.

Карпет рассеянно глядел в сторону и поглаживал скрипящую щетину на щеке.

– А менты? – обронил он.

– Ментов прогнали. Сказали: «пшёл!» Они ушли сразу.

– А что Эдик, Давид, Казан… Что другие твои орлы?

– Там гранаты-автоматы-пулеметы, Карпет, ты что!.. – Тень глубокой печали прошла по лицу Цыги. – Я таких автоматов раньше не видел! Они тоже не видели!..

– Таким, как вы, любой обрез страшным автоматом покажется, – усомнился Карпет. – Что с товаром?

– А? Что? – беспокойно переспросил Цыга. – Ну-у, с товаром… – Он тяжело вздохнул. – Самвел свой товар отдал, сам видел.

– Ты за себя отвечай, не за него. Где твой товар?

Цыга неуклюже переминался с ноги на ногу, вздыхая и возводя очи горе. Карпет даже не предложил ему присесть.

– Это правда, – согласился Цыга. – Мой товар остался там. Я пришел к тебе за помощью, потому что это и твой товар тоже.

Это была чистая правда, поскольку и оптовики и рядовые толкачи в Нахичевани и Тиходонске – все они ходили под Карпетом, с каждой понюшки Карпет имел свою долю.

– Так почему сразу не позвонил? – рявкнул Карпет.

– Я ж говорил – телефоны отобрали…

– А эти твои… клиенты, мать их? У них тоже отобрали? Их же там табуны ходят!

– Не знаю, – Цыга развел руками. – А куда они будут звонить? В ментовку, что ль?

Скользкий Цыга человек. Карпет с удовольствием убил бы его на месте, но боялся запачкать ковер. Делать нечего, он взял трубку и набрал Омара, поскольку ситуацию в «Загоне» надо брать под контроль.

Карпет слушал гудки в телефонной трубке и хмуро смотрел на Цыгу, на его благообразную будулаевскую рожу. Ну почему так бывает, что какая-нибудь человеческая дрянь с виду выглядит прилично и даже нравится бабам? А он, Карпет, мужчина достойный и смелый, – должен существовать в этом коротконогом потном теле и каждую минуту видеть свой огромный, на пол-экрана, нос? Это не поддавалось объяснению и только вызывало грусть.

К тому же Омар почему-то не поднимал трубку.

Карпет произнес длинное армянское ругательство, вышел на террасу и крикнул по-простому, без трубки:

– Омар!

Омара не было видно. Не только Омара – вообще никого. Парк и ведущая к дому аллея были пусты. Охранники не бродили по периметру и дорожкам, рабочий не косил траву, нянька с Артурчиком не кормили уток… Утки – да, утки были на месте и спокойно плавали в пруду. Но вся остальная картина спокойствия не внушала.

Карпет прислушался. В его владениях стало очень тихо. Даже пылесос не работал (ведь и самая бесшумная модель издает какие-то звуки). Такого не случалось уже на протяжении многих лет.

Он снова набрал Омара. Потом его помощника.

Карпет вернулся в комнату, собираясь отправить Цыгу на поиски какой-нибудь живой души.

– Эй, слушай!..

Цыга исчез.

Кабинет был пуст.

Карпет громко хмыкнул, словно они играли в прятки и старый наркобарон мог прятаться под его рабочим столом. Но под стол заглядывать не стал, а прошел прямо к двери и распахнул ее резким движением.

В полумраке из коридора на него смотрели белые неживые глаза всадников на гобеленах, блестели бронзовые завитушки старинных подсвечников. Коридор тоже был пуст. Необитаем. И почему-то дул сквозняк и тянуло застоявшейся водой с пруда.

– Б…дь, дармоеды!!! – заорал в бешенстве Карпет.

Помолчал, подышал.

– Кто-нибудь есть живой, а?..

Где-то на первом этаже почудился осторожный звук шагов, словно кто-то крался на цыпочках.

– Где прячешься, сука?!! Гд е пацан, а?.. Найду, б…дь, ноги поотрываю!!!

Последняя фраза, видимо, адресовалась его третьей по счету молодой жене. Или прислуге. Или охране. Или им всем вместе.

Вместо жены и охраны он заметил какую-то коричневую фигуру в витражном окне лестничной клетки. Всего несколько секунд назад ее здесь не было, Карпет готов был поклясться в этом. Окно почему-то оказалось распахнуто настежь, фигура сидела на подоконнике в довольно свободной позе и держала на весу темный предмет, по очертаниям походивший на кальян. Или на автомат. Но зачем кальян проникшему в охраняемый дом незнакомцу?!

Карпет не стал строить догадки, а тем более удивляться или возмущаться. Он бросился было в свой кабинет, где лежала в столе хромированная «беретта», но резко остановился, будто ударился о бронированное стекло. В коридоре загорелся свет. Здесь стояли вооруженные до зубов незнакомые люди; сидящий на подоконнике парень скалил на Карпета зубы и целился ему в грудь из короткоствольного автомата.

– Не дергайся, Карпет, – пророкотал чей-то бас. – А то будет то, что с твоей охраной…

Карпет благоразумно поднял руки. Кто-то ловко обшарил его с ног до головы.

– Молодец, не носишь железок дома, – раздался тот же бас. – На охрану надеешься?

И тут он понял, что жизнь изменилась, что он никогда не увидит Омара и других охранников, да и неизвестно, сколько он сам проживет…

– Да вы знаете, кто я?! – грозно прорычал он.

– Знаем, знаем…

В резную дверь вошел парень с низким скошенным лбом, развитыми надбровными дугами и выстреливающими из-под них пронзительными светлыми глазами. Он был бы похож на гориллу, если бы не коротко подстриженные волосы и аккуратная одежда: отглаженные джинсы, белая рубашка с синим шейным платком, короткая кожаная куртка. Парень держал за руку маленького Артурчика, с ног до головы перепачканного арахисовой халвой и шоколадом, которыми он, видимо, кормил уток в пруду. Увидев отца, мальчик не проявил никаких эмоций, и это было странно.