Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
Нина Семеновна спокойно резала чеснок в салат и попивала из стакана. К опасностям, которым подвергался ее сын на службе, она относилась то ли безразлично, то ли фаталистически. А вот Гиря, уже хорошо поддатый, не поверил, рассмеялся:
– Да ладно тебе! Пацана чеченского какого-нибудь завалил по пьяни и хвалится!
– Не веришь, сука?! – взъерепенился Вовка Контрабас, даже привстал с места. – А вот это видел?!
Он отщелкнул клипсу на боковом кармане камуфляжных брюк и достал оттуда тяжелый пистолет вороненой стали.
– Видел?!
Гирька отпрянул в сторону от глядящего на него дула, чуть не свалился с табуретки. Но, похоже, Контрабас пока что стрелять не собирался.
– Ты гля, сюда
Гиря глянул на Контрабаса, глянул на пистолет. Взял осторожно в руки, посмотрел, будто хорошо знал китайский и иракский языки или по крайней мере оружейные клейма. Даже протрезвел немного. Стальная машинка для убийства приятно оттягивала руку, от нее исходил запах машинного масла и пороха, а через прицел, похожий на ласточкин хвост, даже здоровенный Контрабас выглядел не грознее Агафона или того же Полухина…
– Зачем целишься, салабон?! Отдай! – Вовка отобрал пистолет, спрятал обратно в карман. – Так что понял, доходяга? Пистолет иракский, значит, и наемник тоже был иракский! А еще раз будешь зубы скалить, я тебе тоже два фонтана пущу, только из носа!
– Не, не, никаких вопросов! – поспешно объявил Гиря и даже руки на груди сложил в знак полного уважения. А сам при этом многозначительно посмотрел на Агафона.
И тот сразу все понял. Он всегда отлично понимал такие взгляды.
– Давай за настоящих мужиков, за русских офицеров! – объявил Агафон тост и наполнил Вовкин стакан до краев. – Ты, Вовка, все-таки молоток! Это ж надо, с одного удара положил его, гада!
– Ну, не так чтобы прямо с одного… – заскромничал было Контрабас. Однако тут же взял себя в руки. – Хотя где-то примерно так оно и было!
И, довольно крякнув, опрокинул в себя стакан.
…Через час с небольшим, когда Нина Семеновна, ворча и вздыхая, отправилась спать, Гиря ткнул в бок осоловевшего Агафона.
– Ну? – тот дернул тяжелой головой.
Гиря показал на Контрабаса. Старший брательник громко храпел, уткнувшись лбом в стол. Деваха его куда-то исчезла вместе с Полухиным, прихватив с собой баклажку с остатками чачи. Агафон почесал лоб, встал и прикрыл дверь в коридор.
– Смотри за ним, – шепотом сказал Гиря. – Если проснется, хряснешь вот этим по башке.
Он показал на здоровенную салатницу с остатками лука, масла и плавающими в нем островками сигаретного пепла.
– Иначе он нам обоим бошки отшибет!
Но к крайним мерам прибегать не пришлось. Гиря наклонился, расстегнул боковой карман на Вовкиной брючине и быстро достал пистолет. Контрабас продолжал храпеть в стол.
– Пошли, быстро!
Только выбежав из подъезда и выскочив на улицу, они перешли сперва на быстрый шаг, потом на обычный. Оба все время оглядывались.
– Да нет, он только утром прочухается, – тяжело дыша, сказал Агафон. – Нам надо пару дней перекантоваться, а потом он уедет… Ты молодец, быстро сообразил!
– А то! – довольно ухмыльнулся Гиря. – Пойдем в тепляк, где мы ночевали, когда мамка из дома выгнала… Только надо еще бухла взять. И закусь.
– На какие шиши?
– А вот на какие! – Гиря распахнул куртку и показал черную рифленую рукоятку. – Заодно потренируемся. А завтра пойдем этого Мудозвона нахлобучим!
– Надо только хари спрятать…
У Гири была лыжная шапочка с прорезями для глаз – в ней он пару раз срывал шапки и дергал сумочки. Сейчас надел, раскатал и гордо выпятил грудь – вылитый гангстер! Агафон обвязал грязным платком нижнюю часть лица, как в кинухах про Дикий Запад. Так они и закатились в ночной ларек, Гиря стал размахивать пистолетом и истерически заорал:
– Деньги давай! Водку давай и жратву!
В это время пистолет выстрелил, Агафон чуть
не обмочился. Зато молодая продавщица, побледнев, мигом выгребла мятую пачку десяток и полтинников, сунула в пакет три бутылки водки, батон вареной колбасы и кусок сыра. Гиря забрал добычу, они вышли на темную улицу, сняли платки и через «проходняки» вышли к трамвайной линии. Дождавшись вагона, молча проехали четыре остановки, зашли в парк Революции, в глубине нашли колодец теплоцентрали, сдвинули крышку и спустились в раскаленное бетонное нутро.– Ну, понял, как надо работать? – спросил Гиря, считая деньги. – Ого, почти шестьсот рябчиков! На три дня хватит…
Он уже вошел в роль главаря, и спорить с ним было трудно: у кого оружие – тот и главный!
– Только смелей надо, а то стоял, как баран!
– Ты не обзывайся! – огрызнулся Агафон.
– Я не обзываюсь, я разбор делаю! Нам еще на Мудозвона идти!
– А зачем ты стрелял? Она бы и так все отдала!
Гиря замялся.
– Так… Случайно получилось…
– Смотри, чтобы у Мудозвона так не получилось. Нам трупак не нужен!
– Если такой умный, то я тебе пушку отдам…
– Да ладно. Там мы не такие бабки срубим. И классного бухла попробуем. А если что-то не так, вначале в воздух…
Братья принялись живо обсуждать предстоящее дело, рисуя самые радужные картины для себя и самые мрачные – для имущества и здоровья известного в городе коллекционера господина Нобельзона, которого они для простоты называли Мудозвоном.
В три ночи в «Мелехове» самое движение. Народ уже расслабился, выпил, занюхал «кокса», наглотался амфетамина или экстази, поплясал, выплескивая накопившуюся от наркоты дурную энергию, посмотрел стриптиз, разбился на пары и пошел на стоянку, чтобы перепихнуться по-быстрому в машине да вернуться за продолжением удовольствий.
Леший смотрел на все это неодобрительно. Раньше морфий кололи с большого горя – кто-то после тяжелой операции пристрастился, у кого-то несчастье в семье, кого-то спецом на иглу посадили… Наркотов всегда презирали, не доверяли им, а если кто-то из своих в петлю попадал, то гнали его взашей от себя, а если нельзя прогнать, если слишком крепко он с ребятами повязан, то принимали и крайние меры: веревку на шею да в Дон… А теперь вполне благополучные, радостные, хорошо одетые парни и девушки садят «дурь» просто для развлечения, вроде как стакан коньяка или шампанского шарахнуть… До того, как в клуб попасть, он и не знал, что образовалась такая мода. Странно как-то, непривычно… Хотя не его это собачье дело… Не он же, старый вор, должен за порядком в ночных заведениях следить! Вон сколько всякого начальства за это зарплату и другие бонусы получает…
Леший как раз обходил территорию – в камуфляжной куртке с надписью «Охрана» на спине, с ментовской резиновой палкой, болтающейся на запястье. Раньше за такое западло его бы быстро на «правилку» поставили и спросили, как с гада, но это давно было, теперь «закон» ослаб, да и следить за ним особо некому, свобода – кто как хочет, так и дрочит… Тем более, он не настоящий охранник – лицензии у него нет и дубинка ему не положена: Петр Клищук сторож – закрыл шлагбаум, открыл, и все дела…
Сейчас на территории спокойно, не то что летом – Филимон рассказывал, тогда на лежаках у бассейна такое творится, просто ужас… И разбираться сюда выходят, и блевать, а кто на игле, тот и ширяется. И все надо под контролем держать, чтобы вовремя вмешаться, если что… Филимон – начальник службы безопасности, это он сторожа Клищука использует как охранника, хотя у того зарплата вдвое выше… Но Леший не возражает: такая работа ему нравится, особо тем, что отвлекает от тягостных мыслей и утомляет: когда утром ложится спать, то спит как убитый, и не снятся ему те, кого он сдал за свою длинную двойную жизнь…