Счастливый слон

Это было даже почти забавно. В сущности, если не все, то многие ее фразы, взятые отдельно, сами по себе были совершенно верными и разумными, не возразишь. Да, молодая, умная и красивая может всего добиться. Да, замуж нужно выходить за правильного человека. Я и сама под этим тысячу раз подпишусь. Я только никак не могла уловить, где же находится то самое кривое зеркало, отражаясь в котором, все эти правильные тезисы теряют свою суть и превращаются в совершенно кошмарные по смыслу идеи. Вот если бы мне удалось его, это зеркало, обнаружить и развернуть под нужным углом...

– Знаешь, Дашка, я тебе могу сказать совершенно точно, что просто выйти замуж, даже за правильного человека – мало. Надо еще прожить с ним правильно умудриться...

– Это точно. Я тебе скажу – только, теть Лиз, ты, наверно, и сама понимаешь, моим об этом ничего знать не надо, они не поймут, – даже замуж можно не выходить. И так тоже живут, и тоже очень неплохо. Жена отдельно, а ты отдельно, ему на всех хватает.

– Даш, естественно, что я ни с кем это обсуждать не буду. Мне просто... Мне как-то обидно, что ли... Ты такая красивая, молодая...

– Вот именно. Не такая уже и молодая, кстати. Мне двадцать скоро, а тут есть и по шестнадцать сопливки. Всем хочется. Я, конечно, пока еще ничего, но за собой уже очень следить надо, а это все таких деньжищ стоит. У родителей много тоже не возьмешь, вертеться приходится, я еле укладываюсь...

– Дашка! Ты хочешь сказать – ты тоже...

Она вроде бы возмутилась, но как-то не очень горячо, скорее для порядка.

– Ну нет, чтобы вот так, в ресторане... Так я не могу. Мне за показы какие-то немножко платят, и однажды я в рекламе снялась. Без спонсора плохо, конечно. Но, между прочим, я тебе честно скажу – если меня прилично с кем-нибудь познакомят и он мне понравится, я не думая соглашусь. Потому что это – реальный шанс. Тут уж совсем полной дурой надо быть, чтоб отказываться.

– А как это – прилично познакомят?

– Ну я ж начала говорить, есть такой человек один, у него база собрана на всех моделей. Кто хочет познакомиться, приходит к нему, смотрит базу, и потом девочку, которая ему понравилась, с ним как-нибудь случайно знакомят. Ну там, на вечере, в баре где-нибудь, неважно. То есть тебя уже заранее выбрали, ты не можешь не понравиться, понимаешь?

– Ну вот. А ты говоришь – девушки выбирают.

– Но я-то могу отказаться.

– И много ты таких знаешь, чтоб отказывались?

– Ну-у... Я слышала, одной девушке кто-то вроде бы не понравился, старый был... Он ей потом бриллиантовое кольцо купил и шубу шиншилловую.

– И тогда понравился.

– Наверное. Я не помню. Но это неважно. Главное – попасть в струю, там уже разберешься.

– Ну хорошо. Попадешь. А что потом?

– А что потом? Живешь, как человек, что еще?

– Нет, я имею в виду – совсем потом? Сама же говоришь, молодые в затылок дышат. Ну, надоела ты своему олигарху, он себе моложе нашел – тогда что?

Дашка впервые за всю нашу содержательную беседу не нашла с ходу, что сказать. Задумалась. Похоже, эта простая мысль ей в голову не приходила. Я затаила дыхание, надеясь, что, может быть, смогла задеть нужную струну, уловить, удержать невинную душу...

– Скажи, Лаура,Который год тебе?– Осьмнадцать лет.– Ты молода и будешь молодаЕще лет пять иль шесть... —

всплыли у меня памяти строчки из пушкинского «Дон-Жуана». Как же там дальше-то было? Ну, да неважно. Все, все, что с нами происходит, уже однажды, и даже не раз, кем-то прожито, осознано, записано... Дашке я, конечно, вслух никаких стихов зачитывать не стала, чтобы совсем не напугать, но все же, все же... Мысль неустанно крутилась. А, вот. Что-то такое, и потом:

– Как станут называть тебя старухой,Тогда что скажешь ты?

– А не знаю я, что, – вдруг бодро откликнулась Дашка. – Да и какая разница-то? Оно еще когда будет, до тех пор как-нибудь образуется. В крайнем случае учиться пойду, чтоб мама была довольна. Это уж я точно всегда успею, а до тех пор – поживу, как получится. Хоть день, да чтобы мой.

– Тогда?Зачем об этом думать?

Не вышло из меня ни ловца человеков, ни спасителя детских душ. И домой мы добирались на тачке.

Оставшуюся неделю житья у родственников (моя квартира освобождалась в четверг) я провела, стараясь как можно меньше попадаться хозяевам на глаза. Не люблю мешать людям в их привычной рутине, пересекая своим присутствием годами натоптанные муравьиные тропы ежедневного распорядка. Собственно, это было совсем несложно. Мишка с Надей работали и уходили из дому довольно рано, тут от меня требовалось только не высовывать носа из-под пледа на диване в гостиной, если они заходили туда за чем-нибудь. Потом, когда за ними захлопывалась дверь, можно было встать, быстренько привести себя в порядок и отвалить до того, как проснется Дашка. С ней мы после давешней откровенной беседы оставались не то что в натянутых или неловких, но каких-то осторожных отношениях, с поверхности очень душевных, а где-то внутри все же горела некая лампочка стоп-сигнала, по крайней мере у меня. Что было внутри у Дашки, оставалось для меня загадкой, потому что внешне она неизменно представляла собой эталон наивной безмятежности, обрамленной золотистыми локонами. В тихом омуте... Может быть, вовсе и не нужно в него соваться, в этот омут, достаточно просто гулять по бережку и наслаждаться пасторальным пейзажем? Я и сама-то, в конце концов, тоже с виду такая благополучная, а ведь ношу какие-то скелеты за душой...

Если же считаться, чьи скелеты страшнее... Не знаю. Прожить всю жизнь так, как я, с одним мужем в любви и доверии, а на склоне, можно сказать, блаженных лет обнаружить в его постели мерзкую китаянку и остаться сиротой без гроша в кармане... Нет, ну со мной, допустим, последнего не случилось, но ведь могло бы. С легкостью могло, это мне просто, можно сказать, повезло, что я сумела вовремя спохватиться. И потом, в моем случае деньги – это не главное. Все равно, даже со всеми деньгами, я чувствую себя обманутой, преданной, вывалянной в грязи.

А если так, как Дашка? Чтобы самой, с младых ногтей, сознательно выбрать эту самую грязь, пройти через нее, получить то, что хочется... Собственно, эти же самые деньги и получить, что уж там говорить о высоком, и жить потом, выражаясь Дашкиными же словами, «в свое удовольствие», не рефлексируя по поводу пережитого. По большому счету, получается, что мы идем по одному и тому же кругу, начиная его с разных сторон. Сможет ли она жить «в свое удовольствие» и забыть о пройденном пути, получив то, что хочет? А я могу? То есть забыть я точно не могу, и удовольствия, если честно, у меня немного. Да, но Дашка может не получить совсем ничего, и этот риск достаточно велик... Хотя в другом варианте он тоже, похоже, не меньше, и никакой закон сильно не помогает, если нет денег на адвоката.

Любовь? Семейные ценности? Верность до гроба? Где они все? И опять же, ничего не мешает той же Дашке, если она выиграет, найти и построить все эти ценности, только уже с открытыми глазами, зная, что почем в этой жизни. Будут ли они от этого менее ценными? Или, может быть, наоборот?

В общем, ни понимания, ни четкого ответа у меня не было. А противно на душе было. И за себя, и за Дашку, и, наверное, за многих других таких же. Ясно только одно – ничего из этого не должно стать известно Дашкиным родителям. Я могу ходить и пережевывать свою рефлексивную жвачку на тему «хорошо или плохо», но Мишка с Надей просто такого не выдержат. Это был лишний повод держаться по возможности подальше от их дома. На всякий случай.