Щит и меч Венеры

— Этого достаточно, — перебил его Нара. — Не стоит расслаблять персонал. А то привыкнем к роскошным ужинам и щедрым премиям. Давайте подведем итог дня.

— Рассказывай первый, — предложил Жуль.

— У меня глухо, как в танке. Опросил весь персонал гостиницы, даже бармена, даже коридорных уборщиц. Все рассказывают одно и то же. В шестнадцать ноль-ноль пришел Подъяблонский, зарегистрировался под своей фамилией, снял самый дорогой люкс, заказал в номер фрукты, шампанское и коньяк, предупредил, что ждет гостью, и больше из номера не выходил. Где-то без трех минут пять в номере раздался хлопок. Горничная подумала, что открывают шампанское, и решила заглянуть в люкс, спросить, не нужен ли лед. На стук никто не ответил, она заглянула в номер и увидела лежащего на полу с простреленной грудью Якова Понкратьевича, как она его уважительно назвала. На ее вопль прибежала дежурная по этажу, и они вместе рванули вниз по лестнице за охраной и администрацией. По дороге им встретились четверо разбитных хорошо одетых мужчин, которые громко переговаривались и были явно навеселе. Мужики поднимались по лестнице открыто, не таясь, и даже успели ущипнуть горничную за известное место. Как потом оказалось, на ресепшен мужчины сказали, что идут в гости к Подъяблонскому и даже показали свои документы. Пока горничная и дежурная собирали охрану и администрацию гостиницы, прошло минут семь-десять. Толпа поднялась наверх, но в номере уже никого не было, ни трупа, ни друзей трупа. Как они покинули гостиницу, никто не видел. Куда делось тело, совершенно непонятно. Даже если Подъяблонский был ранен, это было очень тяжелое ранение, и уйти сам он не мог. Уволочь его тело незаметно для окружающих дружки тоже бы не смогли. Были бы следы крови, да и времени на это надо прилично. В общем, довольно мистическая история с исчезновением пяти человек, один из которых был нежизнеспособен. Менты не могут найти тех, кто приходил к Подъяблонскому. Девочка на ресепшен довольно небрежно посмотрела их документы и ни фамилий, ни имен не запомнила. Вот такая история, шеф. — Нара выплюнул жвачку и закурил.

Константин Жуль кивнул.

— У меня не лучше, — сказал он. — Я бы сказал, даже хуже. Милда вовсе не работала в том ресторане, который нам назвала, и в котором… мы с ней потом ужинали. Ребята из музыкального сопровождения сказали, что первый раз видели эту женщину, что у них часто поют клиенты, которые умеют петь, и они им просто подыгрывают. В общем… голова у меня пошла кругом. Я обратился к знакомым театралам, и они мне сказали, что в городе есть певица по имени Милда, но работает она вовсе не в ресторане, а в городском театре музыкальной комедии. Поет недавно, молода, талантлива, и очень хочет попасть на столичную сцену. Я поехал в театр музкомедии и уже в холле увидел траурный уголок, некролог и портрет погибшей в автокатастрофе актрисы с траурной лентой. Играла печальная музыка. Стол, на котором стоял портрет, был весь завален цветами. Кругом ходили какие-то люди со скорбными лицами. Но… я испытал невероятное потрясение. На траурном портрете была не Милда!!

— В смысле? — не понял Нара.

— Понимаешь, там было лицо совсем другой женщины! Тоже кареглазой шатенки, но не Милды!! Я даже подошел к какой-то тихой старушке, очевидно, билетерше и спросил: «Скажите, это действительно Милда разбилась вчера в машине на Андреевской трассе?» Старушка посмотрела на меня как на дурака и сказала, что кремирование завтра в два часа дня в Доме Скорби, вход свободный. Но это было только первое мое потрясение. Я поехал в клинику пластической хирургии и узнал, что никакой операции на пять часов дня у них запланировано не было! Тогда я рванул в поселок Андреево, в Дом Творчества, где должна была состояться вечеринка, на которую якобы спешила наша клиентка, и выяснил, что…

— Вечеринки в тот день тоже никакой не было, — закончила я за шефа.

— Да. Дом Творчества давно закрылся на реконструкцию и откроется только в августе следующего года, — пробормотал шеф. — А потом, потом я поехал в департамент культуры мэрии и выяснил, что режиссер-постановщик Стюарт Карленд никогда не собирался в наш город, более того….

— И режиссера-то такого в Америке нет, — снова закончила я.

— Да, — еле слышно ответил Жуль и заорал: — Да, да, да, черт возьми, меня развели как лоха! Как последнего идиота!! Я привык верить людям, особенно женщинам, особенно красивым и обворожительным женщинам! Меня никто, никогда так нагло, так вопиюще бессмысленно и безжалостно не обманывал! Зачем она платила мне? Зачем придумала эту историю?! Почему была уверена, что я не начну ее проверять?! У меня что — внешность идиота?! — Жуль схватил с пола осколок зеркала, посмотрел в него, отбросил в сторону и понуро сказал: — Действительно, идиота.

— Значит, в машине разбилась вовсе не та женщина, которая приходила в наше агентство, — сделала вывод я.

— Да.

— Значит, она обманула нас, назвавшись известной певицей, сочинив чушь про пластическую операцию, про мюзикл, в котором она собирается получить роль, про вечеринку в Доме Творчества, про подругу, которая будет с ней находиться в машине и засвидетельствует перед бомондом, что она попала в аварию.

— Да!

— А в результате погибает настоящая Милда, талантливая молодая певица, внешне похожая на нашу клиентку. А наша клиентка исчезает, как, впрочем, и все остальные наши клиенты, из чего можно сделать вывод, что если она и не причастна к ограблению, то уж к смерти певицы точно имеет отношение.

— Ужас! — Константин схватился за голову. — Аська, прекрати меня расстреливать своими точными выводами, расскажи лучше, что там у нас с мальчиком Лавочкиным.

Я вкратце рассказала ему о том, что мне удалось узнать, опустив подробности хулиганского поведения Хаси и Мани.

— Замкнутый круг, — пробормотал Жуль. — Все клиенты пропали, заказав и оплатив себе алиби. Друзья, может, мне застрелиться?

— Вы нам ужин обещали и премию, — напомнил ему Нарайян.

— Точно. Да и узнать хочется, чем это все закончится, даже если я окажусь в тюрьме. Кстати, в новостях передают, что ни ряженого, ни повозку, ни коня, найти тоже не могут. По ящику показывают фоторобот клоуна! Никто не знает, как он выглядит без грима и своей идиотской одежды.

Я решила не рассказывать о своем посещении дома Бубона. В конце концов, это может быть моим личным делом, ведь ничего интересного я там не узнала.

— По-моему, это идеальное преступление, — задумчиво сказал Нара.

— По-моему, это несколько идеальных преступлений и мы в них главные соучастники, — усмехнулся Константин Жуль. — А тут еще этот хрен ревнивый со своей филармонической женой! — Несчастным взглядом он обвел свой разгромленный офис. — Нара, вы с Аськой завтра езжайте во Дворец Спорта, узнайте, может, кто-то из судей или девочек, которые носят таблички с раундами, видели этого Лавочкина во время боя. Насколько я помню, у него было целых четыре места в первом ряду, его не могли не заметить. Надо выяснить, был он на поединке или не был. Может, зацепка какая появится. А я… как это ни тяжело, поеду на похороны Милды, попытаюсь расспросить кого-нибудь из ее окружения. Может, кто-то знает, кто и почему мог представляться ее именем, как она оказалась на Андреевской трассе, куда и зачем ехала. Ася, у тебя кольцо новое, — вдруг без всякого перехода сказал он и грустно добавил: — Дорогое.

Я посмотрела на глупый, пошлый, огромный бриллиант и развернула кольцо камнем вниз.

Зачем я его надела? Из баловства, куража, глупости и желания, чтобы он, Константин Жуль, заметил его и сделал свои мужские, банальные выводы.

Нара соскочил с подоконника и, махнув нам рукой, направился в свой кабинет:

— Пойду посплю, мой диван почти не пострадал от боевых действий. До завтра, Аська! До доброго утра Константин Эдуардович!

— Ася, я тебя подвезу, — сказал Константин, когда мы вышли из офиса.

— Глупости. Мне всего лишь перейти дорогу.

— Я подвезу, — настаивал Жуль.

Кольцо сработало?! Бриллиант не подвел?! Жуль решил, что у меня появился богатый любовник и спешит занять его место?!

«Нужно всегда держать марку», — сказал вдруг в моей голове строгий голос бабки.

«Я и держу», — отмахнулась я от ее нравоучений.

— Спасибо, Константин Эдуардович, — вежливо ответила я, — но очень хочется прогуляться, подышать свежим воздухом.

«Молодец!» — похвалила бабка.

«А ты думала! — усмехнулась я про себя. — Он еще побегает за мной! Смотри, сейчас начнет меня уговаривать, может, даже позовет посидеть в ресторане».

— Ну, как хочешь, — Жуль крутанул на пальце ключи от машины и пошел к своей спортивной машине. Пискнула сигнализация, шеф скрылся в низкой кабине и через секунду, взревев глушаком, желтая спортивка скрылась из вида.

Я еле сдержалась, чтобы не разреветься.

«А все ты! — взвилась я на бабку. — Сейчас я сидела бы рядом с ним, смотрела на его сумасшедше красивый профиль, нюхала запах его сигарет и была бы счастлива!»

«Дура! — возмутилась бабка, — Чем недоступнее для мужчины женщина, тем она для него желаннее! Он будет землю грызть, чтобы добиться тебя!»

«Не будет! Ты живешь дореволюционными, ни на что не годными понятиями! Сейчас любят наглых, самоуверенных, незакомплексованных, оторванных женщин!!»

«Что значит — „оторванных“?» — светским тоном поинтересовалась бабка, и я начала путано ей объяснять.

Очнулась я от визга тормозов и истерического гудка.

Разговаривая с покойной бабулькой, Мисс Россия 2004 чуть не попала под трамвай.