Считанные дни, или Диалоги обреченных

В руке Угарте сверкнуло лезвие и мягко погрузилось в тело Лисардо: нож вошел, словно в кусок сливочного масла, в нескольких сантиметрах над пряжкой ремня. Лисардо вытаращил глаза и замер в изумлении.

Угарте потащил лезвие вверх и вспорол ему живот до грудины. Брызнула кровь и потекла сначала на брюки, потом на покрывало. Лисардо зажал рану обеими руками. Под пальцами зашевелились кишки, похожие на огромных серовато-белых червяков.

Он завертелся на кровати, все еще не понимая происходящего. Угарте застыл над ним с крепко сжатыми губами и окровавленным ножом в дрожащей руке.

— Козел, козел! — взвыл Лисардо. — Смотри, что ты со мной сотворил! Ты же меня убил!

— Нет, я не хотел… подожди секунду… я сейчас…

Из вспоротого живота Лисардо лезли кишки, смешанные с калом и кровью, а он пытался удержать их руками. По телу сверху вниз прошла судорога, сопровождаемая страшной болью. Его вырвало коричневым сгустком, который побежал по подбородку и дальше вниз, смешиваясь с кровью.

Лисардо откинулся назад, собрал последние силы и, пошарив в кармане брюк, извлек из него липкий, обагренный кровью револьвер.

Потом навел его на оцепеневшего от ужаса Угарте, который все еще стоял над его кроватью с ножом в руке.

Глава 34

— Что там такое? — спросила Эмма. — Выхлопная труба в машине?

— Нет, звук шел из соседней студии. Подожди здесь, я сейчас.

Антонио направился к двери, но Эмма побежала за ним и схватила его за руку.

— Не ходи туда. Ты обещал никогда там не появляться. Мы собирались в ресторан — так пошли уже. Книга закончена, и тебя больше ничего не связывает с этими людьми.

Антонио отстранил ее от себя и взял «Лейку».

— Дай мне ровно минуту. Садись и жди, хорошо? Я тотчас же вернусь.

Он выскочил на лестничную клетку и подбежал к студии Чаро. Дверь была открыта.

Угарте лежал на полу рядом с кроватью. В центре лба виднелось маленькое отверстие, похожее на черную метку.

Лисардо с лезшими из живота кишками силился встать на ноги. Все вокруг было залито кровью: постель, его одежда и пол. По комнате витал густой солоноватый запах с привкусом гниющей плоти, распространяя по комнате промозглый холод. Лисардо пытался упереться ногами в пол, но при каждом движении кишки все больше вываливались наружу.

Антонио затошнило.

— Лисардо! — закричал он. — Боже мой, Лисардо! Что здесь произошло! А Угарте? Что с ним?

Лисардо вырвало черной кровью.

— Я убил, убил этого козла… — Он скривил рот, пытаясь улыбнуться, но не смог. — Я истекаю кровью… Пошли за отцом. Ты понял?.. Его зовут так же, как и меня… Скажи ему…

— Не двигайся, я позвоню в полицию… в «скорую помощь». Лежи спокойно Лисардо, только не двигайся.

Лисардо все пытался удержать внутренности в брюшной полости. Он сжимал живот обеими руками, но кишки скользили и ползли между пальцами.

— Нет, нет… пошли за отцом. Он на фиесте с Чаро и Ванессой, там еще юрист, который… Скажи ему… скажи, пусть придет… Не вызывай легавых. — Он скорчился от боли. — Не могу больше… там жжет… горит… я весь горю, фотограф. Я сгораю.

В дверях показалась Эмма и закричала, закрыв лицо руками.

Лисардо закатил глаза и в последнем отчаянном усилии зашевелил губами, пытаясь что-то сказать. Антонио навел на него объектив «Лейки»:

Клик, клик, клик.

Эмма заколотила по его спине кулаками.

— Они мертвы, мертвы! — хрипела она. — Пошли отсюда!

— Оставь меня. Я должен все это заснять! Мне нужны фотографии!

— Ты обезумел, боже мой, ты обезумел! — Она вцепилась ему в плечо. — Опять все сначала, Антонио! У тебя уже есть книга, чего ты теперь добиваешься?

Трясущимися от возбуждения руками Антонио снова поднес «Лейку» к глазам и нажал на затвор, снимая агонизировавшего Лисардо.

Потом заметался по комнате в поисках удачного плана и, не переставая, пускал в ход бесшумную «Лейку».

— Фотяра-а-а… фотяра-а-а! Я умираю, умираю, — хрипел Лисардо.

Осторожно, стараясь не попасть ногой в лужу крови, Антонио поднялся на кровать. Он искал нужный ракурс, чтобы уместить обоих в одном кадре: Угарте с дыркой во лбу и раскинутыми ногами, и Лисардо, истекающего кровью, с вывалившимися из брюшины кишками.

«Получится великолепная фотография. Воистину великая!»

Глава 35

Дневной свет, проникая сквозь матовое оконное стекло, разбавлял полумрак ванной комнаты.

Чаро разглядывала обрывок душистой туалетной бумаги. Он был в крови. Чаро бросила бумагу в унитаз и, оторвав от рулона новый кусок, приложила его к анальному отверстию. Внутри жгло, как огнем. Отпечаток крови образовывал пунктир почти совершенной окружности и походил на след от губной помады.

Она дернула за цепочку и с трудом поднялась на ноги. В анусе и влагалище чувствовалась резкая пульсирующая боль, словно туда провалилось ее сердце.

Чаро открыла дверь и услышала осипшие голоса и вторивший им мужской смех. На полусогнутых ногах она направилась в салон, но задержалась, оглядывая свое голубое платьице; оно было покрыто пятнами, перемазано грязью и порвано в нескольких местах. Больше уже его не надеть. Чаро оправила подол и мысленно определила время: что-то между шестью и семью часами утра. Наступило воскресенье.

В ее деревне выходные почитались особо. Жители надевали чистую одежду и выходили погулять. Мужчины направлялись на главную улицу, где находился единственный бар, женщины стайками собирались на площади и болтали. А она вместе с сестренкой Энкарнитой и остальными детьми шалили, гонялись друг за другом и заливались беспричинным счастливым смехом.

Там, в другой жизни, воскресенья казались ей нескончаемо долгими и прекрасными; одного только появления солнца было достаточно, чтобы вызвать у нее радость — изумрудная зелень умытой росой листвы рождала ощущения чистоты внутри нее самой. В ушах до сих пор звучали мягкие переливы смеха матери, шорох ее накрахмаленных юбок, когда она, такая статная и красивая, выходила из церкви, и грубый окрик звавшего ее отца.

Чаро живо представила сестренку, дергавшую мать за юбку, отца, шедшего рядом с ней и с матерью раскачивающейся походкой моряка, — все незначительные детали тех далеких воскресных дней.

Она толкнула дверь гостиной и вошла.

Голый Риполь продолжал сидеть на софе в той же позе. Он тянул из бокала шампанское, а Ванесса в черных чулках, которые подарил ей Лисардо, пыхтела над его членом. Еще один голый мужчина, единственный в компании иностранец, пристроился к Ванессе со спины и намертво присосался к ее заду.