Считай звёзды

Агнесс не отводит взгляда от Райли. Янг с трудом дышит из-за давления в груди. Всё её тело ноет, пульсирует от боли, из глаз текут слезы, а во рту ощущается привкус крови. Но ей приходится присесть.

— Давай, — рыжая помогает ей. Финчер держится за подругу, кашляя и мыча от боли. Она приглушенно слышит ругань. Поворачивает голову, красными глазами изучая новую перепалку. Без труда находит Дилана, которого всеми силами старается оттащить назад Нейтан, прося успокоиться. Остина так же отводят назад, от О’Брайена. Школьный учитель физкультуры использует свисток, чтобы заставить всех вздрогнуть. Свист отрезвляет.

Престон понимает. Дело дрянь. Им придется уйти. Причем срочно. Прямо сейчас, так что он дергает тяжело дышащего Дилана назад, не бросая взгляд на девушек. Им в любом случае окажут помощь, а вот этим двоим не поздоровится.

— Идем, идем, — Нейтан тащит О’Брайена. Тот еле отрывает полный ярости взгляд от Остина, обратив внимание на Финчер, которая с эмоциональным опустошением смотрит в ответ.

— Эй! Вы! Двое! — один из учителей указывает пальцем на ребят, и парни разворачиваются, рванув к дверям лестничной клетки.

Агнесс сжимает руками плечи Янг, потирая их, знает, сколько теперь у подруги будет синяков, поэтому осторожно массирует поврежденные участки, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, ведь адреналин зашкаливает до предела, изводя её. Райли опирается плечом на её грудь, отворачиваясь, ведь парни исчезают, умчавшись с этажа. Опускает глаза, не реагируя на голос учителя, присевшего рядом и спрашивающего о её состоянии: что болит? Где болит? Как болит? Есть ли подозрение, что что-то сломано?

Райли на всё отрицательно качает головой, на чем учитель решает просто сопроводить девушек к медсестре, пока остальные преподаватели разгоняют толпу, разыскивая всех виновников шума. Одного из них держат за плечо, не давая ступить в сторону. Остин с ненавистью смотрит на Райли, которая отвечает на его зрительный контакт, но выглядит безэмоциональной, что выбешивает русого.

Финчер первой опускает взгляд, так как её сознание выходит из тумана, дав оценить произошедшее, и на её лице отражается ужас.

***

Уже какой час в доме главенствует тишина. Моя комната пропитана холодом, что проникает внутрь стен через распахнутое окно. Всё тело горит, поэтому таким образом я стремлюсь немного охладить горячие участки кожи, что больше всего подверглись ударам. Не хочу вновь изучать свое отражение. На лбу красуется синяк, на подбородке ссадина, губа разбита, а все руки, как и ноги с животом усыпаны мелкими отметинами. Чувствую себя такой пустой. Лишенной сил. Состояние хуже, чем утром, только сейчас меня тянет зарыться в одеяло и остаться в нем, пока голод не заберет мои жизненные силы. Шмыгаю носом, промачивая салфеткой кровоточащую ранку на губе. Учителя заставили меня сидеть все учебные часы у медсестры, думая, что за мной кто-то должен заехать. Без взрослых меня не отпустили бы. По окончанию занятий я села в машину отца Агнесс, который подвез меня до дома. Подруга просилась посидеть со мной, но я не хочу обременять её тяжестью своих мыслей. Есть возможность поссориться с ней. Кто знает, что я выдам в таком расположении духа? Не хочу терять ещё и Агнесс.

Наверное, со мной чертовски трудно взаимодействовать.

До ушей доносятся шаги, и я приподнимаю больную голову. Нет, этот шаг не принадлежит Дилану. Слишком легкий, слишком быстрый, слишком…

Моя дверь с грохотом бесцеремонно распахивается. Опустошенно и психически разбито смотрю на Лиллиан, глаза которой горят гневом:

— Где он?!

— Что? — хрипло выдыхаю, морщась от боли, что приносит её крик.

— Где он?! — женщина не думает быть тише. Она без разрешения проходит в мою комнату, повышая голос, будто имеет на это право:

— Где Дилан?! Где этот оборванец?! — разворачивается, пыхтя, видимо, спешит ещё раз посетить пустую комнату парня. Он ещё не вернулся.

Мое тело до потемнения в глазах болит, но нахожу силы слезть с кровати, чтобы устремиться за Лиллиан с жалостливой просьбой:

— Знаете, я бы не трогала его сейчас, — прошу, хромая в коридор дома. Женщина не оборачивается, рывком распахивая дверь комнаты О’Брайена, и её голос звучит отвратительно высоко, когда острый взгляд не натыкается на сына:

— Почему я должна отрываться от больного человека и спешить в школу, потому что мой сын — чертов придурок, размахивающий кулаками?! — она с атакой, с претензией наступает на меня, вынуждая меня с легким испугом отойти к стене, и поднять ладонь, словно в знак защиты:

— Это не так, он… — защищаю Дилана, зная, что может произойти, если сейчас представители этой семьи сойдутся в словесной схватке. — Он мне хотел помочь, — мой голос настолько слабый, что самой тошно, да и Лиллиан не слушает, отворачиваясь, и громко стучит каблуками по паркету, шагая к лестнице. Её руки напряженно прижаты к телу, ладони сжаты в кулаки. Её трясет от злости, и мне правда становится страшно, но следую за ней, придумывая, как успокоить женщину.

Молюсь, чтобы О’Брайен не возвращался, пока она здесь, но сегодня реальность играет против меня, ведь мы с Лиллиан слышим одно и тоже.

Чертов хлопок входной двери. Я ускоряю шаг, умоляя женщину выдохнуть, хочу объясниться перед ней, но она уже торопится вниз, пропадая с поля моего зрения.

И мне не нужно видеть её.

Достаточно слышать этот мерзкий голос, ковыряющий мои болячки.

— Вот ты где!

Ускоряюсь, хватаясь пальцами за перила лестницы. Вижу внизу такого же искалеченного парня, который не отрывает взгляда от матери, что кидается на него практически с кулаками, заставив меня повысить голос:

— Лиллиан! — но никто не обращает на меня внимания. Мой голос канет в том потоке грязи, что женщина вываливает на Дилана, придавив его к поверхности двери:

— Ты что себе позволяешь?! — бьет его по плечу, и парень морщится, сжав губы до бледноты. Терпит, пока его мать продолжает моральный обстрел:

— Почему нельзя хоть немного побыть нормальным сыном, который уважает свою мать и не станет вести себя, как умалишенный кретин! — спускаюсь вниз, стремясь подойти к ним ближе. — Смотри на меня! — Дилан предпринимает попытку обойти мать, поэтому отворачивает голову, но та грубо сжимает ногтями его подбородок, рывком вернув на место. — На меня смотри! — я со страхом слежу за выражением лица парня, который еле терпит, с тяжелым дыханием уставившись в пол, сжав кулаки до белых пятен на костяшках, покрытых ссадинами.

— Я не буду отстаивать тебя! — Лиллиан тычет ему пальцем в грудь. — Захотят исключить?! Пусть исключают! Ты головой вообще думаешь?! — ладонью хлопает ему по виску. Дилан морщится, прикрыв веки. Терпит. Принимает все слова молча.

— Где твои мозги?! Господи! Что ты за гребаное разочарование?! — Лиллиан пихает сына в грудь. — Ты только и делаешь, что приносишь мне неприятности! Хватит! — ещё толчок. — Перестань! Имей уважение ко мне! Ты…

— Заткнись! Заткнись! — О’Брайен срывается. Он затыкает мать, неосторожно пихнув от себя, но менее сильно, как в ответ поступала Лиллиан, которая шокировано уставилась на сына, решая опять открыть рот, но Дилан затыкает уши, довольно быстро опускает руки, с выражением полной потери контроля наступает на женщину, чем вынуждает меня рвануть к ним, встав перед парнем:

— Дилан! — давлю ему на грудь ладонями, но он видит только Лиллиан и не дает ей начать говорить:

— Закрой рот! — кричит. На его шее выступают напряженные вены. — Заткнись! Сука… — шепчет с большей ненавистью. — Заткнись! — двигается на мать, опять пихнув её в плечо.

— Эй-эй, — шепчу, зная, что против крика нужно использовать тихий голос. — Дилан, пожалуйста… — прошу, старательно поднимаясь на носки, чтобы он обратил на меня внимание, но тщетно.

— Уважение?! — он задыхается. — О каком блядском уважении идет речь?! Тупая шлюха! — выпаливает, а я оглядываюсь на Лиллиан потянув одну ладонь к ней, чтобы попытаться успокоить.