Считай звёзды

Остановить.

В глотке образуется ком. Она не хочет этого.

Остановить.

Изучаю черты её лица.

Она такая красивая.

Райли поднимает глаза, восстанавливая наш зрительный контакт. Черт, не смотри на меня. Отвернись к херам, иначе…

Спускаю ладонь с плеча на её талию. Девушка повторяет толчок бедрами, проронив хриплый выдох. С напряжением в мышцах стискиваю пальцами её кожу под майкой, немного задрав ткань.

Остановиться.

Надо остано…

Янг ладонями опирается на мой живот, начав повторять толчки, двигается, сильно надавливая на мои бедра своими. Пытаюсь усидеть ровно, но не могу сопротивляться желанию ответить, поэтому жестко сжимаю её талию, начав прилагать усилия, чтобы усилить её давление. Помогаю ей двигаться, начав громко дышать. Стискиваю зубы. Райли шире приоткрывает рот, лбом упершись в мой лоб. Двигается, пытаясь не сбить свое дыхание. Сижу под наклоном, второй рукой сжав ягодицу девушки, и практически беру под контроль её движения, сам отвечая за происходящее. Вдавливаю её бедра, насильно держа голову опущенной, чтобы игнорировать дыхание Финчер на своей щеке, что дается крайне тяжело. Девушка мычит, когда обеими руками сдавливаю её бедра, с большей силой надавив навстречу своим движениям.

И только сейчас замираю. Застываю, ощутив, как сердце становится каменным, буквально падая вниз живота. С шоком от своих действий смотрю на то, как девушка пытается продолжить двигаться, но не позволяю ей, удерживая на месте.

Она дышит — и её дыхание отрезвляет.

Блять.

Вашу ж мать, на хер.

Резким движением пихаю Янг с себя, не обратив никакого внимания на то, с каким безразличием она опускается на кровать рядом, успев поставить руки, чтобы не рухнуть лицом в подушку. Быстро встаю, дрожащими ладонями скользнув по потному лицу, и шагаю к порогу, с дымящейся башкой оказываясь в прохладном коридоре. Громко хлопаю за собой дверью.

Пошатывает. Дышу. Быстро. Одну ладонь оставляю прижатой ко лбу, пальцами другой касаюсь груди, охеревая от бешенства кровавого органа под ребрами.

Топчусь на месте. Не могу прийти в себя, мне срочно нужно выпить успокоительное, иначе… Кашляю, давясь болью в груди, на которую давлю кулаком.

Разворачиваюсь, поспешив в ванную. Принять душ. Смыть с себя этот день. Эти прикосновения. Этот полный пиздец, которого не должно было произойти. Завтра долбанный кусок крольчатины придет в себя и начнет мастерски избегать меня.

— Блять! — рывком закрываю за собой дверь, оказываясь в помещении ванной один на один с разгорающейся злостью. Включаю воду на полную. Ледяную. Набираю в ладони.

Окунаю лицо. Жар сводит с ума.

Поднимаю голову, взглянув на свое отражение, и с отвращением хлопаю по нему мокрой тряпкой, что лежит на краю раковины.

Полный пиздец.

***

Слышит шум. Не может отреагировать, так как устал. Лежит на спине, не меняет положение, плюя на затекшую шею. Терпит, зная, что способен уснуть без комфорта.

Ведь ей спокойно.

Агнесс устроилась щекой на плече Престона, ладонь уложила ему на грудь. Дышит легче. Не жалуется на тошноту. Спит. Нейтан сгибает руку в локте, пальцами водя по щеке и виску рыжей девчонки. Лицо повернуто к ней, веки тяжелеют, заставляя изредка прикрывать глаза. Убирает прядь вьющихся волос со щеки. Девушка сопит, ерзая головой на его плече, и парень выжидает, пока она прекратит шевелиться, и немного поднимает голову, губами касаясь её лба. Не целует. Прислоняет.

Может, Престон не понимает, как должен вести себя по отношению к ней, но он точно знает, чего никогда не сделает.

У Нейтана есть секрет. Черный. Хранящийся в самом гнойном сердце. И его тайна — вторая важная причина, по которой он не способен быть только с ней. Потайное вызывает агрессию и злость, а её необходимо куда-то изливать, верно?

Престон не позволит себе сделать что-то подобное с Агнесс, чтобы избавиться от внутреннего шторма. Он сделает это с другими. Не с ней. Никогда.

========== Глава 34 ==========

Всё равно.

Полнейшая пустота и неестественное наплевательское отношение. Да, оно возвращается внутрь меня. Опять. Мне нет дела до головной тяжести, мешающей оторваться от подушки. Существует поверхностный сон, при котором ты способен видеть окружающую действительность, но твое тело по-прежнему спит, из-за чего нет возможности пошевелиться, будто одолевает потеря контроля. Так сейчас лежу. На боку. Бодрствую, а организм не справляется, продолжая пребывать во сне. Чем дольше остаюсь без движения, тем четче распознаю боль в животе. Позывы тошноты. Неудивительно. Но мне лень шевельнуться. Кажется, вокруг нет кислорода, хоть в комнате и стоит холод, но хочется распахнуть окно и глотнуть больше воздуха с улицы. Там идет дождь. Я слышу, как громко и безжалостно крупные капли разбиваются об окно. Где-то вдали гремит. Плотная ткань штор пропускает легкий свет от вспышки молнии. Сложно определить, в котором часу просыпаюсь. Открываю глаза — полумрак.

Сердце в груди стучит ровно, дыхание хриплое, а в сознании нет никаких дыр, и то, что всплывает в образе воспоминаний, не вызывает во мне никакой реакции. Я помню всё. Абсолютно. Детально. И мне плевать. Сквозь боль в голове признаю свою ошибку, но не испытываю стыд или смущение, может, правильнее было бы вообще терпеть чувство вины, но ничего этого во мне нет.

Ах, да. Я не принимала вчера витамины, скорее всего, поэтому сейчас чувствую себя так… Неприятно равнодушно по отношению ко всем ощущениям, охватывающим меня после пробуждения от сплошной темноты, которую люди зовут крепким сном.

Тянущая боль в животе усиливается, и мне приходится приподняться на руках и сесть, сменив положение. Сгибаю ноги, сутулюсь, смотрю в сторону окна, а одеяло медленно сползает с плеча, потянув за собой лямку майки. Осторожным движением поправляю её, аккуратно разворачиваясь лицом и телом к краю кровати. Стучу пальцами по экрану телефона, лежащего на тумбе, и он демонстрирует мне точное время. Три часа дня. Ничего себе… Спускаю ноги на паркет, оставаясь в сидячем положении, и открываю ящик тумбы, рассчитывая, что перенесла витамины сюда. Роюсь. Бумажки, ручки, ненужные вещицы. Нет витаминов. Трогаю нечто мягкое и заинтересованно сжимаю предмет, вынув его из ящика.

Кролик. Мягкий кролик, точнее, то, что от него осталось после погрома. И впервые за время после пробуждения испытываю какие-то эмоции. Удивленно изучаю игрушку, обеими руками мну мордочку, пытаясь понять, откуда он здесь? Точно помню, как бросила его в мусорный мешок, так почему…

Обращаю взгляд на календарь, висящий над столом. Дни, обведенные кружком. Опускаю внимание на ноутбук. Вчера не было новых сообщений.

Вторая здоровая человеческая эмоция проявляется на лице, в глазах. С напряженной печалью смотрю на кролика на коленях. Пальцами глажу его мягкие щечки, не радуясь охватывающим меня чувствам.

Почему она не отвечает?

Надавливаю на черные глазки кролика, глотнув воды во рту.

Есть ли ей до меня дело?

Перевожу взгляд на экран телефона, взяв его в руку, и щурюсь от яркости экрана, пока листаю список контактов, находя номер отца. Не раздумываю над действиями, иначе отступлю. Набираю, прижав к уху. Слушаю гудки. Слушаю. Смотрю на кролика. Меня перекидывает на автоответчик. Медленно опускаю телефон, с большей хмуростью, полной обиды разглядывая цифры номера.

Есть ли кому-то дело до меня?