Считай звёзды

Ещё часочек…

Еле вынимаю голову со спутанными в хлам волосами из-под одеяла, и заставляю себя разжать один глаз, чтобы сморщиться, но быть способной видеть ослепляющий светом экран телефона.

Встречаюсь с первой проблемой — не могу найти привычную кнопку выключения будильника. Она обычно расположена чуть ниже больших цифр. Небольшой красный кружок, который нужно просто сдвинуть в сторону для выключения сигнала. Его нет. Вместо этого различаю смазанным зрением два кружка: красный и зеленый.

Стоп.

Хмурюсь спросонья, еле сфокусировавшись на экране. Это не будильник, а звонок. И с самого пробуждения меня бросает в легкий холод волнения, ибо это номер Остина. Черт, но не сейчас уж точно. Отказываюсь в ответе, опустив телефон экраном вниз, сама еле заставляю свою тушу двигаться. Ложусь на спину, свободной ладонью накрывая сонные, опухшие веки прикрытых глаз. Чувствую, насколько сильно отекло мое лицо. Я так хочу спать… Очень непривычно для меня, но тело само растворяется. Знаете это ощущение, когда ты его почти не чувствуешь? Будто ты только что окончил ряд сильно выматывающих физических упражнений, и теперь рухнул на кровать, без возможности подняться вновь. Вся я обмякла.

Не могу предположить, сколько пролежала бы, да и вовсе уверена, что отдалась бы сну вновь, если бы не довольно яркий бледный свет со стороны окна. Конечно, в пять утра уже светает, но не настолько же, верно?

Громко втягиваю воздух носом, еле приподняв голову, оторвав её от подушки, после вновь укладываю обратно, понимая, что еще не способна нормально мыслить. В глазах все плывет. Громко вдыхаю, потягиваясь на кровати. Прогибаюсь в спине, потянув руки к стене над головой, в одной из них сжимаю телефон, затем опуская его к лицу, вновь зажигая экран.

И чего Остин звонит в такую рань?

Мои глаза находят отметку времени, и я резко хлопаю другой рукой по кровати, грубым рывком вперед вынудив свое тело согнуться и оторваться от кровати.

Двенадцать. Гребаных двенадцать дня! Боже! Как такое возможно! Я никогда так не просыпала!

Начинаю активно двигаться. Мозг уже перенапряжен, дымится от осознания, сколько времени мы потеряли. Теперь точно не успеем закончить со всем необходимым. Черт, тоже мне, собранная дама!

Плюю на то, что выгляжу, как безумный ученый. Мои волосы в разные стороны, спутаны до непристойности, лямки майки стекают с плеч, на которых остаются «мятые» следы от кровати. К слову, такой же след на щеке и виске. Но не суть. Бросаю кровать незаправленной, еле координируя движения. Всё равно ногой задеваю брошенный на пол рюкзак. Телефон оставляю на столе или бросаю мимо стола, черт, неважно. Хотела устроить «сладкую жизнь» О’Брайену, а подвела сама себя.

Спешу в коридор, ощутив, как резкий перепад температуры приводит мой организм в ужас. Холодно. Очень. Подбегаю к двери комнаты Дилана, распахиваю её, совсем не поражаясь тому, что парень еще мирно спит в кровати.

— Эй, вставай, — бубню, быстро шаркая в его сторону, пальцами пытаясь навести какой-то приблизительный порядок на голове. Поправляю ткань майки и штанов, чтобы выглядеть немного презентабельно.

— Дилан? — наклоняюсь, чувствуя хруст в позвонках из-за отсутствия нормальной разминки после сна. Опираюсь одной рукой на край его кровати, другой трясу парня за плечо. Он даже спит в кофте, хотя в такой холод простительно. О’Брайен лежит на боку, отвернутым от меня, и бубнит, сердито морщась.

— Дилан, вставай, — сама зеваю, коленками забираясь на его кровать, и обеими руками покачиваю его за плечо. — Уже двенадцать…

— Рано, — он ворчливо хрипит, не раскрывая веки. Пытается натянуть на голову одеяло, но не позволяю, таща его на себя:

— Нет, ты обещал, — зеваю. Черт. — Никаких возмущений, — сама прикрываю глаза, но всего на секунду, чтобы проще было фокусироваться на парне. А тот отворачивает от меня голову, полностью лицом зарываясь в подушку, даже не ленится пальцами потянуть капюшон, накинув его на волосы.

— Блин, ну, давай… — опять зеваю, черт возьми. Холодно. Ужасно холодно. Поддаюсь вперед, одну руку сгибаю, чтобы опереться на плечо парня, щекой уткнувшись в свое же предплечье. Не могу держать спину прямо, поэтому так сгибаюсь, пока ладонью второй руки дергаю капюшон Дилана на себя, открыв морозу его затылок:

— Вставай, — прошу, а сама начинаю уплывать, расслабляться. Нет, не усну, но желание немного притормозить и переждать имеется. Тело ноет, прося дать ему немного времени для восстановления. И позволяю себе растаять.

Сижу, прикрыв веки. Согнутая рука, которой опираюсь на плечо О’Брайена, стекает вниз, но успеваю сжать пальцами ткань его кофты, чтобы поддержать себя. Но теперь щекой прижимаюсь непосредственно к предплечью парня. Тот продолжает игнорировать меня и дышать в подушку. Слышу его дыхание, и сама начинаю глубже и спокойнее пропускать воздух через легкие. Не разжимаю горячих век, сохраняя в глазах темноту. Одно колено немного разгибаю. Свободная рука сжимает край капюшона.

Нет, это не совсем правильно, но… Немного. Совсем немного — и я буду, как огурчик. Мой организм еще не осознал, что пора бодрствовать.

Дышу. Проваливаюсь в сон, но умело выдергиваю себя, каждый раз при попытке сознания забрать меня из настоящего мира дергаю головой, вырвав себя. И вновь дергаю лицом, уже оторвав его от плеча Дилана. Морщусь, одним глазом изучая холодную комнату. Надо двигаться. Со мной такое впервые. Я никогда не спала так долго, но самое странное в этой ситуации, что мне хочется продолжить. Спать и спать.

— Дилан, — зову, щекой давя ему на плечо, пока двигаюсь, подсаживаясь ближе к подушке, и пальцами стучу по его затылку, не реагируя зло на попытку парня оттолкнуть меня. Он дергает плечом. Довольно резко.

— Вставай, — зеваю, широко раскрыв рот. — Давай, — моргаю, еле терпя яркий бледный свет. Тру пальцами веки, другой ладонью ворошу темные волосы О’Брайена. Он что-то мычит в подушку, еле поворачивая голову на бок, так что теперь имею доступ к его щеке, по которой начинаю стучать пальцами:

— Ты пообещал.

Он ворчит что-то неразборчивое.

— О’Брайен, — давлю тоном голоса, хоть сама еще нахожусь в состоянии полусна. Дилан наконец дает нечто отдаленно напоминающее согласие, вот только остается неподвижным. Отрываю голову от его плеча, хмуро и щурясь изучая его профиль. Тыкаю пальцами в щеку, осыпанную родинками, недовольно промычав:

— Открывай глаза, — он морщится. — Открывай, — провожу пальцем вдоль его брови, немного надавливая, чтобы оттянуть. Теплая кожа. Я не собранна полностью, наверное, поэтому засматриваюсь на О’Брайена. Что ж, спящим он выглядит приятнее, чем в ином другом состоянии. Даже излишняя хмурость не вызывает у меня отрицательных эмоций.

Наклоняю голову, подбородком упираясь в его плечо, наблюдаю за тем, как морщится парень, что пробуждает появление разных мимических морщин на лице, в частности на лбу. Не замечаю, как начинаю медленно водить указательным пальцем по его щеке, задевая родинки. И так же не замечаю, что глаза Дилана уже открыты. Он хмуро смотрит перед собой, медленно приходя в сознание. И, кажется, чем больше отбрасывает сон, тем сильнее сводит брови к переносице, ведь осознает происходящее лучше меня.