Щучка

– Мой милый друг, ты – наша надежда и опора. – Голос её постепенно набрал силу, заставив всех прекратить трапезу и отложить вилки и ножи. – Род Цапельских имеет глубокие и крепкие корни. Мужчины нашей семьи обладают не только великолепным воспитанием, интеллектом, но и обострённым чувством долга. – Губы Софьи Дмитриевны сошлись в твёрдую линию. – Здравомыслие и понимание чистоты крови заложено в каждом из нас. И каждый из нас должен чётко следовать этим принципам, дабы сохранить исключительность и неповторимость столь славного рода…

Софья Дмитриевна так долго и пространно рассуждала о предназначении рода Цапельских, делая паузы и набираясь сил для нового витка повествования, что Маша заёрзала на стуле, не в силах больше держать прямую спину, как совершенно естественно делали остальные гости.

…– Константин стал взрослым мужчиной, который считает себя уже достаточно умным, чтобы принимать взвешенные решения…

Язвительный намёк должен был достичь цели.

«Господи, бедный Костя, – Маша подавила зевок. – Ничего, главное, пережить один вечер. Хоть бы предупредил, что ли… Сценарий бы зачитал. О таком заранее предупреждать надо».

…– Машенька, а расскажите о себе. Нам безумно интересно всё, что касается избранницы Кости, – Жорж, ловко орудуя вилкой, подцепил сдобренный соусом кусок мяса.

– Дядя, может не надо… – обратился Костя к Жоржу.

– Так самое время, – Дарья осушила полный бокал и придвинула его к Аркадию, чтобы он вновь налил вина. В этот момент она смотрела на Жоржа странным отсутствующим взглядом.

– Не хотите? Или стесняетесь? – Жорж усмехнулся.

– Да отчего же, с превеликим удовольствием! – Маша сама не заметила, как перешла на высокопарный слог. Полдня в благородном семействе не прошли даром. Да и «избранница Кости» звучало гораздо привлекательнее и многообещающе, нежели просто «девушка». – По образованию я художник. Работаю в музее, занимаюсь реставрацией. Учусь ещё, конечно, но у меня прекрасный преподаватель и мастер, вы наверняка слышали о нём…

– А ваша семья? – перебил её Жорж.

– Семья? – Маша пожала плечами. – Обычная семья: мама, папа, брат, сестра. Раньше мы жили в городе, а потом переехали в Сажнево. Там у нас дом, хозяйство… Мама – врач, папа – мастер на фабрике. Ничего необычного.

– Вы же Мария Леонидовна Рощина? – вкрадчиво уточнил дядя Жорж и обвёл всех присутствующих многообещающим взглядом.

– Да! – Маша смущённо улыбнулась.

– То есть ваш отец – Леонид Рощин? Правильно?

– Да…

– Леонид Иванович Рощин, осужденный по статье 112 УК РФ и отбывший наказание сроком полтора года за умышленное причинение вреда здоровью…

– Подождите! – Маша вскочила под прицелом восьми пар глаз и почувствовала, как зашевелились волосы у неё на затылке. – Зачем вы… Откуда? Зачем?!

Костя ошарашенно посмотрел сначала на Жоржа, затем на Аркадия и мать, и уж только потом на Машу. Воцарилось молчание.

– Сима, передай мне соль, – Софья Дмитриевна откинулась на спинку стула и постучала пальцами по столу. На покрытых розовым блеском ногтях заиграли глянцевые блики.

Маша, тяжело дыша, на негнущихся ногах вышла из-за стола. Ничего не видя перед собой, спустилась по ступенькам и быстро зашагала в сторону рощи. Её никто не окликнул и не побежал следом, только вновь хрипло заиграл граммофон:

«Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу.

И звезда с звездою говорит…»

6

Постепенно, перейдя с шага на бег, Маша миновала берёзовую рощу, обогнула пруд и понеслась дальше, не разбирая дороги. Слёзы вырвались наружу и горячим потоком хлынули по щекам, щекоча кожу. Залаяла собака – показалось, что совсем рядом. Маша дёрнулась в сторону, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из жителей Николаевского. «Провалиться бы сквозь землю, ей-богу…»

Тропинка, на которую выбежала Маша с основной дорожки, была совсем узенькой, словно по ней прошёлся кто-то непонятно зачем – впереди лишь заросшее ромашками поле. В другой бы раз Маша с восторгом нарвала букет и сплела венок…

«Сплети венок, дурочка, на могилу ваших отношений!»

Высокая трава доходила до пояса и хлёстко била Машу по рукам и щиколоткам. Лишь на секунду прижав ладони к лицу, чтобы вытереть глаза, она не заметила кочку и, запнувшись, рухнула вперёд, да так и осталась лежать, вздрагивая от испуга, саднящей боли и продолжающих душить слёз.

Терпко пахло травой и нагретой за день землёй. По голой коже моментально забегали муравьи. Первый комар, удивлённо пискнув, запутался в Машиных волосах. Маша всхлипнула и перевернулась на спину. Ей показалось, что и сил уже нет – когда падала, выдохнула – и они её окончательно покинули. Осталось только одно желание – лежать плашмя на колючей траве, слушая, как обитатели тропинки и близлежащих кустов тихонько шепчутся и решают, что делать с этим огромным непонятным объектом, нарушившим их упорядоченную жизнь. Лишь комары сообразили быстро – Маша сморщилась, когда почувствовала болезненные уколы, но продолжила лежать, глядя в небо.

«Господи, как стыдно… Ну почему, почему это произошло именно со мной? Может быть Костя никогда бы и не узнал об этом… Ну или когда-нибудь потом… потом… потом… Теперь всё? Почему же это случилось в первый день?! Почему так не везёт?!»

Маша тихонечко заскулила, закрыв глаза и раскинув руки, пока не почувствовала щекотание на своём лице и странный незнакомый запах. Замерев, она прислушалась. Щекотание не прекратилось, а на щеку сверху что-то капнуло.

Маша медленно вытянула ладонь над головой и успела коснуться чего-то тёплого, покрытого шерстью.

– Чёрт! – с трудом перевернувшись и встав на четвереньки, Маша увидела белую козу, которая флегматично смотрела на неё, тряся бородкой и продолжая жевать пучок травы. – Ты как здесь? Откуда?

– Из Николаевского, откуда ж ещё?

Подпрыгнув от неожиданности на всех четырёх конечностях, Маша наконец встала на ноги и развернулась.

– Люська! Напугал! Извини – Люсьен…

– А, зови как хочешь, только не бросай в терновый куст… – парень махнул рукой. Засунув руки в карманы мешковатых серых штанов, он покусывал тонкий полевой колосок и с интересом разглядывал Машу. Остановившись взглядом на её испачканных коленях, дёрнул подбородком. – Свезла?

Маша потёрла зелёный след и поправила сарафан.

– Совсем чуть-чуть. Ладно, я пойду…

– Иди.

Маша сделала шаг, но остановилась, вдруг поняв, что совершенно не понимает, куда и, главное, зачем ей идти. Шмыгнув носом, оттёрла остатки влаги с лица.

Люська достал из кармана сложенный платок и протянул Маше, но она отрицательно покачала головой.

– Бери, он чистый. И одежда чистая, только выгорела на солнце…

– Нет, я не поэтому… – покраснела Маша.

Люська усмехнулся и сунул платок ей прямо в ладонь.