Сделай мне ребёнка

Организовали. Всё лето Генка возил товар из Северска, а Натка стояла за прилавком. Шутила с покупателями, беседовала с налоговиками, лаялась с шушерой, изображавшей рэкетиров и между всем этим – торговала. За три месяца такой работы она перестала бояться всех и всякого, научилась быстро считать купюры, приобрела бойкость речи и усвоила проблемы российского предпринимательства. К осени неплохо заработали, и Генка раздухарился продолжать семейный бизнес. Мол, откроем магазин, ты будешь заведующей, а я – товар возить. Но Натка к тому времени устала закрывать собой амбразуру. Беспечный супруг не особо морочился насчет сертификатов качества и прочих бумажек, привозил иногда откровенную липу. А она потом отбрехивалась и отбивалась от проверяльщиков, которые ходили к ней каждый день и всё норовили составить какой-нибудь акт. Один раз даже составили, в суд отнесли, и на Натку наложили какое-то там взыскание. Хоть и на символическую сумму, а всё равно обидно было. Генка ленится правильной бумажкой разжиться, а с неё спрос. В общем, отказалась она продолжать торговлю и уговорила Генку уехать в областной город. Мол, там твоим торговым талантам разворот пошире будет.

Они купили квартиру в Северске, и Генка действительно развернулся. Вместо забастовавшей жены нанял себе помощницу-бухгалтера, арендовал несколько ларьков по городу и занялся делом. А Натка принялась соображать, кем же она теперь может поработать. Тут-то северское телевидение и объявило набор молодых талантов. А она пошла. Пусть не очень молодая, зато бойкая. Зря, что ли институт заканчивала, в самодеятельности танцевала и за прилавком крутилась! Школа жизни всё-таки.

Помимо школы жизни телевидение требовало ещё ряда качеств: телегеничности, хорошего голоса и дикции. Ну, и мозгов. На кастинге выяснилось, что Натка камеры не боится, и камера к ней благосклонна. На пробной съёмке она выглядела вполне прилично и голос, читавший отрывок вчерашних новостей, звучал глубоко, и дикция была правильной. Худсовет призадумался…

В худсовет входили Нина Степнова, уже сменившая Штоца на посту руководителя студии, по-прежнему пьющий Герман Штоц, теперь главный режиссер, тучная одышливая Дуся Бубнова, последняя из ветеранов телевидения, толковая режиссёрша, проработавшая на студии сорок лет. Еще был редактор Федор Федорчук, сорокалетний журналист с пятилетним теле стажем, замашками плейбоя-диджея, в прошлом – учитель истории. И тридцатилетний обозреватель Кеша Прянишников, сам пришедший на телевидение полгода как, но, учёный-биолог по образованию, уже показавший себя толковым журналистом. В результате проб Дуся, Федорчук и Кеша Натку забраковали. Дуся из-за, по её мнению, недостаточно солидной внешности, а Федорчук и Кеша – из-за преклонных лет. «Мы же молодежь набираем, а ей уже за тридцать!». Склонный к философии из-за возраста и алкоголизма Герман Штоц держал нейтралитет, высказавшись насчет сексапильности, которую можно и нужно раскрыть в каждой телеведущей. И только Степнова, прочитавшая Наткино эссе на тему «Как я сражалась с налоговым инспектором» – эссе было первым этапом конкурса – решила взять её на испытательный срок.

Так Наталья Никитина пришла на телевидение. И ей настолько там понравилось, это оказалось настолько её занятием, что она занырнула туда с головой. Её сюжеты, на первых порах не очень техничные и отдающие самодеятельностью, получались в таком неожиданном ракурсе, с такой энергетикой, что цепляли и запоминались. Работалось ей легко и в кайф, и даже всякие уколы и бяки ее не очень цепляли. Уколы и бяки устраивали коллеги-старожилы, которых раздражала прыть новенькой, заметно выделявшейся на фоне молодёжного призыва.

Была на студии такая традиция, «разбор полетов» за неделю, когда по понедельникам все, включая инженеров и осветителей, собирались в большом съёмочном павильоне и слушали от дежурных критиков, что так и что не так было сделано на неделе. Вот на этих разборах Никитиной и доставалось. Веселова, очень опытная журналистка, разнесла её сюжеты, не объясняя причин. Плохо, мол, да и все тут. Не понравилось! Дуся, авторитетная режиссёрша, вдруг пускалась в пространные рассуждения, что некоторым начинающим журналистам не хватает мастерства и выпускать в эфир непрофессионалов – издевательство над зрителем. Федорчук то и дело осаживал прыткую «выскочку», а потом на всякий случай с ней не здоровался, заранее определив Никитину в свои врагини. Ведь он-то точно затаил бы злобу, скажи ему так! Даже Кеша, который сам ещё только пробивался в профи в журналистике и своей стремительной карьерой был обязан в большей мере репутации своих родителей – как же, сын ведущего радиожурналиста и телережиссера, это же такие гены! – взял за правило разбирать сюжеты Никитиной и ехидно комментировать слабые места.

Иногда Натке было обидно до слез. С чего такая критика? Что она им сделала плохого? Кому дорогу перебежала?

Иногда ей действительно начинало казаться, что она делает всё неправильно и не так. И если бы Нина не хвалила Наткины работы, даже переделывая вместе с ней закадровый текст и объясняя, как правильно выстраивать сюжет. А через три месяца Натка поехала в командировку в свой район, сама, с водителем и оператором, в автономное плавание на десять дней. И навезла оттуда столько материала, что сюжетами выстреливала больше месяца, да ещё и две передачи собрала. Критики притихли. А ещё через три месяца Степнова организовала для неё направление в московский институт повышения квалификации работников телевидения и радиовещания.

И вот накануне её последней московской сессии разразилась эта буря с Ненашевой, как возможным председателем ТРК «Северск». Ежу понятно, что эта себялюбивая дикторша начнет лезть в их телевидение всеми четырьмя лапами. И в три счета превратит его в «товарищеский» канал с мыльным сериалом «Дорогие мои и губернатор». Теленарод решил воспротивиться, написал коллективное письмо в Москву, в головную компанию и передал его по своим каналам.

И вот теперь кульминация истории. Раисе в телеэфире не быть, но и Степнову тоже вышвырнули. Вместо умницы-Нины балбес Кеша Прянишников, а вместо Ревнёва сомнительный Пузанов.

– О, Никитина, привет! Ты когда прилетела?

Натка оглянулась. Здоровалась Дина Дубинина.

– Динка, привет! Сегодня и прилетела. Зашла вот разведать, что здесь и как, завтра на работу выхожу. А здесь у вас вон, события… Не обошлось, значит. Расскажи хоть, что тут без меня было.

– Пошли, я покурю и расскажу.

Натка пошла, отметив, что хотя Степновой нет, правила её действуют. Сама курящая, Степнова в редакции курить не разрешала, и народ послушно бегал на улицу.

Дина Дубинина действительно могла рассказать всё, как есть. Она вместе с Кешей Прянишниковым делала и вела еженедельную аналитическую передачу «Курсив», так что была в курсе.

– В общем, весело ту было.

Дина затянулась так, что сразу треть тонкой сигаретки превратилась в серый столбик пепла, и стряхнула столбик в сторону, не глядя.

– Гудков примчался из Москвы через день, как Нина с Веселовой письмо отправили Собрал всех наших в павильоне – зверем глядит. Мол, вы, да против меня, да о чём вы думали, «пися в Москву письма про меня», да я вас! Веселова ему: «Иван Прокофьевич, мы лично против вас ничего не имеем, мы вас уважаем!», а он ей «И нечего мне тут лить саванну!»

– Это в смысле лить елей или петь осанну? – попыталась угадать Натка. Северский губернатор отличался редкостным косноязычием, и журналисты коллекционировали его перлы, всякий раз гадая, что он имел в виду.

– Да фиг его знает. Наверное, всё сразу. Поорал минут двадцать и заявил: хотите профессионала – вот вам профессионал. Пузанов. Вы его хорошо знаете.

– Да уж, – покрутила головой Натка.

Лично она Пузанова знала только в лицо, хотя была наслышана. Со студии он ушёл еще до её появления. Точнее, его ушли. Талантливый журналист Сергей Пузанов на трезвую голову выдавал такие материалы – московские каналы брали с удовольствием. А на пьяную чудил и буянил. И после очередного загула, когда Пузанов ломился на студию и подрался со стариком-ВОХРовцем, разбил ему телефонный аппарат и кружку с чаем, а после утрамбовал несчастного деда в каптерке, подперев дверь табуретом, Ревнёв попросил Сергея Валентиновича написать заявление по собственному желанию. Жаждущий возмездия вахтер был готов подписать любые акты, и альтернативой увольнению по собственному было увольнение по статье. Пузанов ушёл недалеко – в пресс-службу Гудкова, тогда ещё депутата в Госдуме от области. Они отлично сработались: Пузанов снимал про него сюжеты, писал Гудкову тезисы выступлений, сам проводил с ним прямые эфиры. И, по сути, подготовил и провёл для Гудкова всю предвыборную кампанию, став для будущего губернатора и имиджмейкером, и спичрайтером и просто консультантом по взаимодействию со СМИ.

Карьера Пузанова при Гудкове окончилась внезапно и по-глупому. В одной из поездок в Америку, куда Гудков мотался накануне губернаторских выборов ещё как депутат и взял в свою свиту Пузанова, тот ущипнул за задницу горничную в гостинице. Выпивший был, возбужденный дорогой и заграницей. А девица так заманчиво крутила круглой попкой – как приглашала. Ну, он и приложился. Что тут началось! Горничная в крик про сексуальные домогательства, вызвала полицию. Гудков с трудом разрулил ситуацию, но визит был испорчен.