Сделай сам 2

Нет, так-то машинка у них вышла просто на загляденье! На морском параде, прошедшем в Санкт-Петербурге 16 мая в честь празднования всё того же 200-летия города, его стремительный проход по Неве вызвал натуральный шквал эмоций и небывалый ажиотаж среди публики.

Ещё бы! Без боевой нагрузки да с полупустыми топливными баками первый образец катера смог выдать на спокойной воде аж 35 узлов! Тогда как прежде катера хорошо если на 12–16 узлах ходили. То есть со стороны он смотрелся натурально летящей над водной гладью кометой.

Проблема же с катерами такого типа, как очень скоро выяснилось, состояла в том, что они сильно-сильно не любили волнение. И не волнение тех, кто находился в их рубках управления, а на море. Волны они, короче, категорически не переваривали. Вот прям категорически! 2–3 балла ещё как-то, с грехом пополам, могли выдержать. А если чуть больше — туши свет, да засыпай земелькой. Катер мог погибнуть, как от пролома корпуса ударами волн, так и попросту перевернувшись на них. Осадка-то у него была около метра, а никак не 5 — 7 потребных мореходному судну.

От того по результатам нескольких бесед с понимающими людьми и пал мой выбор на Чемульпо, что здесь была очень спокойная прилежащая к порту акватория. Во всяком случае, большую часть года. Возникающее порой на ней легчайшее волнение в расчёт вообще не принималось. Оно и до 1 балла здесь зачастую не дотягивало. И вот уже в таких условиях наши зубастые рыбки могли объяснить всем желающим почём фунт лиха.

Правда, заплатить за выбор столь удобного для торпедных катеров поля боя пришлось своей свободой. Не в том плане, что я где-то отсидел. А в том плане, что мы ныне оказались наглухо заперты в порту вместе с нашими стационерами и товарным пароходом «Сунгари», не имея ни малейшего шанса уйти отсюда своим ходом.

Нам банально не хватило бы запасов топлива, чтобы добраться до того же Дальнего даже по прямой. Ведь катер на то и был катером, а не крейсером, что радиус его действия являлся сильно ограниченным. Хотя, пройдя по мелководью, мы легко могли бы убежать отсюда в любой момент, чтобы после выкинуться где-нибудь сильно севернее на корейском побережье в районе той же реки Ялу.

Впрочем, хоть как-то подстраховаться уже на месте мы всё же постарались. Пусть японский капитал, а, стало быть, и японская разведка, проникли уже во все сферы жизни Кореи вообще и порта Чемульпо в частности, нам всё же вышло отыскать одну-единственную чисто корейскую судоходную компанию — «Сансон Хвеса Иунса», владевшую несколькими крохотными пароходиками. Вот один из них — небольшой каботажный пароход «Чханнён» водоизмещением всего-то в 476 тонн, мы и зафрахтовали на 2 месяца.

Выбор наш пал именно на этого малыша, поскольку из всего имеющегося у компании куцего списка в пять вымпелов лишь он один мог бы пройти очень неглубоким северным проливом порта Чемульпо и утянуть за собой на буксире наши катера. Причём утянуть не абы куда, а доставить их хоть до самого Дальнего. Запасы топлива в угольных ямах вполне позволяли ему бегать на такие дистанции.

Этот же пароходик с момента убытия «Харбина» мы использовали в качестве своей плавбазы, храня на нём все прихваченные с собой запасы топлива и масла с запчастями, а также швартуя к нему катера. Оставлять же что-либо непосредственно в порту или у пристани, что уже давно и плотно контролировались частными японскими компаниями, мы, закономерно, опасались. Мало ли что там о нас могли подумать в преддверии начала войны и впоследствии против нас предпринять. Бережёного, как говорится, и Бог бережёт.

— Ну что? Теперь-то, надеюсь, вы мне верите? — наблюдая из рубки катера за проходом мимо нас транспортных судов под завязку забитых японскими войсками, невесело хмыкнул я, обращаясь к составлявшим мне компанию отцу и Кази.

Оба увязались за мной на Дальний Восток сразу же после того, как в первых числах сентября я брякнул, что еду встречать начало неизбежной и скорой войны с Японией именно там, где смог бы принести максимальную пользу своему отечеству.

Я тогда, конечно, загнул. Сильно загнул. Ведь максимальную пользу стране я мог бы принести через год или два, находясь почти на противоположном конце Евразии, и давая там старт постройке первого отечественного крупного автомобилестроительного завода.

Но дело было в том, что тот же самый ход событий грядущей войны, о котором я хоть что-то помнил, мне нафиг не сдался. Ведь если волнение народных масс и последующие уступки народу со стороны властей действительно виделись мне необходимыми, то два года революции с уничтожением огромного количества государственного и частного имущества, а также паралич подавляющей части экономики страны, уж точно не требовались. Терять в своём развитии целых два года и миллиарды рублей моей стране было никак нельзя. И так в ней всё и везде было не слава богу, чтобы ещё такое на себе испытывать.

Потому и прибыл лично, чтобы своими собственными руками подсыпать чутка песочка в механизм военной машины японцев. Почему не в российскую военную машину, раз уж прежде я также выказывал мысль о невозможности допущения триумфа наших генералов с адмиралами?

Ну, во-первых, потому что патриот своей страны. Не оголтелый и не отбитый на всю голову, что повсеместно и показательно рвёт свою глотку о том, какой он истинный радетель всенародного счастья, но так-то настоящий. Пусть и со своим собственным взглядом на потребный ход развития России. И потому априори зла своей стране и населяющему его народу не желаю совершенно. Мне за них обидно! Что и отделяет меня от всяких там сторонников революций, которые готовы залить улицы кровью сотен тысяч, а то и миллионов невинных, лишь бы только всё вышло по их желанию, да вознесло бы их самих на вершины власти. Я предпочитаю обходиться малой кровью, прекрасно понимая, что вовсе без её пролития ничего достойного построить нам не выйдет.

А, во-вторых, наши генералы с адмиралами без всякой помощи со стороны и сами неплохо справлялись с подкидыванием этого самого песка в этот самый механизм. С них самих он что ли в него постоянно сыпался? Что вполне себе могло быть, учитывая средний возраст отечественного генералитета. Я когда узнал, чуть не рухнул там же, где стоял. 70 лет! Почти 70 лет составлял средний возраст российских генералов! Кто-то умудрялся оставаться на действительной службе даже в возрасте под 90 лет!

И мы от этих старичков-лесовичков ещё что-то хотели в плане ведения боевых действий? Что-то адекватное новейшим реалиям развития вооружения и тактики со стратегией? Да у них же в мозгах до сих пор сидели крепко-накрепко вбитые в подкорку дульнозарядные ружья и шуваловские единороги с плотными батальонными колоннами!

Чутка же японцам сыпануть песочка я мог лишь в очень ограниченном количестве мест и объёмах. Что и постарался исполнить.

Катера вот доставил на Дальний Восток. Всю первую партию в 12 штук, две трети которых остались под охраной моих людей в порту Дальнего, поскольку у нас на них банально экипажей не набралось. Даже сильно урезанных — в 3 человека. Всё же мотористы ныне являются зверьками очень редкими и дорогостоящими. Они вообще покуда имеются только у нас в количестве всего-то 6 штук. Все, кого наскоро успели хоть как-то обучить и натаскать до выдвижения в Дальний. Да мы с папа ещё вдобавок что-то можем.

Плюс на складах Дальнего оставались ждать начала войны 927 ручных пулеметов Мосина — почти всё, что за 8 месяцев успели собрать на Сестрорецком оружейном заводе из моего заказа на 1500 штук. Между прочим, вставших мне аж в 750 тысяч рублей! Чуть, блин, всю семью без штанов и юбок с прочей одёжкой не оставил, размещая подобные заказы на всевозможное вооружение тут и там!

Броневики, пулемёты, катера. Горы медицинских расходников и новейших лекарств с оборудованием для военных госпиталей. Десять тысяч комплектов броневых панцирей с касками, которые также покуда хранились в Дальнем. Не частнику всё это было по карману создавать! Ой, не частнику! Ведь, честное слово! Едва не надорвались в финансовом плане!