Сделка-only

– Привет, это Вера.

Секундная пауза, за время которой степенность и жеманство Горина куда-то испаряются, потому что…

– О, привет, верная. Рад слышать! – звучит весело и игриво. – Неужели вспомнила про бедного студента? Ну, точно дождь пойдет!

Подкалывает не старый знакомый.

Улыбаюсь. Ну точно, язва-Дениска.

– Сплюнь, я солнышко люблю, – отбиваю мгновенно, но в окно при этом выглядываю. Вдруг у Горина и на небе подвязки есть. Сейчас как договорится, и хлынет ливень.

В Питере – это плёвое дело. Утром густой туман и морось, к обеду – солнце, а вечером – шквалистый ветер с дождем.

Будто кто-то с хреновым характером не музыку, а погоду в Северной столице заказывает и заодно услуги МЧС спонсирует, которое шлёт сообщения о штормовом предупреждении чаще, чем Сбер новости с номера 900.

– Я ж обещала к выходным позвонить, а сегодня пятница, – пожимаю плечом, пусть он этого и не видит. – Ты как? Свободен вечером? Покатаемся?

– Для тебя свободен, Ве-ра, – ни секунды не раздумывая, и следом уверенно. – Мы же забивались заранее.

– Отлично, – выдыхаю, не скрывая радости, и, обговорив время и место встречи, кладу трубку.

Боже, как же всё задрало! Так и хочется выбить на часах стекло, сдвинуть маленькую стрелку на несколько цифр вперед и свалить наконец из этого жуткого места.

А ведь утро так классно начиналось. С легких поцелуев, постепенно перешедших в настойчивые и ненасытные, с совместного душа, завершившегося жарким слиянием и громкими стонами, с самого обычного завтрака, показавшегося пищей богов, потому что готовили мы его с Арским в четыре руки.

А потом эта чертова работа!

И Игнатов, заявившийся в мой кабинет с едкой ухмылкой на искривленных губах:

– Ну как, Веруня, хорошо ночью потрудилась? Уговорила Виктора подписать договор или удовлетворять разучилась?

Гад!

Какой же он гад!

Еле сдержалась, чтобы в его мерзкую рожу не швырнуть печатью, которой документы штамповала. А ведь он так и напрашивался, чтобы я не промахнулась.

Хорошо, Мамаев прискакал, чтобы на меня очередной ворох задач спихнуть, а после и Ванюшу отвлек, которого какой-то субподрядчик потерял. Иначе… не знаю, что было бы иначе, но что-нибудь однозначно да было.

Всегда считала, что нервная система у меня нормальная, даже чуть-чуть резиновая. Терплю долго, взрываюсь не мгновенно. Но всему, как оказывается, бывает предел. Мой наступил, когда идиот-бывший меня чисто и конкретно в шлюхи записал и решил, что имеет право унижать и гнобить, как какую-то уличную девку.

Фиг он угадал!

Как и папаша его мерзкий, через секретаршу назначивший мне встречу на шестнадцать сорок, когда по пятницам мы работаем до шестнадцати пятидесяти.

Ага, сейчас. Прямо спешу и падаю, на ходу расстегивая пуговки на блузке.

Ждите дальше, Сергей Сергеевич, вам полезно.

Отталкиваюсь руками от подоконника, у которого даже не припомню сколько успела простоять, прежде чем набрала Горина, и разворачиваюсь. Неторопливым взглядом осматриваю свою маленькую личную территорию и прикусываю нижнюю губу.

Я буду по ней скучать, это правда. Но ничего. Переживу.

Не стоит моя должность и это место того, чтобы терпеть к себе пренебрежительное отношение. А статья… пусть Ванька вешает на меня что угодно, если сумеет. А там, глядишь, и себе что-нибудь за соучастие заработает, и папашу с небес на землю спустит.

Мы еще повоюем. За так я себя обижать не позволю. Стану сопротивляться и огрызаться. Не зря же столько лет училась, а не штаны за партой просиживала.

А то, что Витя правду узнает и не простит… значит, так суждено.

Морщусь.

Себе-то признаться можно. Ненависть в глазах Арского – единственное, что реально свалит с ног и разрушит до основания, потому что… потому что зацепил, пролез в нутро, и по-хозяйски обосновался. Я же сразу, как его увидела, поняла, что он – тот еще наглец и сам себе на уме мужик. Не ошиблась.

Еще раз пробегаю взглядом по шестиметровому закутку и уверенно придвигаю стул к шкафу, чтобы достать сверху пустую коробку.

Пора паковать вещи. Больше я в это заведение ни ногой. Заявление отправлю по электронке, больничный как-нибудь с понедельника оформлю. Если совсем ничего не придумаю, мамочку напрягу, она не откажет, а дальше…

А дальше пусть горит всё синим пламенем!

Задумано – сделано.

К Степану Ивановичу вползаю около четырех, прихрамывая и морщась, будто без закуски лимон целиком зажевала. Моя тактика срабатывает. Мамаев мало того, что начальству зад лизать обожает, так еще жутко боится заразиться всякой всячиной… простудой, гайморитом, переломом. Вот и мои жалобы на заболевший желудок и странные болезненные спазмы в правом боку срабатывают на ура.

Домой шеф отпускает моментально, потому что про вызов к генеральному не знает. Еще и крестит на дорогу. Надеюсь, что благословляет, а не изгоняет дьявола. Впрочем, не важно. Я и сама изгоняться очень рада.

Такси вызываю, бодренько возвращаясь к себе за коробкой. Подхватываю не такие уж многочисленные «сокровища» и короткими перебежками семеню к лифту. На встретившуюся по пути Синюхину не реагирую, прохожу словно мимо пустого места.

А потом задумываюсь: «А почему: словно?»

Она для меня и есть – никто. Именно пустое место.

На улице первым делом запрокидываю голову вверх, прикрываю глаза, жмурясь на солнышко, и глубоко вдыхаю ветер свободы. Пусть звучит пафосно и громко, но чувствую себя так, будто досрочно покинула стены СИЗо.

Довели ироды.

Честное слово, довели.

В течение следующих четырех часов ничего не случается. А всё потому, что я, предусмотрительная умница, скидываю Арскому сообщение, в котором беру тайм-аут в общении до понедельника.

А затем вырубаю телефон.

Не просто звук, как обычно, а под ноль. Даже аккумулятор достаю, пересмотрев сериалов, чтобы никакая дотошная зараза, это я про семейку Игнатовых, меня не вычислила.

С Дениской встречаюсь без накладок. Прибегаю к оговоренному месту заранее и усмехаюсь, потому что уже знакомая «конфетка» стоит и ждет.

Здороваюсь, как со старым приятелем. А дальше… дальше просто отдыхаю, душой и телом. Потому что ощущаю, что мы с Гориным парим будто на одной волне. Я легко и без заскоков воспринимаю его шутки, иногда веселые, иногда колкие, привычно язвлю в ответ и откуда-то точно знаю, что он поймет меня правильно. Не обидится и не высадит посреди трассы, оставив одну.