Сделка

Нет ни одной идеи, чем себя занять, но и навязываться вроде как не стоит.

Алекс закрывает за собой дверь, уходит. Я тупо раскладываю вещи, принимаю душ.

Очередное сообщение от мамы читаю и оставляю без ответа. Отвечать на бесконечные упреки и обвинения не осталось сил. Определенно, я добьюсь успеха, докажу, что не бездарная, бесполезная кукла.

К вечеру дождь прекращается.

И я быстро натягиваю широкие хлопковые штаны и футболку с широким горлом, которое открывает плечо.

Слегка крашусь и наношу немного духов на запястья.

У двери Алекса останавливаюсь и успеваю развернуться в обратную сторону. В чем проблема просто пройтись по улицам Шанхая? Не целоваться же к нему лезу. Да и откровенничать со мной не требую.

Стучусь дважды и медленно выдыхаю волнение, скопившееся внизу живота.

Эдер открывает мне в одних белых боксерах. Чертовски лохматый, словно спал. Стеснения – ноль. Я же проглатываю язык.

Одна бровь ползет вверх, а руку Алекс вытягивает и опирается ею о косяк двери. Выглядит потрясающе.

– Марта?

В глазах насмешка. Только ее и не хватало.

– Прости. Хотела, – голос предательски осип. Откашливаюсь. – Я хотела позвать тебя прогуляться.

Непозволительно долго жду ответа. Молчание значит «нет», и нужно еще раз извиниться за беспокойство и уйти к себе в номер: страдать от своей же глупости.

– Что на это скажет коридор затмений? – без шуток в голосе спрашивает. Но он смеется надо мной, и по-дружески я бы ткнула его в плечо.

Перемещаю вес на одну ногу и цыкаю. Вдруг становится легко. Напряжение, скопившееся с момента заселения в отель, сходит.

– Коридор затмений – не знаю, а вот Марта Вавилова скажет, что ей нужна компания в виде одного симпатичного гонщика.

Боже, я сказала это вслух! Один. Симпатичный. Гонщик.

Флирт. Я флиртовала с Алексом Эдером и получила на это довольно странную улыбку, и… Приглашение войти.

– Я только что с тренировки. Подождешь? Нужно принять душ.

Скрывается за дверью, не дожидаясь моего согласия.

Остаюсь ждать в комнате Алекса Эдера. Добрая половина женского населения земного шара мне бы сейчас позавидовала. Ладно, я сама себе завидую.

Может, не такая уж я и невезучая, раз умудрилась оказаться здесь?

Пока в душе льется вода, стараюсь не думать, что происходит за дверью ванной комнаты, и взглядом ищу пульт от кондиционера. Окна не открываются, а мне жарко.

На столе телефон Эдера коротко пиликает. И еще раз. Подхожу, переворачиваю экраном к себе. Зачем? Я же не была никогда такой любопытной и никогда не трогала чужие вещи.

Все надписи на немецком. Ожидаемо. Но имя отправителя прочтет любой. Женское имя из шести букв.

И я тут же кладу телефон так, как он и лежал.

Вода в душе литься прекращает.

Увиденное имя причиняет боль. Странную, ноющую боль в области груди. Ей пока нет названия, но сосуществовать с ней неприятно. Как вытащить-то? Я даже не знаю, кому принадлежит это красивое имя.

Тренер, массажист, домработница… Курьер, который доставляет спортивное питание?

Алекс выходит из душа в черных боксерах. По его спине вдоль позвоночника еще стекают капли. Они совсем его не смущают, потому что Эдер натягивает футболку через голову.

Не расчесывается. Трясет головой и – вуаля – вновь красавчик.

– Голодная?

Нет. Меня мутит.

– Немного.

– Пойдем, накормлю. Ты единственная модель, которую я знаю, кто любит поесть.

Глава 11. Марта

На выходе из отеля берем два зонтика, когда могли бы уместиться под одним. Об этом молчу.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, – просит.

Мы медленно идем на расстоянии чуть меньше метра друг от друга. Шаги не слышны. Алекс в кроссовках, на мне белые эспадрильи.

Присутствует небольшое напряжение.

– Что именно?

– Ну, что посчитаешь нужным. Я же должен понимать, кто ты. Журналисты очень любопытные до чужих жизней. Будет нехорошо, если меня поймают на том, чего я не знаю.

– Есть универсальная фраза, Алекс, – надеюсь, моя глупая попытка пошутить немного растормошит нас. – «Моя личная жизнь на то и личная». Да и ты не обязан отвечать на вопросы относительно… своей девушки.

Конец фразы дался тяжело. В голове до сих пор непросто уложить, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть притворством, на камеру.

Я не должна считать все действия Алекса в отношении меня на людях искренними. Это игра, и мы в ней актеры. Но перед глазами имя той девушки, которая написала сообщение Эдеру. В моменте наша игра становится будто бы неправильной. Опасной.

– И тем не менее, Марта, – голос полон строгости.

Алекс Эдер известен своим упорством, даже твердолобостью и упрямством. Такие люди не понимают слова «нет». Как и «не получится», «не выйдет».

– Ну если тебе интересно… – Скашиваю быстрый взгляд на Алекса.

Не хочется ощущать, что он спрашивает это, чтобы только не молчать всю прогулку.

– Я родилась в обычной семье в небольшом городке. Мои родители с рождения твердили об учебе, о важности образования и прочее. Запрещали интересоваться тем, что никак не связано с учебой. Бабушка…

– Та, что сказала про красоту и беду?

Быть открытой сложно. Пока не понимаю, почему рассказываю все Алексу.

Настроение, наверное, такое, погода. И одиночество… Последнее время оно душит. Я никогда не любила быть одной, но мне приходилось.

– Бабушка вообще считала, что девушке нужно получать профессию, где будешь полезна обществу. Типа медсестры. Или учителя. Советовала выйти замуж, родить двоих детей и терпеть все, что преподносит тебе жизнь.

– Звучит ужасно.

Я не рассказываю про пощечины, которые регулярно получала, если приносила оценку ниже «5». И что за общение с мальчиками меня наказывали. Те мне подарки разные дарили: открытки, шоколадки. До дома провожали. Однажды узнал отец, и… Маленький шрам до сих пор можно нащупать за ухом.