Сделка
Шрифт:
— A-а, ты об этом…
— Об этом, Петр Иванович, об этом. О чем же еще.
— Что за тон, Леша?
— А вы чего ожидали, Петр Иванович? — Саликов вдруг наклонился вперед, посмотрел Щукину в глаза и добавил зло, с нажимом: — Думали услышать заверения в вечной любви и верности? Так мы не красны девицы, Петр Иванович. Зачем вам понадобилась бронетехника?
— Не твоя забота, Леша! — резко ответил Щукин. — Тебя данный вопрос не касается! Твое дело — выполнять указания начальства! Сказано делай.
— Да, меня, конечно, не касается. Я всего лишь исполнитель. — Алексей Михайлович откинулся в кресле и вновь заговорил спокойно, даже чуточку безразлично: — Именно это я и скажу на
— Даты, Леша, никак пугать меня вздумал?
— Ну что вы, Петр Иванович. Мне ли вас пугать. Я так, рисую перспективы на будущее. Чтобы потом не удивлялись.
Щукин пожевал безвкусный кондиционированный воздух, недобро глядя на гостя, и протянул пасмурно:
— Не понимаю я тебя в последнее время, Леша. Что-то ты крутишь. Вот и люди говорят, забываться ты стал. Большим начальником себя почувствовал. Смотри, как бы падать долго Не пришлось. Или ты, может быть, думаешь, что я без тебя не обойдусь? Так у нас в стране незаменимых нет. Вон, того же Сулимо посажу на твое место. Или этого Володю. Прибылова. Он, думается мне, счастлив будет.
— Ваш Сулимо — мясник. Он руками работать мастер, а головой… Что касается Володи… Счастлив-то он будет, тут вы, конечно, правы. Вот только долго ли? Молод еще Володя для таких дел. У него глазки-то от жадности разбегутся, вы еще и чай допить не успеете, а в дверь уже люди из прокуратуры постучат. — Саликов говорил скучно, тем самым тоном, которым взрослые объясняют детям совершенно очевидные вещи. — Так что вместе нам падать придется, Петр Иванович. Всем. Стаей. Вы же меня не спросили, когда состав с танками в Новошахтинск погнали. Вас не заботило, как я его оттуда на базу перегонять стану. Вас же не волновало, где и как мне укрывать тридцать пять единиц бронетехники. Вас не заботит, что скажут технари. — Щукин смурнел все больше. — А то, что мне пришлось ветку надстраивать лишний раз? Это как? Ведь она почти наверняка «засветилась», а значит, «засвечена» и сама база. Да и состав вы «засветить» умудрились… Кстати, о людях… Это ведь идея Сулимо? Я имею в виду технику. Сулимо?
Щукин пожевал губами, подумал, кивнул:
— Его.
— Я так и думал. Жаден больно ваш капитан. А жадность — преотвратительнейшее качество. До беды доведет, и оглянуться не успеете.
— Так он мне сказал, что, мол, Алексей Михайлович не против. Мол, сам идею подсказал. — Щукин развел руками. — И что покупатели самолетов не отказались бы бронетехнику взять. Вот я и подумал: лишние тридцать миллионов нам не помешают.
— Ну да, а прикрывать пропажу техники опять-таки пришлось мне.
— Это уж извини. Я ведь не мог отсюда, из Москвы, приказы отдавать.
— Не могли, — согласился Саликов. — А ваш Сулимо — идиот. Я сказал ему насчет Чечни: война, мол, это — золотое дно. Понимающие люди на ней огромные деньги заработают. Он мне: как тут, мол, не пойму, кусок поиметь? Я ему схемку примерную и набросал. Так он в обход меня к вам. Кретин. Покупатели-то технику возьмут. Это не вопрос. Да только в такой ситуации жадничать — грех. С танками этими возни — выше головы и риск громадный.
— Ладно, с Сулимо я потолкую, — жестко пообещал Щукин.
— Чего уж теперь… — вздохнул Саликов. — Ладно. Теперь нам в два раза быстрее крутиться нужно. Кстати, вы бумаги на таможню отправили, Петр Иванович?
— Не успел пока. Когда тут… — Щукин развел руками.
— Завтра же постарайтесь отправить, — не то приказал, не то попросил Саликов. — Пока дойдет, пока то да се. Дай Бог в неделю уложиться. А больше у нас и времени нет, Петр Иванович. Сами знаете: не сегодня-завтра гроза грянет.
— Да уж знаю, Леша, знаю, — кивнул тот. — Ладно,
насчет бумаг я распоряжусь. Завтра и уйдут.— Хорошо.
Саликов достал из кармана пачку «Мальборо», вытащил сигарету, покрутил в руках, посмотрел на нее внимательно, словно выискивая какие-то изъяны, и решительно сунул обратно в пачку.
— И правильно, Леш, — улыбнулся Петр Иванович. — И правильно. Лучше рюмочку выпей. Это, знаешь, восемнадцатилетним хорошо, пока здоровье как у быка, всякой дрянью себя травить. А сейчас и без никотина дерьма навалом. Ешь отраву, дышишь ядом да испарениями разными, еще не хватало самому себя в гроб загонять. Чай, не мальчик уж, о здоровьичке-то думать надо. Думать. Организм он ведь не железный…
Саликов сунул пачку в карман.
— Ну а вообще-то Сулимо тебе как? — возвращаясь к основной теме, спросил Петр Иванович.
— Ума бы побольше — цены бы человеку не было, — ответил Саликов.
Щукин расслабился. Обвинения, похоже, кончились.
— Что-то ты мне давно не звонил?
— А что звонить-то? — Саликов дернул крепким плечом. — Случится что, тогда и позвоню.
— Когда случится, поздно будет, — философски заметил Щукин. — А что с этим-то собираешься делать? — Он мотнул головой в сторону двери. — С Прибыловым. Владимиром Андреевичем.
— Пусть пока у нас на заводе понежится. Поруководит. Там и Сулимо за ним присмотрит, да и я пригляжусь потщательнее.
— Не боишься?
— А чего бояться? — усмехнулся Саликов. — Он-то думает, что завод реальный. Старается.
— Не болтает?
— Пока не болтает. Ну а если начнет, как-нибудь справимся. Любую проблему решить можно. Было бы желание.
— Может быть, лучше разъяснить полковнику, что к чему?
— Стоит ли? Пусть думает, что он — большая «шишка». Нам же спокойнее. А чтобы старался получше, надо пообещать ему Москву и небо в алмазах.
— Думаешь, поверит? — Улыбка Щукина стала еще шире.
— Ну а почему нет? Ему же самому хочется верить. Не с кем-нибудь, с самим Щукиным Новый год празднует.
— Ну ладно, как скажешь. — Петр Иванович неторопливо открыл ящик стола и принялся складывать в него бумаги. — Самолеты-то последние пришли?
Саликов посмотрел на часы.
— Должно быть, уже пришли.
— «МиГ-29», как договаривались?
— «МиГи», — ответил Саликов серьезно и вдруг улыбнулся. — У заказчика-то нашего губа не дура.
— Ладно. Дура — не дура, не нам судить. Он платит. И платит хорошо. А кто платит, тот и музычку заказывает.
— И мы вместо оркестра.
— Выходит, так. — Щукин задвинул ящик, запер его на ключ и поднял глаза на приятеля. — Но теперь-то, сам понимаешь, Леш, ситуация сложилась однозначная: либо пан, либо пропал. Кашу мы уже заварили, выходить из игры поздно.
Саликов едва заметно усмехнулся. Что ж, иного он и не ожидал. Этот жест — запирание ящика на ключ — характеризовал ситуацию лучше любых слов. Несмотря на то, что они со Щукиным в предстоящем деле являлись едва ли не самыми близкими партнерами и по идее должны бы были цепляться друг за друга, доверять друг другу во всем, получалось, что в основном — в безопасности — между ними определенная дистанция. Заперев ящик на ключ, Петр Иванович как нельзя лучше дал понять, что дружба дружбой, а пирожки — врозь. И что у него, Щукина, есть свои секреты, касающиеся данной операции, в которые Саликову хода нет. Хотя при этом Алексей Михайлович не мог не отдать Щукину должного — тот прикрывал его, как и обещал. Во всяком случае, пока. И намерен прикрывать до того момента, пока денежки не упадут им в карман. А вот что будет дальше… Щукин строит свои планы, он, Саликов, свои. Время же — великий судья — покажет, чьи планы лучше и тоньше.