Сдвиг по фазе

— Ну, это ты загнул.

— Разве? По мне, что возвращение с того света Сына Божьего, что случайного жителя северного Лондона — все одинаково поразительно. Но в любом случае я не думаю, что вы готовы выслушать единственно возможное объяснение.

— Какое? Что я слетел с катушек?

— Я этого не говорил. Тот человек, Клемент, был довольно известным. Редж сказал, что он превратился в эдакого фольклорного персонажа. Если подходить к делу беспристрастно, вы вполне могли услышать рассказы о нем и попытаться стать им, даже взять его имя.

— И ты считаешь, что так и было?

— Неважно, что я считаю. Важно, что привело вас к этому.

— Значит, у меня до такой степени поехала крыша, что я возомнил себя чуваком, который помер десятилетия назад. Ты это хочешь сказать?

— Нет, так говорят логика и рассудок.

— Что, такое вправду бывает? У чела может настолько стать хреново с башкой, что он будет считать себя кем-то другим?

— Редко, но бывает. Я как раз и вспомнил Иисуса, потому что мессией себя объявляла уйма людей. И некоторые верили в свою новую личность столь же сильно, как и вы в свою.

— Да, но я же не кошу под Иисуса, а ты тусишь со мной вот уже… сколько? Восемь дней? Какое-то мнение у тебя да должно было сложиться, а? Ты считаешь, что я псих?

Сейчас, пожалуй, не самое время признаваться, что я считаю его психом все время нашего знакомства. Но, пожалуй, пора использовать сведения, полученные от Реджа Сазерленда.

— Если бы я мог доказать бредовость вашей истории о воскрешении просто задав один вопрос, вы бы согласились его выслушать?

— Вообще-то, смысл как раз и заключается, чтобы выяснить, псих я или нет, так что валяй свой вопрос.

— Ладно. Вы уверены?

— Да не тяни ты, док!

— Как скажете. Что такое «библейский клуб»?

Немедленного ответа не следует. Клемент закуривает сигарету, затягивается и только затем поворачивается ко мне.

— Так Редж рассказал тебе про «библейский клуб»?

— Именно.

— И зачем?

— Потому что я спросил у него, существует ли что-то такое, что было известно лишь близким друзьям Клемента.

— Ну ты голова! — усмехается великан, к моему удивлению. — Как же это я сам не надоумил тебя такой хитрости перед визитом к Реджу!

— Благодарю. Так вы можете ответить на этот вопрос?

— Ага. «Библейским клубом» назывался притон для игры в карты. Мы собирались в комнатенке за «Тремя монахами».

— И кто организовывал эти встречи?

— Дэйв, хозяин пивной.

— А почему клуб так назывался?

— Это тоже Дэйв придумал. Как-то он наводил порядок на чердаке и нашел там старинную Библию. Ее заныкали в стыке балок. Вот Дэйву и пришла в голову идея для прикрытия, на случай налета полиции. И во время игры Библия всегда лежала на столе.

Три из трех. Даже не знаю, удивляться мне или тревожиться.

— А что произошло с Библией?

— Сперли. Дэйв-то держал ее за талисман. За несколько лет ублюдок ободрал меня на приличную сумму, так что, черт знает, может, она и вправду приносила ему удачу.

Версия событий Клемента почти буква в букву совпадает с воспоминаниями Реджа.

— Ну так что? Прошел я испытание? — спрашивает он.

— Четыре из четырех. На отлично.

Его ликование угасает столь же стремительно, как и вспыхивает.

— Ну-ка погоди, — хмурится великан. — Док, я ведь не лох какой-то, и по твоей роже вижу, что ты все еще не веришь мне!

— Не знаю, на что вы надеялись, но это отнюдь не исчерпывающее доказательство.

— Не-не, исчерпывающее! Откуда я мог пронюхать про «библейский клуб»? Про него только горстка людей и знала.

— Даже если так, ваша осведомленность про подпольное казино не подтверждает, что именно про вас-то и рассказывал Редж, по одной простой причине.

— И по какой же?

— Это невозможно.

— Когда-то и летать было невозможно. А потом один чувак взял и построил аэроплан.

— Да, но он использовал научные расчеты. А мы ведь и не заикались про науку, верно? Мы говорим о человеке, который умер, а спустя несколько десятилетий воскрес! Черт побери, Клемент, неужели вы не понимаете, почему я не верю в вашу историю?

Мы молча проходим метров пятьдесят, прежде чем следует ответ:

— Ладно, я врубился. Но я знаю кое-что, чего не знает даже Редж.

— И что же это?

— Я знаю, кто спер Библию.

— Это имеет какое-то значение?

— Ага, имеет, потому что это я ее стибрил.

33

Мы проходим мимо паба, и неожиданно у меня вырывается фраза, которую я до этого в жизни не произносил:

— Кажется, мне нужно выпить.

Не дожидаясь какой бы то ни было реакции Клемента, я открываю дверь и устремляюсь к бару.

Две пинты вашего самого дешевого светлого, мямлю я молодой женщине за стойкой.

Рядом возникает мой товарищ:

— Я что-то не то сказал?

— Нам нужно поговорить. Я больше так не могу. Это нечестно по отношению и к вам, и ко мне.

Подают пиво, я расплачиваюсь и увлекаю великана к свободному столику. Все мои навыки в психотерапии, равно как и познания о психических заболеваниях и расщепленном сознании, теперь роли не играют. Пришло время для разговора начистоту.

— Простите, Клемент, мне трудно это говорить, но я полагаю, что вы страдаете шизофренией.

— Только полагаешь?

— Именно, потому у меня не хватает квалификации, чтобы поставить точный диагноз. Уже устал повторять: вам необходима профессиональная психическая помощь.

— Так ты вправду думаешь, что я чокнутый?

— Я думаю, что ваше состояние глубоко укоренившееся и очень сложное. Настолько сложное, что мы можем сидеть здесь и обсуждать его хоть неделю, и все равно затронем лишь поверхностно.

— Значит, рассказ Реджа ничегошеньки не изменил?

— Вообще-то, изменил, но не в том смысле, в каком вы надеялись. По моему мнению, вы столь одержимы этим Клементом, что убедили себя, будто им и являетесь. Думаю, в вашей жизни произошло нечто ужасное, и потому ваш мозг пытается отгородиться от воспоминаний об этом событии посредством присвоения чужой личности. Иными словами, переключает ваши воспоминания на ложные.