Сеанс магии с предшествующим мятежом
Шрифт:
— Да. В руку пуля попала…
— Должна предупредить, — перебила его армирка, — при ранении в грудь все намного сложнее, лучше потом все равно обратиться к лекарю. Я вижу, что у него пробито лёгкое. Ткани-то исцелятся, но в лёгком останется кровь, и как бы ему потом об этом не пожалеть.
— И где же мне найти лекаря?
— Раньше я бы сказала, что возле городской управы живет целитель Далер. Сейчас даже не знаю, найдете ли вы его там. В любом случае должна предостеречь — ищите лекаря как можно скорей. Не вносите его в лавку, не нужно трясти раненного лишний раз! — обратилась она уже к взявшимся за края пыльников нордлингу и южанину.
— Нам тоже остаться тут, госпожа? — тоном туповатого слуги спросил Дарри.
— Да, ждите здесь, — и она повернулась к старшему нордлингу, — вы знаете, сколько стоит флакон с зельем малого исцеления?
—
Армирка кивнула, и они вошли с нордлингом в лавку. Через минуту они вновь появились на крыльце. Нордлинг завязывал шнурки своего кошеля, а Варазза, держа в левой руке маленький, с гильзу двенадцатого калибра, флакон зелёного стекла, правой набирала его содержимое в крошечный шприц. Набрав, она протянула флакон нордлингу:
— Здесь ещё на один укол. Можно выпить, но колоть лучше.
Присев, она прямо через бинты уколола в грудь раненого. Дарри не раз наблюдал действие зелья малого исцеления, но тут он впервые увидел все другими взглядом: словно перламутровый вихрь вскинулся над местом укола. Как только этот вихрь ввинтился в бинты, раненый дернулся, задрожал и открыл глаза. Не понимая, что с ним и где он, он оглядывался вокруг. Его люди разом загалдели, загомонили, столпились, помогая ему встать. Как-то быстро они ушли в ту сторону, где был «Водар Великий». Дарри, наконец выдохнув, глядел им вслед и думал, живы ли Рарри, оба Балина и Орри… Затем сказал Вараззе:
— Я уж думал, придется стрелять. И почти был уверен, что они попытаются обобрать тебя…
— Рядом с часовней Арру? Да никто не решится, даже несмышлёныши-Пришлые. Да даже Созерцающие! Во-первых, здесь моё место силы. Это не храм, а всего лишь часовня, да и я не жрица Арру — лишь друидка. Но, как самая близкая к часовне служительница светлых богов, ухаживаю за ней самой и алтарём. Так что, в случае чего, могу пользоваться той силой, которую он смог накопить. А во-вторых… Богиня отвернётся от такого безумца и больше никогда не дарует исцеления ни через зелья, ни от заклинания! Ты же сам видел — он даже торговаться не стал. Я больше боялась, что они к вам приглядываться начнут. Ну, входите быстрей внутрь! — и она требовательно-приглашающе махнула рукой. Наталья, а следом за ней и Дарри, поднялись по лестнице на крылечко, и, пройдя сквозь скрипнувшую дверь с низкой притолокой, оказались внутри лавки. В ней было тесновато и темновато, но удивительно приятно пахло травами, воском и благовониями, а главное — его словно обняли ласковые руки Силы. Голова вдруг закружилась, и он едва не упал. Камень даже не заметил, кто и как помог ему сесть на диванчике в глубине лавки, хотя и услышал жалобный скрип самого диванчика под собой. Не заметил, как его освободили от рюкзака и оружия, рассупонили сбрую амуниции и стянули ее. Дарри еле разобрал ласковый шёпот армирки: «Я же говорила, бедный мальчик, что у тебя магическое истощение. Вот, выпей!» Он пил что-то пахнущее ванилью и мёдом, и ещё оно, как паром, клубилось доброй силой, а потом всё пошло какими-то отрывками и обрывками. Он держал какой-то тяжёлый шар, словно тёплый и пушистый, ласковый, а армирка, обхватив своими прохладными пальцами его голову, снова прильнула к нему поцелуем, таким сестринским, не плотским. И как только она это сделала, из шара в него хлынула, вытесняя и гася огонь в животе, такая же прохладная, как её пальцы, волна добра и Силы, а он улыбнулся по-детски и потерял сознание.
Глава 9
Глава 9, в которой герой возвращает себе сознание, но теряет голову, а также разбирается в своих способностях.
Дарри очнулся. Это произошло мгновенно, как будто лампочку включили. Он чувствовал себя настолько сильным, настолько свежим и могучим… Словно он был сосудом, который долго наполнялся, но вот вдруг перелился, а Сила, бурлящая в нем, текла через край и требовала выхода. Вокруг было довольно темно, но лавка у армирки вообще была темноватой, так что понять, сколько времени, было затруднительно. Он лежал, раздетый догола и укрытый, на чудом не развалившемся диванчике. Рядом, в кресле, прикорнула Варазза. Впрочем, как только он пришёл в себя, она тут же проснулась, так же легко, как и сам Камень. Купчихи не было видно.
— А где Наталья? Неужели к себе домой пошла? С ума сошла…
— Нет, что ты… Я её пока от волдырей избавлять
не стала — так безопасней. Спрятала в подвале. Там сухо, и, помимо погреба, есть ещё и жилая каморка с кроватью. Я ей дала успокоительного сбора, так что она спит сейчас.А вот интересно, зачем ей каморка в погребе? Не так-то проста армирка. Впрочем, у всех свои тайны. А Варазза подсела к нему, наклонилась, щекоча своими темными длинными волосами, и прошептала жарким, будоражащим шёпотом:
— Я так и не поблагодарила тебя…
— Зачем? Не надо, перестань, — внезапно охрипшим голосом ответил Дарри. Он понял, что сейчас должно случиться, и хотел, и боялся этого.
— Надо! Затем, что я жива, затем, что я свободна! Затем, что я сама могу распоряжаться своим телом и своей душой! Затем, что я так хочу! — и она огненным поцелуем закрыла его губы, пытавшиеся ещё что-то пробормотать. Впрочем, он и не сопротивлялся почти, а мысли все куда-то пропали. Лишь напоследок мелькнуло лёгкое сожаление, что Вараззе не хватает Натальиных статей. Уж больно хрупкая она, воздушная…
…А диван они всё же сломали…
За окном темнело, но Варазза не решалась зажигать светильники. За окном ещё и постреливали, и, временами, очень даже оживлённо. Пару-тройку раз в стены лавки ударялись пули, шальные, скорее всего, и тогда с потолка, с подвешенных к стропилам предметов и пучков листьев и трав сыпалась труха. Сруб, хоть и невеликого размера, был сложен из толстых брёвен, так что опасаться стоило только разве что попадания из крупнокалиберного пулемёта. Ну, или выстрела почти в упор. Но всё же становилось как-то неуютно. Одна сквозная пробоина в стене таки образовалась, и, когда Камень увидел каверну выходного отверстия, он почувствовал, как его волосы встали дыбом. Слишком живо представилось, как во сне его клюёт шальной пулей. Или, чуть позже, их с Вараззой убивает вместе… Бррр!
Дарри, уже в штанах и рубахе, подпоясаный, но босой, сидел за стойкой, аккуратно застеленной им тряпицей, и заканчивал чистить оружие. Всё оружие, и своё, и трофейное. Винтовка и дробовик уже висели на вбитых в стену крючьях, а сейчас он заканчивал с последним револьвером. Голод был лютый, и стрельба его никак не приглушала. Пока он был занят, это не так ощущалось. А армирка тем временем, спустившись в погреб, разожгла там лампу, судя по пробившемуся из открытого люка в полу свету. Её не было довольно долго, а когда она появилась, стало ясно почему. Дарри торопливо сдёрнул со стойки тряпицу и, вытирая ей руки от масла, попытался помочь Вараззе, но та жестом руки остановила его.
Она с натугой втащила по лестнице две изрядно набитых полотняных сумки и стала собирать на стол, расставляя по освобождённой Дарри стойке извлеченные из шкафчика красиво расписанные и покрытые глазурью глиняные тарелочки, тарелки и тарелищи. Ловко и быстро заполняя их едой, она полушёпотом сказала, что купчиха всё ещё спит. Варазза принесла и сыровяленый окорок, и армирские бараньи колбаски, острые, как жало пчелы, и грудинку, и пару копчёных птиц — не то мелких кур, не то крупных куропаток, одуряюще щекочущих нос своим ольхово-дымным ароматом. Ещё были сыры — армирский твёрдый козий и овечий, круг мягкого вирацкого с белой плесенью на поверхности, желтоватый марианский, весь в дырах и дырочках. Соленья в горшочках — грибы, капуста, огурцы, черемша. Зелень — листья кресс-салата, укроп, петрушка. Коврига черного хлеба и две лепешки, с кунжутом на тощем центральном круге и без него — на толстом румяном краю. Сухарики, чёрные соленые и сладкие с орехами…
Не дождавшись, пока она закончит священнодействовать, Дарри цапнул колбаску и впился в нее зубами. Он ожидал получить по рукам. И получил. Всё-таки женщины одинаковы, что гномьи, что человечьи… Дожёвывая колбаску, он достал нож и аккуратно, чтобы не испортить стойку, напластовал прямо на ней хлеб, сыр и мясо. Соорудив огромный многослойный бутерброд, он с наслаждением принялся его уничтожать. Варазза ещё раз спустилась в погреб и принесла огромную, с полчетверти (примерно 1,5 литра) кружку. Обнадёжившегося было Дарри ждало разочарование — это было не пиво, а квас. Варазза сама почти не ела, а, подперев щёку рукой, задумчиво на него смотрела, лишь время от времени беря с тарелки то листик салата, то кусочек сыра, то ломтик хлеба. Тем не менее снедь стремительно убывала, да и квас тоже. Наконец, сыто ухнув, Дарри отвалился к стене и степенно поблагодарил хозяйку за угощение.