Седина в бороду, Босс… вразнос!

Князев скривился от моего визга, но стойко дослушал и, протяжно вздохнув, ошарашил:

– Да не истери ты. Наш Васёк чуть не отъехал, но его догнали, откачали, накачали и оформили.

ГЛАВА 38

Ирина

Шокирующая информация, так невозмутимо вываленная мне на голову Князевым, никак не хотела усваиваться.

– Куда отъехал? – заметно заикаясь, переспросила я и, округлив глаза, завопила: – Васька где?!

– Ир, ну ты и сирена, – снова скривился Владимир, и для демонстрации эффекта даже в ухе пальцем поколупал. Потом всучил мне мой пуховик и, направившись к двери, бросил через плечо: – В больнице Васёк. Собирайся, жду в машине.

Верхнюю одежду я, кажется, натянула наизнанку и задом наперёд. Переобуваться и вовсе не стала, а Владимира настигла в приёмной и, схватив за лацканы пальто, припёрла к стене.

– Как в больнице? Что случилось? Это из-за этого он вчера не приехал?

– Заболел он. Прикинь, какая досада, – исказив голос, передразнил Князев. Отцепив от себя мои руки, подпихнул к двери мою трясущуюся тушку и, отвесив увесистый шлепок чуть пониже спины, скомандовал: – Бегом, Ирина. Я и так с трудом договорился о посещении. Опоздаем, потом пару недель Ваську не увидишь.

Бегом? Да как нефиг делать! Летела пучеглазой торпедой, забыв про работу, глупые обиды и нелепые предположения. На плотничком забитой парковке растерянно покрутила головой и, заметив машину, отозвавшуюся на зов брелока, быстро подбежала и упаковала в неё свою пятую точку.

Даже не подумала, что машина может принадлежать не Князеву, а кому-то другому. Везите меня к Ваське! Он же там один, больной и слабый! А я даже не знала!

– Не реви, – усевшись за руль, буркнул Владимир.

Пристегнувшись, достал из бардачка пачку салфеток и сунул мне в руки.

– Не реву, – отозвалась я и, закусив губу, шмыгнула носом.

Ну что вы, – это вовсе не слёзы, просто наружу выплеснулось облегчение пополам со страхом за любимого мужчину. Любимого? Да чё уж… Поздно отнекиваться и строить из себя «не такую». Люблю его гада, а он!.. Господи, что там с моим Васенькой?

– А что с ним? – щедро обливаясь слезами и соплями, тоненько провыла я, а Князев кинул на меня обеспокоенный взгляд и, вздохнув, покачал головой.

– Теперь я вижу, что вы нашли друг друга, – проворчал он и, стукнув кулаком по рулю, выругался: – Гадёныш упёртый. Пару дней ходил с температурой и даже не замечал. Вот всегда такой был. Всё считает, что само пройдёт, отболит, отсохнет, опадёт.

– Да что с Васей? – громко высморкавшись, повторила я, а Князев наконец-то снизошёл до конкретики.

– Если вкратце, ларингит, бронхит, высоченная температура, – загибая пальцы, перечислил он и, поджав губы, добавил: – Пневмонию подозревали, но вроде не подтвердилось.

– А позвонить нельзя было?! – округлив глаза, заверещала я, но Владимир тут же вскинул руку, призывая меня заткнуться.

– Ир, ну какой телефон в реанимации? У него чуть сердце не заглохло, почти сутки в реанимации держали, снимали более страшные диагнозы и стабилизировали.

– В реанимации? – пролепетала я, а по щекам снова хлынули солёные ручьи.

– К тому же, не может он пока говорить, – проигнорировав мой вопрос, вздохнул Князев и, глянув на меня, подмигнул: – Не реви, выкарабкается твой Василий. Уже в отдельную палату перевели, значит, всё путём.

До больницы мы домчали быстро, но на подходе к отделению, где лежал Вася, образовалась непредвиденная проблема. Крупногабаритная тётка в белом халате никак не хотела нас пускать и, утверждала, что ни про какие договорённости не знает.

– Ходят тут всякие. Заразу туда-сюда таскают, в отделение одну, из отделения другую. Не пущу, – уперев руки в бока, ворчала она, абсолютно не реагируя на мои слёзы и подвывания.

– Но я же договорился, – пророкотал Владимир и, указав на меня, упрекнул: – Смотрите, до чего его жену довели. Будьте же человеком.

– Не звездите, – огрызнулась она и, вскинув брови, смерила меня придирчивым взглядом и усмехнулась: – По нашим данным, пациент Валерьянов не женат, и уже все медсестры в курсе.

– Я ему так и передам, – подтолкнув меня к выходу, процедил Князев и, вздохнув, пробормотал намеренно громко: – Пойду, пока поищу другую клинику, надо переводить Ваську. Разнесёт им здесь пол-отделения, когда узнает, что нас не пустили.

– И что, даже уговаривать не будете? – обиженным тоном окликнула нас несговорчивая сотрудница и, выпятив губы, пробурчала: – К тому же надо надеть халат, бахилы, маску, шапочку и…

– Подождите, – остановила я и, дёрнув Владимира за руку, вынудила склониться и прошептала на ухо кое-что важное.

Князев криво усмехнулся, кивнул и, развернувшись, молча потопал в конец коридора. Вернулся минут через десять, таща сразу два объёмных пакета. Один вручил непреступной женщине в белом халате, а второй протянул мне.

Сотрудница сунула нос в пакет, а там что-то подозрительно звякнуло и зашуршало. Холодная маска на её лице разбавилась приветливой улыбкой, а я спешно скинула пуховик и начала облачаться в халат и бахилы, добытые Князевым.

Маску и шапочку надевала уже на ходу. Вернее, на лету… Отставшая провожатая крикнула в спину номер палаты и напомнила, что волнения и длительные посещения пациенту Валерьянову противопоказаны. Но кто бы её услышал…

Распахнув нужную дверь, я влетела в пропахшую лекарствами палату и, найдя Васю глазами, ахнула. Нет, ну серо-зелёный цвет ему, конечно, идёт, но в одежде, а не на лице. В палате он был один и, судя по тумбочке, уставленной разными вкусностями, ни в чём не нуждался.

Вытянувшись на узкой кровати, Вася спал, издавая странные хрипы, скрипы и свисты. Рядом стояла стойка, от которой к сгибу его локтя тянулась тонкая трубочка системы.

Осторожно прикрыв дверь, я подкралась ближе и, устроившись на край кровати, тронула Васю за руку. Такой родной, любимый, лежит, сопит, кряхтит… Зараза! Я чуть не поседела, представляя последствия его безалаберности, а он дрыхнет.

– Вася-я, – выждав, позвала тихонько, а потом заметила, что этот провокатор улыбается, и просто взорвалась: – Васька, скотина такая! Ты почему ничего не сказал?! Почему не позвонил?! Чуть умом не тронулась, когда твой дружок сообщил, что ты отъехал.

Невозможный пациент затрясся от беззвучного смеха и, сцапав мою руку, потянул на себя, вынуждая улечься ему на грудь.

– Кха… кхы… бу-э… кх-э… – выдал с абсолютно серьёзным видом и, поиграв бровями, вытянул губы трубочкой, выпрашивая поцелуй.