Седьмая жертва

Совсем от рук отбились, стоило мне чуть-чуть прихворнуть. Развалит Коротков отдел, чует мое сердце…

Выйдя за ограду, окружавшую госпитальный парк, Настя увидела выходящего из машины Короткова.

– Чего кислая такая? – спросил Юра. – От Колобка получила?

Она поежилась на пронизывающем ветру и молча кивнула.

– Ты, вероятно, тоже получишь. Их светлость не в настроении.

– Ничего, отобьюсь, я ж не такой нежный, как ты. Тебе плохую новость сразу сказать, или лучше завтра?

– Неужели… третий? – с тревогой спросила Настя.

– Пока нет. Хуже.

– Что же может быть хуже?

– А хуже может быть то, что мы опять не знаем, кого искать. Костя Ольшанский экспертам бутылку коньяку поставил, чтобы они побыстрее заключение дали по почерку Горшкова и по отпечаткам пальцев. Вот они и дали.

– Ну и?..

– Не Горшков это. Даже близко не лежало. Так что давай думай, подруга, Татьянино предположение не подтвердилось, с ее подозреваемым мы пролетели, как фанера над Парижем. Теперь твоя очередь.

«Ну вот, так я и знала! – с отчаянием думала Настя, впихиваясь в битком набитый троллейбус, идущий в сторону метро «Октябрьское Поле». – Я почему-то с самого начала чувствовала, что это окажется не Горшков. Я очень люблю Татьяну, я за нее боюсь и переживаю, но бояться за жизнь другого человека – это совсем не то же самое, что бояться за свою собственную. Если это направлено не против Тани, значит, против меня. Господи, какая же я мерзкая!

Как мне не стыдно так думать! Выходит, лучше пусть Таню убьют? Нельзя так думать, нельзя, нельзя! У Тани маленький ребенок, она – талантливый писатель, люди ждут ее книг, ее жизнь стоит дороже моей, я должна радоваться, что это оказался не Горшков. Я должна радоваться, что убийца пытается свести счеты не с ней, а со мной, потому что от моей смерти ущерба меньше, после меня дети сиротами не останутся. Я должна радоваться… Но я не могу. Мне страшно».

ПЕРВАЯ ЖЕНА УБИЙЦЫ

Он требовал от меня невозможного, но понимать это я стала только потом.

Сначала все было замечательно, похоже на сказку, которая будет длиться вечно.

Институт я не выбирала, скорее это институт выбрал меня. Не могу сказать, что я в семнадцать лет жаждала получить высшее образование. Учиться я вообще не очень любила, но школу закончила вполне благополучно исключительно благодаря своим спортивным данным. Меня включили в юношескую сборную страны по волейболу, я ездила на бесконечные сборы и соревнования, а в промежутках между ними – на ежедневные тренировки. Школа мной гордилась и все мне прощала за спортивные достижения. Меня даже в комсомол принимали заочно, не таскали в райком и не мучили вопросами по Уставу (я бы все равно никогда его не выучила). Я же в это время участвовала в матче на юношеской Олимпиаде.

Так что институт я выбрала тот, что был поближе к дому. Вступительные экзамены, конечно, сдавала, но и без того было ясно, что меня никто заваливать не станет. И высшие спортивные чиновники ходатайствовали, да и институтское руководство понимало, что я буду играть за студенческую команду на Универсиаде.

Когда он обратил на меня внимание, я даже не поверила сначала, что это происходит со мной. Самый лучший студент, гордость института, четверокурсник, о котором всем было известно, что его после пятого курса берут в аспирантуру, – и я, троечница-второкурсница. Хотя и хорошенькая была, спору нет. Его внимания добивались и страдали по нему все без исключения девчонки, а он выбрал меня. Мне завидовали. Мной восхищались: ну как же, сумела захомутать самого Ландау. Это прозвище у него такое было – Ландау. Гений физики и сопромата.

Я, конечно, не больно ученая была, но умишком своим практическим дотумкала, что нужно быстро беременеть и рожать, чтобы Ландау не соскочил.

Он, как оказалось, к моему удивлению, был девственником. Но я сообразила, что он не ханжа, а просто очень осторожный, не позволял себе ничего и ни с кем, чтобы не быть обязанным. Терпел-терпел, а когда терпение кончилось, тут и я случайно подвернулась, попалась на глаза. А могла бы на моем месте оказаться и любая другая. Мне просто повезло, и надо было торопиться, пока не появилась какая-нибудь еще более красивая девица на его небосклоне. Он был из такой семьи, попасть в которую мечтала бы каждая. Бабка – какая-то немыслимая профессорша, Ландау живет с ней в самом центре Москвы в огромной квартире с высоченными потолками и старинной антикварной мебелью, кроме того, у него есть и собственная квартира, двухкомнатная, в престижном районе. Отец тоже какая-то шишка, работает где-то далеко, появляется редко, так что болезненный по тем временам квартирный вопрос у молодой семьи решался без проблем.

Ну и, конечно же, я была влюблена в него как кошка. Помимо удобств, которые сулил такой брак, наличествовали еще и чувства. Он был таким красивым, таким умным, таким необыкновенным, говорил свободно на двух языках, играл на рояле сложную, непонятную мне музыку, писал маслом портреты и с увлечением читал книги, в которых я не могла понять и двух слов.

Мне удалось женить его на себе в конце второго курса.

Когда заявление в загс было уже подано, а моя беременность насчитывала два с половиной месяца, я осторожно спросила, как его семья относится ко мне и к нашему решению пожениться. Ландау усмехнулся и сказал:

– Когда-то моя мама вышла замуж точно так же. Семья была против, но мама настояла на своем, и появился я.

Сначала я не поняла, о чем это он. И только спустя несколько лет до меня дошло, что он имел в виду. Ландау безумно любил свою покойную мать, чтил ее память и считал ее жизнь и поступки образцом для подражания. Правда, как выяснилось впоследствии, не во всем. Это, собственно говоря, и стало тем камнем преткновения, о который я расшибла себе лоб.

На третьем курсе я ушла в декрет и оформила академический отпуск. Когда родился сын, Ландау так радовался, что мне казалось, нашему браку ничто не угрожает и угрожать не может. Если отец так любит ребенка, он ни за что не бросит его. До конца лета жизнь наша была безоблачной и счастливой, муж помогал мне изо всех сил, нянчил ребенка, вставал к нему по ночам, ходил за продуктами, и все такое. А в конце августа страшно изумился, поняв, что я и не собираюсь приступать к учебе.

– Ты должна учиться, – говорил он. – С сыном нам поможет бабушка, она еще полна сил. Отдадим его в ясли на пятидневку.

Но я уперлась и не соглашалась ни в какую. Уже был закон, по которому можно было сидеть с ребенком до трех лет и не считаться тунеядкой. К тому времени я знала достаточно о судьбе его матери, поэтому использовала ее в качестве аргумента.

– В яслях мальчика испортят, – доказывала я, – даже твоя мама это понимала, поэтому и устроилась на работу поближе к тебе. Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок вырос больным и умственно недоразвитым?

Я, конечно, совсем не была уверена в том, что говорю, и я сама, и муж прошли через ясли, и ничего с нами не случилось, но я старалась вкладывать в свои слова как можно больше убежденности, потому что хотела сидеть дома и стирать пеленки. А вовсе не учиться в этом дурацком институте.

Мы ругались с ним примерно с неделю, потом Ландау нехотя уступил, взяв с меня клятвенное обещание, что, как только сыну исполнится три года и он пойдет в садик, я восстановлюсь в институте. До этого было еще далеко, и я легко согласилась.

За три года, которые промелькнули как-то уж очень быстро, я поняла, что рождена быть домохозяйкой. Мне нравилось заниматься домом, варить борщи, печь пироги, шить сыну одежду (то, что продавалось в магазинах, было стыдно даже в руки брать, не то что надевать на любимое чадо), мыть полы и протирать, стоя на стремянке, пыль на книжных полках, высившихся до самого потолка. Бабушка мужа недавно умерла, и я осталась полноправной хозяйкой в огромной квартире, вылизывать и обустраивать которую мне доставляло несказанное удовольствие. Почему-то Ландау не хотел, чтобы мы переезжали в его двухкомнатную квартиру, и после свадьбы мы так и жили с его бабкой, которую я побаивалась и не любила. Впрочем, и старуха меня не особо жаловала, так что с ее кончиной я вздохнула свободнее и решила, что вот теперь и начнется настоящая жизнь. Могла ли я, безграмотная девчонка из коммуналки в Марьиной Роще, даже мечтать о том, что буду жить в такой квартире и иметь такого мужа! Иногда мечты сбываются, но, когда случается то, о чем даже в голову не приходит мечтать, это уж вообще…