Седьмое знамение

Тесто для пирога было давно готово. Рая размазала его по противню, сверху положила яблочное варенье и сунула противень в духовку. На этом ее миссия на кухне, по ее мнению, заканчивалась. Поэтому она ушла к себе в комнату, продолжать свои метания. При этом она сначала обрабатывала свои ноготки пилочкой, напевая песенку, так как настроение у нее снова повысилось, а затем села поближе к зеркалу и размотала полотенце на голове. Влажные длинные волосы тяжелыми прядями упали на плечи и спину. Поправив рукой челку, она встала и неторопливо оделась. У нее, несмотря на зимние каникулы, были неотложные дела в городе.

На завтрак, кроме пирога к чаю, была гречневая каша и чуть-чуть колбасы. Еда Рае не очень нравилась, вдобавок мысли были далеко, но и в любом другом случае за столом царило бы полнейшее молчание. На плите в это время варилась картошка к обеду. А Полина Михайловна любовалась грацией и изяществом дочери и не осмеливалась предложить добавки. Обычно в ответ на это раздавалось: «Я на диете, боюсь разжиреть, как вы», хотя она была такая худенькая, что разжиреть ей явно не грозило.

Поев, она с грохотом опустила тарелки и ложки в раковину, а сама пошла к себе, собираться в город, по делам. Надела теплые шерстяные носки, черные гамаши и толстый свитер с узором из веточек и листьев. Накрасилась, и это потребовало около получаса – ювелирные движения щеточки сделали ресницы мохнатыми, тени для век она выбрала серые, а две совершенно одинаковые по очертаниям губы разрисовала помадой влажного вишневого цвета. Затем удовлетворенно улыбнулась своему отражению в зеркале – она была готова покорять мир.

В прихожей она обмотала голову длинным темно-красным шарфом в виде башлыка – писк моды, застегнула на длинных ногах красные сапожки, надела красивое светло-серое пальто с меховым воротничком. Ее свитер, шарф, носки и варежки был ручной вязки – на работе Полина Михайловна развлекалась тем, что мечтала обрадовать дочурку удобными теплыми вещицами. Рая изнашивала эти вещицы до дыр, но радовалась ли она им – большой вопрос. Пожалуй, куда больше ее обрадовала бы норковая шапка или кожаные перчатки с «молнией» и кисточками. Она видела такие на базаре. Увы, зарплата продавщицы в «Галантерее» исключала подобную роскошь.

Предупреждать о своем уходе, и тем более вдаваться подробности Рая, разумеется, не стала. Просто застегнула пальто на все пуговицы, завязала пояс, повесила на плечо свою сумочку и ушла. Когда вернется домой, она пока и сама не знала. Ее ждала жизнь – ее жизнь начиналась вне стен дома.

На улице была замечательная погода. «Мороз и солнце, день чудесный» – отец Александр опередил ее всего на десяток шагов. Она думала было припустить за ним, но вовремя спохватилась, ей надо было идти на другую остановку. Отца Александра можно оставить на потом.

Подружку по имени Люба мало кто помнил, она теперь проживала очень далеко, в Автозаводском районе. Ехать предстояло с пересадками. Но народу было не много. Для людей все еще продолжались новогодние праздники, и они предпочитали сидеть в выходные дома и отдыхать с размахом по-русски. Сначала Рая доехала до Московского вокзала, оттуда – на улицу Дьяконова. Собственно, «подружка» – слишком сильно сказано. У нее не было близких подруг, так как она не хотела ни с кем откровенничать, а подружками называла тех, кто мог оказаться полезен.

Сюда в столь ранний час ехать было рискованно, но все обошлось – Люба была дома и уже не спала. Рая вернула ей взятый почитать журнал. Точнее, не почитать, потому что журнал был на английском языке, а поглазеть на красивые фотографии безумно красивых женщин, которые дали необыкновенный толчок ее и без того богатому воображению.

– Классно! – сказала она, с сожалением протягивая журнал его законной владелице. – Как отметила Новый год?

Люба махнула рукой:

– И не напоминай! Я так жалею, то не попала к Эдику Тимофееву. Мы ездили к бабушке в деревню. Всю ночь, как примерные ученики, смотрели телевизор и ели «оливье». Я на него теперь смотреть не могу. Ни тебе танцев, ни салютов, ни одного парня, в клуб меня не пустили, и я в три часа уже легла спать. Такого ужасного Нового года у меня еще не было. А родителям что – они нас с брательником сплавили, а сами оттянулись по полной программе.

– Так всегда бывает, – выразила сочувствие Рая.

– А что было у Эдика? Расскажи!

Рая задумалась.

– Ну, – протянула она, – вечеринка у него и правда была что надо. Музыку он ставил – просто прелесть, импортная. Я такой никогда не слышала. Наверное, что-то новейшее, ты же знаешь Эдика. Он всякую музыку, если ему нравится, из-под земли достанет. Знаток. А еще – «Кар-Мэн» и «Мираж». Тоже новые. Ой, слушай, мы ведь гадали, как в прошлый раз, на бумажках, помнишь?

– Да! И как?

Рая хохотала при одном воспоминании.

– Ну, как же там было? – настаивала Люба и теребила ее за рукав. – Не смейся! Не смейся же и рассказывай лучше.

– Да что рассказывать-то?

– Рассказывай, кому что выпало! Кому какое предсказание досталось?

– Ты что, разве я помню? Разве это можно запомнить?

– Ну хоть что-нибудь!

– Ну… Мне вот выпало – много труда, работы и всего такого. Ну, и есть шанс, что я добьюсь своего, если буду хорошей девочкой. Кстати, Файке выпало самое хорошее предсказание. Исполнение всех желаний. Везет же дуракам! Заем Файке исполнение желаний? У нее ведь и желаний никаких нет!

Люба скривилась:

– А что там делала Файка?

Рая задумалась, потом ответила:

– Вообще-то это я взяла ее с собой. Если честно, не знаю, зачем.

– Развратить ее, что ли, решила? Бесполезно, Раиска.

– Не знаю, не знаю. Уламывала я ее, кажется, целую неделю. Или даже больше. По-моему, это не удивительно. Но мы ее на вечеринке почти не видели. Она где-то все время пряталась. И в гадании участвовать не хотела ни за что. Мне за нее пришлось вытаскивать бумажку. И вот что я ей вытащила.

Люба засмеялась:

– Зато теперь мы точно узнаем, какие у нее желания! Вдруг она их тщательно скрывает? Вдруг на самом деле она мечтает о потрясающем парне или о том, чтобы стать популярной певицей или актрисой?

– Она мечтает о женском монастыре с самыми жесткими правилами и даже самоистязанием. Там ей самое место. И туда ей и дорога, сказать по правде.

– Да, – подтвердила Люба. – А что было в предсказании у самого Эдика?

Вот тут Рая должна была поднапрячься, потому что помнила праздник кусками и иногда была не уверена в правдивости своих воспоминаний.

– Слушай, Люб, я не помню дословно, что-то непонятное там Белояр написал… Кстати, там был и Белояр, Любка, я бы никогда не подумала, что он такой классный. Весь из себя.

– Герой боевика, – с гримасой поддержала подружку Люба.

– А уже Сеньке Шевченко он чего понаписал – сам черт ногу сломит. Про какую-то пропасть и всякие опасности. Я не говорила? Предсказания писал он, Белояр. В общем, все было здорово. Если он, Эдик то есть, надумает и следующий Новый год справлять вот так, то я обязательно пойду туда снова. Мне очень понравилось.