Седьмой Совершенный
Шрифт:
— Я сам одолжил ему деньги для покрытия дефицита бюджета. По мере поступления налогов он мне все вернет.
— А ты уверен, что эти деньги идут на государственные нужды.
— Если я получу доказательство его нечистоплотности, я изменю свое отношение к нему, — холодно сказал ал-Муктадир.
Мунис поклонился и оставался в таком положении до тех пор, пока халиф не вышел из комнаты.
На приеме между двумя вазирами завязался яростный спор. Ал-Фурат сказал, что взятые из личной казны халифа деньги, не покрыли дефицит бюджета. Жалование войскам полностью
Услышав об этом, Али ибн Иса затрясся от негодования. Он назвал подобное предложение низостью со стороны ал-Фурата и предложил увеличить арендную плату для всех земель и учреждений и сократить количество чиновников.
Абу-л-Хасан, наблюдая за перебранкой, подсчитывал в уме примерную стоимость налоговых сборов с Вавилонии за год. Получалось примерно три миллиона динаров. «Недурно, — подумал он, — видимо половина пойдет ал-Фурату. И еврею хорошо, пятьдесят процентов годовых.»
Абу-л-Хасан посмотрел на ал-Фурата. От былой приязни не осталось и следа. «Сколько же надо тебе украсть, чтобы успокоиться?», — подумал Абу-л-Хасан.
…На предложение Ахмад Башира он согласился сразу, не заставив себя уговаривать, чем вверг Ахмад Башира, приготовившего долгую и проникновенную речь, в легкое замешательство.
Абу-л-Хасан задал только один вопрос:
— Почему вы вместе? — сказал он, указывая на Имрана.
— Мы встретились в Багдаде, — ответил Ахмад Башир, — случайность.
— Абу-л-Хасан внимательно посмотрел на них, но возражать не стал, оставив это утверждение на совести Ахмад Башира. От денег он отказался наотрез.
— Мне так будет спокойнее, — объяснил он. — Я все-таки на государственной службе и соглашаюсь на это потому, что этот протокол никому не понадобился, хотя я гонялся за ним три года. И было мне очень обидно, что его никто даже не открыл. Кроме того, я в долгу перед вами и буду рад сослужить вам службу.
Ахмад Башир вспомнил, как Имран в тюрьме Сиджильмасы тоже отказался от денежного вознаграждения. «Какие честные люди меня окружают», — разозлился он, и спросил:
— Где может быть сейчас эта бумага?
— В бамбуковом ящике, — ответил Абу-л-Хасан. Увидев недоуменный взгляд Ахмад Башира, пояснил: — У моего начальника был бамбуковый ящик, где он хранил самые важные документы, я думаю, что протокол он положил именно в этот ящик.
Ахмад Башир открыл, было, рот, но Абу-л-Хасан, не дожидаясь нового вопроса, сказал:
— Мой начальник погиб во время дворцового переворота 296 года. С тех пор о ящике я ничего не слышал.
— Кто наследовал должность вашего начальника? — спросил молчавший до того Имран.
Абу-л-Хасан с интересом посмотрел на Имрана и сказал, обращаясь к Ахмад Баширу:
— Это тот парень, которого мы выпустили из тюрьмы?
— Он самый, раис, — с улыбкой сказал довольный Ахмад Башир.
— Мне нравится ход его мыслей, — одобрительно сказал Абу-л-Хасан. — Вазиром стал ал-Фурат, но мою службу, к счастью, передали под начало другого вазира, Али ибн Иса, как более опытного. Иначе бы меня не было на этом посту.
— Что
он за человек? — спросил Ахмад Башир.— Ал-Фурат умен, и богат, имеет влияние на халифа. Хорошо разбирается во всем, что приносит ему личную выгоду, а в делах государственных он полный невежда и его деятельность на этом посту приносит стране один вред.
— Как же он, обладая такими качествами, вершит дела? — удивился Ахмад Башир.
— Клянусь Богом, если бы на его место заступила выжившая из ума старуха или глупый ребенок, дела все равно бы шли своим чередом. Он гарантирован от вопроса: «Почему ты поступил так, а не этак». Подобные вопросы существуют для царских слуг лишь в самых исключительных случаях. В каждом деле, за которое он берется, он выносит неправильное решение, и только сопутствующее ему счастье поправляет впоследствии дело. И в результате создается впечатление, будто он действительно поступал сообразно откровению свыше. К тому же он интриган и умеет опорочить любого, кто стоит у него на пути, прежде, чем тот успеет что-либо сказать.
— Надо пощупать этого ал-Фурата, — сказал Ахмад Башир.
В сопровождении Хамзы вошла Анна, держа в руках огромный поднос с закусками и вином. Переставила все на скатерть и, поклонившись, ушла. Все, за исключением Хамзы, проводили ее глазами.
— Хорошенькая рабыня, — сказал Ахмад Башир, — продайте, раис, или подарите. Помните, я вам подарил рабыню, а вы отказались.
— Она не рабыня — свободная, — недовольно сказал Абу-л-Хасан. Ахмад Башира извиняло только то, что он принял Анну за рабыню.
Ужин прошел в молчании. Когда наши герои отправились в гостиницу, Ахмад Башир сказал Имрану:
— Кажется, раис неравнодушен к этой девке, — и, услышав невнятную отговорку, добавил, — ты, по-моему, тоже на нее глаз положил.
Имран что-то пробурчал в ответ.
Ахмад Башир вздохнул и сказал задумчиво:
— Уж больно легко он согласился, не чувствуешь подвоха?
— Видно, что-то в этом деле ему на руку, — ответил Имран.
Абу-л-Хасан после ухода гостей позвал Анну и предложил сесть.
— Тебе понравился этот парень? — без обиняков спросил он.
Анна покраснела.
— Да, господин, — призналась она, — он забавный. Кроме того, он спас меня и моего отца от айаров.
— А я спас от айаров его самого, — яростно сказал Абу-л-Хасан, еще немного и он ударил бы Анну.
— Да, я знаю, — глядя прямо в глаза Абу-л-Хасану, ответила Анна, — но вы можете не беспокоиться за мою честь. Вы — мой господин, я ничего не позволю себе без вашего ведома.
— Ты — свободный человек, — успокаиваясь, сказал Абу-л-Хасан…
Из задумчивости его вывел голос ал-Фурата.
— Какая аренда, какое сокращение, — сказал он, — предложение уважаемого вазира очень дельное. Но арендная плата уже собрана за год вперед и сокращение чиновников не даст немедленных поступлений в казну. Деньги нужны сейчас, где прикажете их взять?
— Из личной казны халифа, — не колеблясь, ответил Али ибн Иса.
Ал-Муктадир сморщился, словно от зубной боли. Этот старый грубиян давно раздражал его.
— Мы принимаем предложение ал-Фурата, — твердо сказал халиф, — пусть примут деньги у этого еврея, а мы дадим ему необходимые гарантии.