Седьмой сын (Ученик Ведьмака - др. перевод)

– Около тринадцати лет назад я получил письмо с печатью, – сказал Ведьмак. – Оно было коротким, и к тому же на греческом языке. Его прислала мне твоя мама. Знаешь, что там было написано?

– Нет, – ответил я тихо, ожидая, что же он скажет дальше.

– «Только что у меня родился ребенок, – писала она. – Он седьмой сын седьмого сына. Его зовут Томас Дж. Уорд, и это мой дар Графству. Когда он подрастет, мы пошлем за тобой. Обучи его всему, что знаешь сам. Он станет твоим лучшим учеником, лучшим – и последним». Мы не используем магию, парень. Главное в нашем деле – здравый смысл, храбрость и точные записи обо всем, что происходит, – это нужно для накопления опыта. Кроме того, мы не верим в пророчества и в то, что будущее предопределено. То, что написала твоя мать в письме, – правда только потому, что мы сделали это возможным. Понимаешь, о чем я?

В его голосе слышались злые нотки, но я знал, что он злится не на меня. Я кивнул, хоть он и не мог видеть этого в темноте.

– Что касается дара Графству, о котором написала твоя мать, то знай, что каждый из моих учеников был седьмым сыном седьмого сына. Не думай, что ты особенный. Тебе предстоит много работы и долгое обучение. Семья может стать помехой, – сказал Ведьмак чуть мягче после минутного раздумья. – У меня осталось только два брата. Один из них – мастер по замкам, и мы отлично ладим, а с другим не разговариваем уже больше сорока лет, хотя он все еще живет в Хоршоу.

Когда мы выходили из дома, гроза уже закончилась и на ясном небе появилась луна. Ведьмак закрыл входную дверь, и тут я впервые увидел, что было высечено на старом дереве:

Заметив, куда упал мой взгляд, Ведьмак пояснил:

– Эти знаки я использую, чтобы предостеречь тех, кто их понимает, или на случай, если меня подведет память. Ты, наверное, узнаешь греческую букву «пи». Этот знак обозначает и привидение, и неупокоенную душу. Крестик в правом нижнем углу – римская цифра «десять», она используется для существа низшего уровня. Цифры больше шести – это неупокоенная душа. Тебе нечего бояться в этом доме, если ты достаточно смел. Помни – нечисть питается страхом. Будь храбрым, и неупокоенные души не причинят тебе вреда.

О, если бы я понял это с самого начала!

– Не вешай нос, парень! – сказал Ведьмак. – Твоя голова почти уткнулась в коленки. Может, хоть это тебя взбодрит. – Он достал из кармана кусок сыра, отломил немного и протянул мне. – Только не глотай все сразу – хорошенько прожуй, – предупредил он.

Я шел вслед за учителем по мощеной дороге. Воздух был влажный, но, к счастью, дождь прекратился. На западе небо заволокли облака, похожие на стриженую овечью шерсть.

Мы вышли из деревни и отправились на юг. На самой окраине, где мостовая переходила в грязную тропинку, стояла небольшая церквушка. Она казалась запущенной: кое-где в крыше виднелись дыры, краска на двери облупилась. На деревенских улицах мы так никого и не встретили, но тут увидели пожилого мужчину в темной одежде, стоявшего в дверях. Его седые волосы выглядели сальными и нечесаными.

Он был похож на священника. Когда мы подошли ближе, я обратил внимание на выражение его лица. Он нахмурил брови и сердито смотрел на нас, а затем, встав на цыпочки, перекрестил воздух. Я и раньше видел, как крестились священники, но он сделал это слишком размашисто и с непонятной злостью, которая, без сомнения, была направлена на нас.

Я подумал, что, возможно, у него были свои счеты с Ведьмаком или он просто был недоволен его ремеслом. Многие люди проявляли открытую неприязнь при виде Ведьмака, но я еще никогда не видел, чтобы она была настолько сильной.

– Что это с ним? – спросил я, когда мы отошли подальше от старика и он уже не мог нас слышать.

– Священники! – бросил Ведьмак отрывисто, в его голосе чувствовалась злоба. – Они все знают, но ничего не видят! А этот хуже всех. Он мой брат.

Мне хотелось узнать больше, но я решил, что это не лучшее время для расспросов. Вероятно, у Ведьмака было богатое прошлое, но я чувствовал, что он сможет рассказать мне о нем, только когда будет в хорошем расположении духа.

Я шел за учителем по дороге на юг, нес его сумку и думал о письме матери. Она не любит хвастаться и давать пустые обещания. Она всегда тщательно взвешивает каждое слово и делает то, что должна. Ведьмак говорил, что от заблудших неупокоенных душ невозможно избавиться, но маме однажды удалось и это – голоса на холме Палача утихли. Хотя бы на время.

Каждый, кто занимается ремеслом ведьмака, – седьмой сын седьмого сына, в этом нет ничего особенного. Но я знал, что все равно отличаюсь от других учеников: ни у кого из них нет такой мамы, как у меня.

Глава 5 Домовые и ведьмы

Мы шли в так называемый «зимний дом» Ведьмака. Небо постепенно прояснилось, и неожиданно я понял, что солнце стало каким-то другим. Даже в Графстве зимой оно иногда светит – это всегда приносит радость, ведь по крайней мере не идет дождь. Каждый год наступает момент, когда ты ощущаешь его тепло в первый раз – кажется, будто вернулся старый друг.

Должно быть, Ведьмака посетили те же мысли, потому что он вдруг остановился и подарил мне одну из своих редких улыбок.

– Сегодня первый день весны, парень, – сказал он. – Мы идем в Чипенден.

Это было довольно странное заявление. Неужели Ведьмак каждый год в первый весенний день ходит в Чипенден? Если да, то зачем? Я решил спросить его об этом.

– Это наше летнее жилище. Мы зимуем на границе торфяника в Англзарке, а лето проводим в Чипендене.

– Никогда не слышал об Англзарке. Где это?

– В южной части Графства. Я там родился и жил, пока мы не переехали в Хоршоу.

Что ж, к счастью, я слышал о Чипендене – и поэтому сразу почувствовал себя увереннее. Тут мне пришла в голову мысль: раз уж я стал учеником Ведьмака, мне предстоит много путешествовать и я должен запоминать дорогу.

Мы изменили направление и свернули на северо-восток, к дальним холмам. Я больше ни о чем не спрашивал. Мы снова ночевали в холодном сарае и съели на ужин несколько кусочков желтого сыра. Кажется, мой желудок решил, что мне перерезали горло и нечем глотать – настолько я был голодный.

Я гадал, где мы остановимся в Чипендене и удастся ли нам нормально поесть. Никто из моих знакомых никогда не бывал в этом далеком и глухом месте где-то на вершинах седых и пурпурных холмов, которые были хорошо видны с фермы отца. Эти холмы всегда казались мне огромными спящими чудовищами, хотя, скорее всего, в этом был виноват мой дядя, который часто рассказывал о них разные байки. По его словам, ночью они просыпаются и начинают ходить, а к утру с лица земли исчезают целые деревни, раздавленные этими тяжелыми холмами.

На следующее утро темные тучи вновь затянули небо. Видимо, наступления второго дня весны придется подождать. Поднялся ветер – он трепал нашу одежду, когда мы начали взбираться на холмы, и подбрасывал птиц в небе. Тучи, обгоняя друг друга, плыли на восток, чтобы укрыть вершины холмов.

Мы шли медленно, чему я был несказанно рад, потому что уже успел натереть мозоли на обеих ногах. Когда мы наконец добрались до Чипендена, день уже клонился к закату. Ветер все не утихал, но небо успело расчиститься, и вершины холмов разрезали небосклон. Во время нашего передвижения Ведьмак говорил мало, но теперь он заметно оживился и стал рассказывать мне о каждом холме. Их было четыре: Клин Парлик – самый ближайший к Чипендену, бугор Меллора, пустошь Седловина и Волчья пустошь.