Сёганай
Шрифт:
Важные специальные биологические программы природы разворачиваются в результате действия треков, образовавшихся в момент Синдрома Дирка Хамера.
Если мы находимся в процессе исцеления, но прямым образом или по ассоциации срабатывает один из треков, конфликт мгновенно повторно активируется, и после быстрого, так сказать, «прогона» всего процесса протекания конфликта сразу же проявляются симптомы процесса исцеления органа, поражаемого этим конфликтом, к примеру, кожная сыпь после возобновления «конфликта сепарации», симптомы обычной простуды после «конфликта, связанного с дурным запахом (в прямом или символическом смысле)», затруднения с дыханием или даже приступ астмы после переживания «страха на своей территории», а диарея – после повторного приступа «конфликта из-за невозможности что-либо переварить (в прямом или переносном смысле». Такая как бы «аллергическая реакция» запускается чем-либо или кем-либо, кто (что) ассоциируется с первоначальным Синдромом Дирка Хамера: определенным видом пищи, пыльцы, шерсти животного, запахом,
Биологический смысл трека – служить предупреждением во избежание повторного «травматического» опыта (Синдрома Дирка Хамера). В дикой природе такая сигнальная система существенна для обеспечения выживания.
Треки всегда следует принимать во внимание, когда мы имеем дело с регулярно повторяющимися заболеваниями: регулярными простудами, приступами астмы, мигренями, кожной сыпью, эпилептическими припадками, геморроем, циститами и т.д. Разумеется, аналогичным образом следует понимать и повторную активацию ракового процесса. Треки обуславливают и такие «хронические» заболевания, как атеросклероз, артрит, болезнь Паркинсона, рассеянный склероз.
В Новой немецкой медицине важным шагом для достижения полного исцеления является реконструкция события, приведшего к проявлению Синдрома Дирка Хамера и всех сопутствующих треков.
Элизабет вспомнила «Мастерство Франца Кафки состоит в том, что он заставляет читателя перечитывать свои произведения. Развязки его сюжетов подсказывают объяснение, но оно не обнаруживается сразу, для его обоснования произведение должно быть перечитано под иным углом зрения. Иногда существует возможность двойного толкования, поэтому появляется необходимость двойного прочтения. Именно этого и добивается автор. Но напрасно пытаться всё внимание концентрировать на деталях. Символ всегда обнаруживается в целом, и при точном разборе произведения возможно воссоздать лишь общее движение, не допуская буквальности. Впрочем, нет ничего более трудного для понимания, чем символическое произведение. Символ всегда превосходит задуманное автором. В этом отношении самый верный способ понять произведение – это начинать его чтение без заранее принятой установки, не стараясь отыскать в нём тайные течения. Для Франца Кафки, в частности, правильным будет принять его условия и подходить к драме и роману с точки зрения их облика и формы. Непосвященного читателя, прежде всего, увлекают необычные приключения героев, дрожащих от страха, но упорных в поисках вопросов, которые они сами никогда точно не формулируют. В романе «Процесс» Йозеф К. должен предстать перед судом, но он не знает, в чём его обвиняют. Адвокаты считают его дело сложным. Между тем К. продолжает любить, есть или читать газету. Потом начинается суд. Но в зале суда очень темно, и К. мало что понимает. Он лишь предполагает, что осужден, но едва ли спрашивает себя, какое его ждёт наказание. К тому же он сомневается, будет ли наказан, и его жизнь идёт своим чередом. Спустя довольно большой промежуток времени два хорошо одетых и вежливых господина приходят к К. и приглашают его следовать за ними. С величайшей учтивостью они ведут К. в безлюдное место за городом, приказывают ему положить голову на камень и перерезают ему горло. Перед тем как умереть, осужденный говорит лишь: «Как собака» 27 .
27
«Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки» Альбер Камю
Лино уснул, и она легла рядом с ним. Он уснул в очках, – он читал свои бесконечные бумаги.
Элизабет подумала о Джейке, о том, каким он стал – как Бальтазар, тенью…
Она вспомнила «Я вижу застывающую тень –
Моё в воде весенней отраженье
Тебя мне очень жалко, тень моя
Но ведь и я достоин сожаленья»
Он с трудом попрощался.
– До утра, Элизабет!
– До утра.
Элизабет не знала, что с ней…
– Прости! – Шёпотом сказал ей, Лино.
Она посмотрела на него, улыбнулась, и тихо сказала ему:
– За что?
– За то, что я заснул.
Элизабет заглянула Лино в глаза.
– Прощаю!
Он ласково посмотрел на неё.
– Я хотел тебя дождаться…
Лукавая улыбка.
– Но то, что я читал, меня усыпило!
– А что ты читал, солнце моей жизни?
Ей вдруг стало весело.
– «Человек не доживает и до ста лет, а суетится на тысячу»!
Лино посмотрел на неё с блеском в глазах.
– Я читал про этих… суетящихся.
– Мы тоже суетимся, Лино?
Элизабет почувствовала нежность к этому мужчине.
– Мы с тобой?
Лукавая нота в его красивом голосе.
– Да, мой нежный мальчик, мы с тобой!
– Ну…
Ямочки на его щеках.
– Мы с тобой суетимся так, словно за одну жизнь хотим прожить несколько жизней.
Она почувствовала, что он прав.
– Я, кажется, в тебя влюблена..
Его лазурно-голубые глаза вспыхнули.
– Тебе не кажется!
Элизабет засмеялась.
– Ну же…
Лино нежно заглянул ей в глаза.
– Скажи мне, что гложет Гилберта Грейпа?
– Ты хотел сказать; Холдена Колфилда?
Он рассмеялся.
– Ты всегда знаешь, что я хочу сказать!
– Это плохо, Лино?
Она
посмотрела на него очарованно.– Страшно.
– «Страшно»?
Лино взволнованно заглянул ей в глаза.
– Что тебя больше никто так не поймёт, никогда, – не сможет, понять!
Элизабет поняла его.
– Поймут, не смогут, не понять!
– Почему, «не смогут»?!
Странно он посмотрел на неё, так, словно его это мучило, мысль об этом.
– Мне понравились слова: «Логическая машина отличается от мозга тем, что не может иметь сразу несколько взаимоисключающих программ деятельности. Мозг может их иметь, он всегда их имеет, поэтому-то он и представляет собой поле битвы у людей святых или же пепелище противоречий у людей более обычных» 28 .
Шаде пела рядом с ними «The sweetest taboo» и Элизабет печально усмехнулась.
28
Станислав Лем
– «Пепелище противоречий»… «Мы должны стремиться не к тому, чтобы нас всякий понимал, а к тому, чтобы нас нельзя было не понять»… «Мы хотим, чтобы нас понимали, – чтобы нас нельзя было не понять»!
Она заглянула Лино в глаза.
– Я видела Данте Алигьери, и сначала его лицо показалось мне лицом желчного человека, а потом я подумала, что это горечь…
Лино смотрел на неё очень внимательно.
– В конце концов, я поняла, что это печаль: «Я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми. Съешь её! И она будет горька во чреве твоем»!..
Элизабет вспомнила фотографию Антанаса Суткуса «Рука мамы», и маленькую девочку прижавшуюся щекой к руке матери… а она прижималась щекой к груди Лино, – она была готова ползать перед ним на коленях, из-за Джейка, из-за человека, которого иногда почти ненавидела!
Глава 5
«Молчание моря»
«Молчание моря» Мельвиля – это экранизация знаменитейшей повести французского писателя Веркора, чьё настоящее имя – Жан Марсель Брюллер. Книга Веркора стала настоящей легендой времён Второй мировой войны. Её статус – «настольная книга участников Сопротивления», «национальное французское достояние», «трогательная библия французского патриота», «манифест непокорённой Франции» – был и остаётся крайне высоким. На сегодняшний момент – вместе с картиной Мельвиля – эту книгу экранизировали трижды. И вот её история. Веркор-Брюллер, как и множество других французов, принял участие в движении Сопротивления – так называлась международная партизанская организация, дававшая прикурить фашистам на всех оккупированных ими территориях. Вместе с товарищами Брюллер основал подпольную типографию под названием «Полночное издательство», первая книга которой – собственно его «Молчание моря». Повесть, напечатанная в количестве 250 экземпляров, быстро распространилась и приобрела популярность в рядах партизан, воспринявших книгу в качестве «символа и манифеста французского Сопротивления». Речь в ней идёт о трёх персонажах: дяде, немце и племяннице дяди. Немец – фашист, сочувствующий французам и любящих их культуру. Дядя и племянница – французы, у которых останавливается немец-квартирант. Победители и побеждённые, завоеватели и сдавшиеся. Немец ведёт себя очень вежливо и культурно по отношению к французам, но те – и отсюда название книги – не разговаривают с немцем, игнорируют его во всём, хранят молчание. Таков их «молчаливый протест» – они не собираются контактировать с человеком, представляющим нацистскую Германию, даже если он живёт с ними под одной крышей, и каждый вечер заводит односторонние разговоры. В конечном итоге этот немец полностью разочаровывается в Третьем рейхе и в планах фюрера. Ему думалось, что Франция и Германия, как муж и жена, обвенчаются по окончании войны, но, к своему глубочайшему страху, немец узнаёт, что фашисты преследуют иные цели: уничтожить французскую нацию, стереть её с лица планеты, «освободить» французские земли для расы «новых господ» и «чистых людей». Всё, что этот немец так любил – например, французскую литературу – фашисты намереваются уничтожить. «Художественная литература будет запрещена под страхом смертной казни! Мы оставим одну только техническую литературу! Поймите же, фон Эбреннак, необходимо сломить и уничтожить французский дух, эту зловонную погань!» – вот что скажут нашему немцу. Бедняга совершенно отчается, от души выговорится дяде и племяннице и будет откомандирован на Восточный фронт, где, вероятнее всего, погибнет на бесконечных, покрытых снегом и льдом славянских просторах. Разумеется, что французы, у которых останавливался этот немец, проникнутся к нему глубокой симпатией и доверием. Такой вот приговор выносит веркоровское «Молчание моря» нацистской идеологии и гитлеровской политике. В основе книги – это официальная позиция автора – пацифизм и, пусть даже молчаливая, борьба с несправедливостью и злом.
Фильм Мельвиля заканчивается словами: «Эта книга была издана на средства одного из патриотов. Она напечатана при нацистской оккупации 20 февраля 1942 года» 29 .
Утром Лино и Элизабет завтракали с детьми – Джулио и Аби.
Кан приготовил завтрак; кофе, японский омлет, гренки по-валлийски, лимонный щербет…
– «Две дочери торговца шелком жили в Киото.
Старшей было двадцать лет, а младшей – восемнадцать.
Солдат может сразить мечом,
29
https://vk.com/kinovedy