Секира и меч

— Они пахари, отец.

— Это хорошо! А что Аскольд?

— Аскольда уже нет. Поговаривают, что это Глеб убил его, — глазом не моргнул Мстислав. — И мать свою убил… Но я не берусь утверждать это.

— Он отцеубийца? — изумился старый князь и задумался. — Заведется же червоточина!..

— Да, он совсем сошел с ума, — все накручивал Мстислав. — Если прежде он только буянил в селах, девок воровал и грабил на дорогах, то ныне принялся убивать. И, кажется, вошел во вкус. Заматерел Глеб. Возможно, он начал с родителей, на которых за что-то был обижен. Потом он убил десять слуг моих. Ты не поверишь, отец: вся поляна была залита кровью. Глеб устроил настоящее побоище…

Старый князь кивнул:

— Я слышал, он хороший воин. Я даже одно время имел виды на него…

— Какие виды, отец! Кабы ты видел, что Глеб недавно сотворил с Корнилом!..

У Владимира потемнели от гнева глаза:

— И Корнил мертв?.. Тот, что Рваная Щека?..

— Мертвее мертвого, — Мстислав пристукнул кулаком по столу. — Я даже не смог его сразу узнать — этого верного десятника, этого человека, которого помню с самого раннего детства, на руках которого сидел во младенчестве, с которым потом ходил в походы…

— Что Глеб сделал с ним? — заиграл желваками Владимир.

— Глеб сварил его… Лишь по рваной щеке я и признал десятника.

Потрясенный Владимир некоторое время молчал.

А Мстислав, не дождавшись его слов, сказал:

— Потому я и обратился к тебе за помощью, отец. Объединенными усилиями мы сумеем наконец покончить с Глебом.

Старый князь направил на сына тяжелый взгляд:

— Ты боишься, Мстислав?

Тот выдержал взгляд:

— Не скрою: немного боюсь.

— Тебе-то чего бояться? Ты же Глебу ничем еще не досадил…

Владимир смотрел пристально.

Мстислав пожал плечами:

— Кто знает, чего можно ожидать от безумного!

Старый князь кивнул:

— Хорошо, оставлю тебе семьдесят воинов. Больше не могу. Времена трудные. Голод, болезни… Люди бегут из княжества в княжество. Князья друг на друга злятся… Неспокойно!

— Хотелось бы больше, — вздохнул с сожалением Мстислав. — Но и на этом спасибо, отец.

— Больше? — Владимир задумчиво взглянул на окно. — Числом тут не взять! Лес большой: поглотит и две, и три тысячи воинов… Тут хитростью, умением надо брать! А всадников своих даю тебе, сын, чтоб только дух поддержать… — старый князь взялся за кубок. — Говоришь, десятерых положил? Вся поляна в крови?.. Знатный воин! Жаль терять такого, не приобретя!.. Но его еще поймать надо.

Мстислав заулыбался:

— Я знаю, как его поймать.

— Как? — ни один мускул не дрогнул на лице Владимира.

— Люди говорят, есть одна женщина… Она живет в лесу…

Старый князь кивнул:

— Да, это старая уловка! Если воина нельзя взять в бою, можно ударить в его слабое место через женщину. Но это уловка людей недостойных… Подумай о моих словах, сын. Ты правишь в этом краю.

— К уловке сей и будут прибегать люди недостойные — рабы и слуги. А я буду править.

Во время службы в церкви в этот день было многолюднее и шумнее. Священнику-греку трудно было говорить. Но он говорил, ибо сказанное от Бога да услышится, а запавшее в душу зерно, доброе начало, непременно прорастет.

Люди косились на знатного гостя в дорогих красивых доспехах. Толкали локтями друг друга:

— Старый Владимир… Тот самый! Смотри…

— Он для половцев гроза!..

Кто-то в толпе тихонько хвастал:

— Мой брат с ним на половцев ходил… Слышь! Говорит, старый князь за спину слуг не прячется! В голове идет. Как простой воин, бой принимает…

Рядом указывали пальцем:

— Сынок его, посмотри, слабже будет…

За спиной у Владимира в двух шагах стояли Мстислав и Святополк.

Святополк молодому князю в ухо нашептывал:

— Удобнее случая не дождешься. С тремя десятками всего он возвращаться будет… Догнать… Дружинников порубить… — А князя до времени в погреб… Посмотришь, как поведет себя, тогда и решишь, что с ним дальше делать…

Мстислав хмурился, раздраженно косился на Святополка:

— Старый Владимир один трех десятков стоит. Не справимся… А коли не справимся — все! Беги тогда в Тмутаракань!..

— Решайся, князь.

— Нет…

Князь Владимир досадливо оглянулся:

— Что за грек у вас на амвоне? Безъязыкий…

Святополк заулыбался униженно, подобострастно:

— Подвигает нас грек, чтоб учили мы греческий. Говорит, что без греческого ныне в мире пропадешь.

— Ты что скажешь, Мстислав? — спросил старый князь.

— Завтра выгоню грека.

— Не надо выгонять! Тем усилишь влияние волхвов… Лучше я тебе еще одного грека пришлю. Тот язык знает. Будет вам за толмача…

Недалеко от них за колонной стоял неприметный человек: много таких в русских княжествах — ростом вроде не высок, зато в плечах косая сажень. Человек этот внимательно слушал проповедь. Шапку мял в руках. Волосы соломенные в разные стороны торчали. А глаза — цвета небес над озером — время от времени блуждали по расписанному потолку. Поводил человек чутким ухом, внимательно проповедь слушал…

— … решайся, князь, не будет случая удобней!..

— Нет. Сначала поквитаемся с Глебом. Не будем перед лицом врага кидаться на родителя.

— Дался тебе этот Глеб!.. Ты ведь сядешь в Чернигове. А Глеб тут останется…

После службы повалил народ из храма. Но не уходили люди, ждали на площади, не скажет ли что черниговский князь. Расступились перед Владимиром.

Но он будто не собирался говорить. Окруженный вестовыми и оруженосцами, шел к каменному терему Мстислава.

Один воин из толпы крикнул:

— Поймай разбойника, князь!

Владимир остановился, отыскал глазами воина. Увидел лицо в оспинах, седую бороду. Сказал: