Секрет королевы Маргарет
Шрифт:
– Что ты сделала с ней? Что сделала, спрашиваю? Какое чёртово проклятие наслала?
Я молчала и не понимала, что происходит. Чувствовала только боль и страх. Мне хотелось, чтобы он закончил это побыстрее. Всё же это было лучше, чем костёр или виселица. А потом в комнате раздались ещё голоса. Точнее, один голос. Я не была уверена, но, похоже, принадлежал он Филипу Рочестеру:
– Ваше Величество, королева не виновата! Я был вместе с ней. Нашёл её в коридоре: ей стало дурно, и я хотел вывести её в сад. А немного позже мы услышали одну из её служанок. Хильду. Она сказала второй служанке, что леди Хэмптон хочет поговорить с королевой. Только поэтому Её Величество пошла в покои Бриджет Хэмптон. И я был всё время с ней. Королева не делала ничего, чтобы могло навредить Вашей фаворитке или ребёнку. Повитуху тоже пригласила не она.
Король что-то ответил, но что именно я не расслышала, а потом провалилась в бездну.
***
Леонард сломал мне два ребра, и, судя по головокружениям и тошноте, у меня было неслабое сотрясение мозга. Как сказала Роза, три дня я пребывала в бреду и очнулась только на четвёртый. Дворцовый лекарь обвязал меня бинтами, сделанными из простыней, которые, вероятно, служили прообразом современного гипса, и запретил мыться. Рентген мне, конечно, никто сделать не мог, но лекарь поклялся на Библии, что осколков от перелома нет, поэтому в мои желудок и лёгкие ничего впиться не должно, а кости через месяц-другой будут, как новые. Мне пришлось поверить ему на слово: как акушер он, конечно, был так себе, но, может, хоть в переломах разбирается.
Роза тем временем поила меня отварами из каких-то трав. Вот от них мне действительно становилось легче. Голова постепенно возвращалась на место. Звёздочки под потолком больше не кружились, тошнота и темнота в глазах плавно сходили на нет. Однако вставать я не рисковала и почти целый месяц провела в постели. Анна и Сесилия меня не навещали. Хильда так и не объявилась, Нэн заглядывала в покои крайне редко. Вся работа легла на плечи Розы, но та не жаловалась и иногда просила помочь Колина.
Из всех придворных ко мне пару раз пыталась заглянуть только герцогиня Эмберс, но я притворялась то спящей, то больной. Разговаривать с этой старухой мне не хотелось до тошноты: я была уверена, что слух о моей причастности к смерти Бриджет пустила именно она. Не зря же вспомнила про вышивальную иголку хоть и шёпотом. Я была готова спорить на всю шкатулку с драгоценностями, что Джульетта Мейлор просила как раз особенно опасаться дражайшую Луизу, и именно этой дражайшей Луизой и была подослана Хильда. Роза при каждом упоминании последней всегда злилась и изображала, как при встрече душит её. Это выглядело забавно, но смеяться я не торопилась. Если бы сэр Филипп не стал свидетелем разговора Розы и Хильды, то нас с Розой бы уже казнили. Никто бы и не стал разбираться. Хильда специально рассказала о «просьбе Бриджет» моей самой любимой служанке. Наверняка, она и не искала меня, потому как знала, что: а) Роза точно передаст мне «просьбу Бриджет», б) я точно ей поверю.
Оставался один нюанс. При других обстоятельствах я бы вряд ли сунулась в спальню к леди Хэмптон. И тут Хильде и её хозяину помог счастливый случай. Как, впрочем, и мне. Не произойди разговор между служанками, и Филипп Рочестер не стал бы со мной сюсюкаться и сразу бросил в тюрьму. Но что вдруг изменилось после объяснения Абигейл? Почему он вступился за меня перед королём? И почему до сих пор не привёл стражников, чтобы арестовать? Порой я думала, что он просто решил позволить мне выздороветь.
Колин по-прежнему занимался математикой. Я каждый день благодарила небеса за него. Именно этот мальчик каким-то чудом нашёл сэра Филиппа и привёл его в тот вечер ко мне. Не приди он, и король в гневе, скорее всего, бы меня убил. Только после перелома я узнала, почему Колин так боится криков. Его мать слишком часто избивал отец прямо у него на глазах.
– Откуда травы? – спросила я, когда Роза влила мне очередную порцию отвара в рот.
– Абигейл дала.
– Абигейл приходила? – И тут я на собственной шкуре поняла, что значит выражение «испанский стыд». Тогда, не желая слушать герцогиню Эмберс и созерцать мёртвую Бриджет, я буквально сбежала из гостиной и бросила Абигейл одну. Боже мой, я была так сосредоточена на себе, что даже не подумала о ней. И всё смотрела на сэра Филиппа и ждала, что он сделает дальше. А он взял и отвёл меня в мои же покои. – С ней всё в порядке? Ей тогда не досталось?
– Да она же хитрее чёрта. Убежала быстрее, чем Хэмптоны очухались.
– А как её сейчас-то во дворец пустили?
– Так это я к ней сходила и травы взяла. – Роза почему-то отвела глаза. Я цокнула. Приехали, теперь и Роза меня обманывает.
– Про Хильду что-то прояснилось?
– Сегодня тоже ничего. Матушка сказала, что стражники перевернули весь город, но она как сквозь землю провалилась.
–
Наверное, от пыток сбежала. Кто-то ведь её науськал с тобой поговорить.– Если бы я её встретила, самолично бы запытала до смерти.
Ойкнув, я осторожно присела на подушках.
– Вряд ли её найдут. Либо она уехала, либо её убрали.
Второе казалось более вероятным, но у окна занимался Колин, поэтому все дальнейшие мысли я оставила при себе.
Так я провалялась в постели весь май. С приходом июня на улице стало жарко. Роза открывала окна почти каждый день, и я принюхивалась к тонкому аромату цветов. Чаще чем о Хильде я думала только о Леонарде. Ко мне он больше не приходил, но я вздрагивала всякий раз, когда дверь после Розы или Колина открывалась чересчур широко. Срастающиеся кости болели, не позволяя забыть, как он избивал меня, как душил и как отвешивал пощёчины. Я всем сердцем ненавидела короля и с животным страхом ежечасно ждала его стражников. Но те почему-то не спешили врываться в мои покои, и тогда я принималась ругать сэра Филиппа. Какого чёрта он тянет так долго? Однако сэр Филипп тоже не искал встречи со мной, отчего я, естественно, не могла выяснить причины его поступков.
А ещё я думала о женщинах Леонарда. Ему почему-то все время попадались бракованные. Элизабет, ставшая бесплодной после тяжёлых родов, вроде как сухое деревце Маргарет и Бриджет с опухолью в животе. Но, возможно, виноваты были не только женщины. Теперь я бы, не поморщившись, дала руку на отсечение, что король Леонард был бесплоден сам, но знала ли об этом Маргарет, изводившая себя постами и молитвами? И догадывался ли хоть кто-то из её семьи или придворных? А если нет, то предположит ли это сейчас или будет руководствоваться старым-добрым принципом: «Король – помазанник Божий, а значит, бесплодным не может быть априори, и бла-бла-бла…»
Эти вопросы сильно давили на нервы, и я не представляла, с кем их обсудить. Как сказала, Джульетта Мейлор: враги повсюду. И после советов герцогини Эмберс я уже не считала это заявление таким уж большим преувеличением. Однако писать открыто «матери» по-прежнему опасалась. За время болезни я черканула ей всего пару строк о том, что неудачно поскользнулась на мокром полу и ударилась об стол. Для всех придворных эта была официальная версия причины моего «больничного». Джульетта Мейлор поняла мой намёк и написала, чтобы я поменьше гуляла по дворцу, особенно в тёмное время суток. «Если кто-то желает поговорить с тобой, пусть приходят к тебе сам», – подытожила она. Намёк «матери» без внимания я тоже не оставила: «Если бы ты не попёрлась к Бриджет, беды бы не случилось». По крайне мере, так думала она. Может, поэтому Маргарет и была такой нелюдимой, предпочитая живое общение молитвам? Ей тоже всюду мерещились заговоры?
Изабелле я также написала о своей болезни и вкратце изложила официальную версию событий. Та посочувствовала мне в целых пяти абзацах и прислала портрет маленького Бобби. Голубоглазый карапуз с каштановыми кудрями напоминал херувимчика, и, глядя на этот портрет, я чувствовала зависть. У меня такого уже никогда не будет.
Если не считать сломанные рёбра, сотрясение, смерть Бриджет и узнавание Филиппом Рочестером всей правды обо мне, больше всего я жалела об исчезновении той самой записки от Джульетты Мейлор. Её нигде не было, а Роза клялась, что осмотрела всю гостиную и хорошенько потрясла моё платье. Значит, если она не завалилась в какую-нибудь щель, то её мог забрать кто-то чужой. Король, сэр Филипп, дворцовый лекарь или один из его помощников. Также под подозрения попадала Нэн. После предательства Хильды я не доверяла ей даже подносы с едой и кувшин для умывания. Противно было ещё и то, что мне так и не удалось поговорить с Энтони и Джозефом. Тем пришлось уехать, купившись на «официальную версию» моего падения.
Тем не менее, благодаря заботе Розы и отварам Абигейл, я худо-бедно шла на поправку, и однажды король прислал мне приглашение на ужин в общем зале.
«Траур закончился, а победителя турнира мы так не наградили…»
Глава 16
В жизни каждого человека рано или поздно наступает точка невозврата. Моей стало приглашение короля на ужин. Хотя нет, не приглашение, а объявление о том, что победитель всё ещё не награждён. Вряд ли король ограничится тем, что просто возложит на голову сэра Филиппа венец. Если бы он хотел сделать это, то не стал бы ждать меня. Значит, этим вечером случится что-то грандиозное и чудовищное. Чудовищное для меня…