Секрет лабиринта Гаусса

Бандит загоготал:

— Где же вы со мной рассчитаетесь?

— За нами группа чекистов и солдат идет, — не совсем уверенно сказал Петька.

— Заливай кому-нибудь другому. А я знаю. Шурка — хлопец доверчивый, все мне доложил. Мы с Прокопием Костоедовым поставим тебе, Шурка, пудовую свечку в церкви, за помин твоей души.

— Откопай, все равно заблудишься без нас.

Не заблужусь, Тимофей, как тебя по батюшке. Не заблужусь. Карта берестяночка-то у меня.

Петька ощупал пояс. Под намотанными веревками Костоедовской карты не было.

— Фашист проклятый, ночью обшарил.

— Прощевайте!

Ребята услышали удаляющиеся шаги.

РАДИОШИФРОГРАММА. ЦЕНТРУ (срочно).

В квадрате В-39-И в указанное время никаких самолетов не появлялось. Приказ о «зеленой улице» отменил.

Крупинцев

Петька с Тимкой попытались откопаться. Но кругом нащупывался сплошной гранит — многотонная глыба осела плотно.

Ребята собрали в темноте стрелы, лук, капкан, нашли укатившийся котелок и полезли обратно. Осторожно сползли с уступчика.

— Тимка, дальше не иди, там озеро, — предупредил Петька.

Сели на корточки, потрясенные подлостью Вислоухого.

Послышался плач.

— Таня, ты, почему плачешь? — спросил Петька.

— Это не я, это Шурка Подметкин плачет.

Шурка заплакал сильней.

— Перестань хныкать, доносчик! — закричал резко Петька.

— Не доносчик я! Я нечаянно рассказал. Не доносчик!

Шуркин рыдающий голос отражался от каменных сводов и тонул где-то в узких щелях.

Таня в темноте нашла Шурку, положила руку на плечо:

— Не плачь. Лучше думай, как отсюда выбраться.

Глава 20

— Тимка, зажигалка у тебя?

— У меня.

— Давай посмотрим, может, где-нибудь трещину найдем, выберемся.

Тимка зашуршал одеждой, запахло копченым.

— Осматривайтесь, — сказал Тимка и крутанул рубчатое колесико. Слабый огонек бросил на воду легкие тени ребят. Озеро походило на лужу. Но чувствовалась большая глубина, как в колодце. Никаких коридоров не было. Они рухнули от землетрясения. За колодцем в углу виднелась широкая горизонтальная щель. Но очень узкая. Не выше полметра. С потолка этой щели до ее низа свешивались острые известковые сосули. При мерцающем огоньке щель походила на зубатую пасть чудовища, ползущего к воде.

Тимка погасил зажигалку. Зашептался о чем-то с Петькой.

Ребятам оставалось испробовать только одно. В темноте обойти бездонный колодец и лезть в зубатую щель.

Таня сидела тихо и сама боялась своих мыслей. «А если… если зубатый коридор тоже где-то обвалился или вообще не имеет выхода. Тогда что?»

Боялась ли Таня смерти? Наверное, нет. Но ей хотелось, чтобы всегда жили Петька, Шурка Подметкин и Тимка. Чтобы они, когда кончится война, ходили в школу и чтоб у Шурки и у Тимки всегда были цветные карандаши, а у Петьки акварельные краски и готовальня, чтобы чертить карты. Сама Таня мечтала о голубой шелковой ленте, чтоб в школу ходить с бантами. В начале войны мама ей обещала: «Разобьем фашистов, приду с фронта и целых три метра куплю тебе, каких только захочешь». Таня всхлипнула. Теперь мама никогда не придет с фронта.

— Опять там кто-то разнюнился, — громко сказал Тимка. — Не бойтесь, выберемся отсюда за милую душу. Я вчера второй, лаз в этот лабиринт нашел. Только не здесь, а там, где упала зеленая скала. Вы не дали мне вчера говорить, кричать стали.

Таня сначала подумала, что Тимка успокаивает, и специально сейчас сочинил про второй вход. Но Тимка совершенно серьезно подтвердил, что вчера он обнаружил еще один вход в лабиринт. В стене ущелья он нашел свежую трещину. Пролез в нее очень далеко и попал в какой-то старый коридор. Низ коридора шел острыми волнами, а в изломах был залит водой.

— Почему ты думаешь, что трещина сюда идет? Может, мимо?

— Мимо не может. Еще отец мне говорил, что все трещины в горах к слабине тянутся. И трещина та, наверняка, где-нибудь с этим зубатым коридором встречается.

Тимкины слова немного успокоили. Зашевелился Шурка, встал на ноги Петька. А Таня вдруг захотела есть, она пошмыгала носом и спросила:

— Тимка, это от тебя, что ли, копченым пахнет?

— От меня, — ответил бодро Тимка. — Я, как по лез сюда, по кусочку всем захватил. Вот они на камнях лежат.

— Я, мальчишки, проголодалась, просто умираю.

Тимка, зашарил рукой по камням.

— Петька, а тебе дать?

Петька не ответил.

— Ты здесь, Петька?

— Здесь.

— А чего молчишь?

— Мясо надо припасти. Сейчас съедим только один кусочек, а остальные будем тянуть до последнего.

— Понятно, Петька, — опять очень бодро ответил Тимка.

Тимка откусил мясо и подал Тане. Она откусила и подала Шурке.

— На, Шурка, кусай. Только осторожней, там с одного края острая косточка.

Шурка оттолкнул Танину руку:

— Не буду.

— Почему?

— Не буду, и все!

— Почему, Шурка?

— Сказано — не буду, и не приставайте!

— Ешь!

— Я предатель, — Шурка зарыдал. — Не буду я есть. Я лучше первым умру от голода…

Шурку успокаивали долго. Наконец он вытер слезы, оторвал от куска какую-то жилку и стал жевать. Когда третий раз подошла Танина очередь, она взяла кусок мяса и сердито сказала:

— Петька, почему ты не укусил ни разу?

— Тимка тоже не кусает.

— Я там, наверху, большой кусок съел, — ответил Тимка.

Когда мясо доели, Тимка обглоданную косточку положил в карман. «Пригодится на похлебку», — подумал он.

Потом мальчишки определяли по стрелке компаса направление.

Держать вертикально иголку было неудобно. Стрелка долго прыгала и вращалась. Светилось в темноте острие, покрытое фосфором. Зубатая щель шла прямо на юг.

— Хорошо, если она повстречается с тем коридором, в который ты, Тимка, лазил, — с надеждой сказала Таня.

— Куда же ей деться, — ответил Шурка.

— Ну что, пойдем, — Петька загремел котелком, — попробуем пролезть.

Тяжелый капкан решили с собой не тащить. Взялись друг за друга и, щупая ногами землю, как слепые, пошли в обход бездонного колодца. Огня не зажигали. Тимка экономил бензин. Петька вдруг отцепился:

— Ждите меня здесь, сейчас вернусь.

Зашаркали шаги, брякнуло железо.

— Петька, ты где? — спросила Таня.

Опять загремело железо, щелкнул рычажок капкана.

— Здесь я, сейчас Вислоухому гостинец оставлю, — донеслось из засыпанного хода.