Секрет Сабины Шпильрайн
Шрифт:
«А велосипед какой - красный трехколесный?»
«Ну да, - закивала Ирка, - красный трехколесный». И я поняла, что мне конец.
Ирка убежала, огорченная. Мне пришлось пообещать, что в следующий раз я обязательно приду к ним, когда няня Даша нажарит блинчиков с мясом. Я пообещала, хоть знала, что не приду к ним никогда. Сабина заперла дверь и вернулась ко мне:
«Значит, ты в тот день пошла на Пушкинскую восемьдесят три и увидела ее брата Митьку на своем велосипеде. Или тебе это приснилось?»
«Я же сказала, что приснилось!» - сказала я твердо, хоть знала, что она мне не верит.
«Почему же ты вернулась вся исцарапанная? Ты поцарапалась во сне?»
На это мне оставалось
«Ну, поскандалила и хватит. Теперь расскажи мне все спокойно и по порядку».
И я ей все рассказала, спокойно и по порядку – и про маму с папой, и про маму Валю с папой Лешей, и про то, как я стала Столярова, и как Митенька ехал на меня на красном велосипеде, и как Ирка с няней Дашей искали меня в кустах, и как шофер Коля привез Ирку в нашу школу и мы с ней подружились. И когда я кончила рассказывать, я утерла сопли правой рукой.
5.
Жизнь пошла почти спокойная. Мама Валя, наконец, поверила в Сабину, Павел Наумович опять уехал к себе в Краснодар, где у него, вроде бы, была другая жена, на которой он женился, пока Сабина моталась по заграницам, вместо того, чтобы ехать к мужу. За это упрекала ее Рената, когда сердилась на мать, а сердилась она все чаще и чаще. Ева утешала Сабину, что Рената сердится от огорчения за свою грустную жизнь, которая, по ее словам, пропадает даром.
Она могла бы быть концертирующей (шикарное новое слово!) пианисткой, а не бренчать ерунду на детских утренниках. Сабина жаловалась мне: «Она права, бедная моя девочка. Но при чем тут я?»
После того, как я открыла Сабине всю правду о себе, она дружила со мной больше, чем со своими дочками. Наверно потому, что я не играла ни на скрипке, ни на пианино, а целые дни сидела рядом с ней и училась всему, чему она хотела меня научить. А они ничему не хотели у нее учиться – им казалось, что она испортила им жизнь: зачем она столько лет провела заграницей и зачем вернулась в Россию? А мне она жизнь только исправила, и я ей рассказывала все, что со мной случалось.
Главной моей заботой стала Ирка Краско, которая ни на шаг от меня не отходила ни на одной переменке. Я уже догадалась, что ей очень одиноко в нашей роскошной квартире, - еще бы, целый день торчать там с глупой няней Дашей и с глупым толстым Митенькой! Ее никуда не выпускали без шофера Коли, а она никуда не хотела с ним ездить - она была уверена, что он за ней шпионит. Может, это ей казалось от бесконечных книжек, которые она с тоски читала без перерыва, а может, он и вправду за ней шпионил? Ведь странно, что его оставили возить Иркиного папу, после того, как он много лет возил моего. Может, он и за нашими папами шпионил?
Самое ужасное, что Ирка все время хотела заманить меня к себе - поиграть и пообедать, чтобы ей было не так одиноко. Я боялась, что в конце концов она настоит на своем: я уже перебрала все предлоги и болезни и не знала, что бы еще придумать. Но случилось неожиданное и ужасное. Сразу после зимних каникул Ирка перестала приходить в школу. Сначала я подумала, что она простудилась, но когда ее не было целую неделю, я попросила Сабину съездить со мной на Пушкинскую и выяснить, куда делась Ирка.
Сабина придумала какой-то хитрый вопрос, который она задаст няне Даше, когда та откроет дверь, и пошла вверх по лестнице. А я осталась ждать ее в парке на той самой скамейке, на которой я ждала маму Валю, когда она еще была моей тетей по фамилии
Палей. Сабина вернулась очень быстро и поманила меня издали: «Пошли отсюда скорей!» У меня сердце сжалось, сама не знаю, почему, и я припустила за Сабиной, которая быстрым шагом, почти бегом, уходила в глубину парка. Дойдя до фонтана, она села на покрытую снегом скамейку, и я увидела, как она запыхалась, прямо чуть не задохнулась.«Куда мы идем?» - спросила я.
«Разве ты не знаешь, что через парк можно дойти почти до самого нашего дома? Впрочем, откуда тебе знать? Ты ведь ни разу тут не ходила».
«Сабина, при чем тут парк? Что ты узнала про Ирку?»
«Линочка, ты уже большая девочка, ты можешь выслушать меня без фокусов? Чтобы никаких молчанок и онемевших рук?».
Я похолодела до самого желудка: «Я постараюсь, но скажи мне правду - что случилось с Иркой?»
«Дверь квартиры семьи Краско опечатана».
«Что значит – опечатана?»
«Это значит, что на нее наклеена желтая лента, на которой висит большая красная печать».
«А где Ирка, Митенька и няня Даша? Их запечатали внутри?»
«Я не знаю, где они. Но вряд ли внутри».
И тут до меня дошло - с Иркиными родителями случилось то же ужасное, что и с моими. Они пропали навсегда, и никто их больше не увидит. Может, Ирку с Митенькой увезла какая-нибудь тетя Валя, а может, и нет. Что же с ней тогда будет? И мне стало стыдно, что я не пошла к Ирке в гости, хоть она меня так зазывала. Скамейка подо мной была ледяная, но я не могла с нее встать, я как бы к ней примерзла. Я начала дрожать, то ли от холода, то ли от жалости к Ирке, и тогда Сабина обняла меня и тесно прижала к себе: «Тише, тише, доченька, успокойся. Тебе пора привыкать к этой жизни».
Она так и сказала «доченька», и я вдруг поняла, что рядом с ней я могу не так сильно тосковать о своей пропавшей маме. И мне стало легче и теплей. Мы поднялись с ледяной скамейки и, держась за руки, медленно пошли домой по ледяной дорожке. Я шла и думала, кому теперь достанется мой красный велосипед?
6.
Ирка исчезла и больше не появилась. Никто ничего о ней не знал, и в школе ее не упоминали, будто она никогда там не училась. Правда, в газетах написали, что секретарь нашего аткома Андрей Краско оказался враг народа и немецкий шпион. Я, конечно, сама газет не читала, но мне рассказала об этом Сабина. Я только удивилась, как Иркин папа мог быть немецкий шпион, если Ирка ни слова не знала по-немецки - она ведь ничего не поняла, когда я попросила Сабину меня с ней не отпускать. Без Ирки мне в школе стало одиноко, я даже не понимала раньше, как хорошо, когда у тебя есть подруга. Но зато теперь я уже не боюсь ни няню Дашу, ни шофера Колю - они тоже куда-то пропали, может быть, катаются вместе на моем велосипеде.
У нас в квартире приятная новость - Рената уезжает в Москву насовсем. Весной она ездила в Москву два раза, играла там на пианино, которое она называет рояль, и, наконец, кто-то пригласил ее работать в московской мелормонии - я не уверена, что это правильное название, но что-то похожее. Я не очень поняла, кем она будет там работать, похоже, она будет играть на пианино, которое она называет рояль, когда кто-то другой, более важный, будет играть на скрипке.
Сабина говорит, что она немножко радуется и немножко огорчается, а мне кажется, что она больше радуется, чем огорчается, потому что она устала от бесконечных Ренатиных скандалов и истерик. А я просто рада – Рената почему-то страшно меня не взлюбила и вечно упрекала Сабину за ее заботы обо мне. По-настоящему огорчается только Ева, которой не с кем будет теперь играть дуэтом. Но Рената обещает и Еву забрать в Москву, когда она немного подрастет.