Секрет Жермены
Шрифт:
Но ее продолжали поливать как только что сделанного снеговика.
Жермена ослабела, потеряла способность бороться и наконец упала.
Жозефина повесила шланг на место и ухватила добычу за ноги, с профессиональной ловкостью связала их, а Катрина столь же быстро и умело охватила полотенцем руки поверженной, что совершенно лишило ее возможности двигаться.
После этого Жермену кулем оттащили в соседнюю комнату, сорвали одежду и принялись растирать тело волосяными перчатками.
Процедура подействовала, и Жермена очнулась. Она увидела себя совершенно обнаженной в руках чужих и противных женщин,
Все в Жермене взбунтовалось. Она сжалась в своих путах, пытаясь укрыть самое интимное, и зарыдала от стыда и гнева, бормоча сквозь слезы:
– Какая подлость… Так поступать со мной!..
Жозефина, более словоохотливая, чем напарница, взялась ее уговаривать. Она, казалось, совсем не сердилась за разорванное ухо и говорила ей как раскапризничавшемуся ребенку или больному, не отвечающему за свои, поступки:
– Успокойтесь, миленькая, мы ведь для вашего блага стараемся, будьте умненькая, и мы будем хорошо вас лечить…
И очень осторожно, с необыкновенной ловкостью, надела на Жермену смирительную рубашку и привязала спеленатую к кровати.
А Жермена, совершенно пришибленная, побежденная, уговаривала дрожащим голосом:
– Меня не надо лечить… Я не больна…
– О нет, вы больны!
– Нет же! Вы ошибаетесь! Я пришла повидать Маркизетту, которая, мне сказали, находится здесь.
– Маркизетту… Вы ее увидите… Немного позднее.
– Вы мне все-таки скажите, где я нахожусь и почему со мной так обращаются?
– Вы в лечебнице доктора Кастане. И мы поливали вас холодным душем и надели смирительную рубашку, потому что вы – душевнобольная, почти такая же, как Маркизетта. Та и вовсе без ума.
У Жермены в глазах потемнело. Но она еще не осознала всего ужаса своего положения, думала, будто произошла какая-то ошибка, скоро все выяснится, и попробовала спокойно поговорить с санитаркой, доказать, что вполне здорова и ее надо выпустить.
– Я не знаю этого доктора… У меня нет никакой надобности здесь лечиться… Я совсем не умалишенная… Пусть пошлют кого-нибудь ко мне домой, пусть спросят тех, кто меня знает… моих сестер… моих друзей… моих слуг… Все подтвердят, что я в полном рассудке… Я приехала сюда одна… на извозчике… отпустила его на углу улицы Рибейра… явилась сюда как посетительница… Послушайте меня… Разве я говорю как сумасшедшая? Скажите мне по чести. Конечно, я не безумная…
Женщины слушали снисходительно, как человека в бредовом состоянии.
Наконец Жозефина серьезно изрекла – то ли Жермене, то ли своей напарнице или же самой себе:
– Знаем, старая песня, все они так говорят… если им верить, получится, что здесь сумасшедшие – только доктор да те, кто служит… Бедная женщина, жаль ее, она такая красивая! Даст Бог, ее тут вылечат.
ГЛАВА 10
Жермена провела ужасный вечер. Совершенно беспомощная, привязанная к койке, понимая, что ее заперли в больнице для умалишенных, где обходятся одинаково как с несчастными помешанными, так и с жертвами личной мести, попадающими в подобные места не столь уж редко.
Она спрашивала себя, кто устроил эту ловушку, и мрачная личность Мондье вставала в ее воображении.
Виновником мог быть только он, и никто другой. Один он, против кого
она начала борьбу не на жизнь, а на смерть, был в состоянии прибегнуть к такому чудовищному средству и проделать все это столь хитро, продуманно до мелочей и безошибочно.К тому же она видела тесную связь между заточением здесь и ограблением квартиры позапрошлой ночью. И, несмотря на ее мужество, Жермене делалось страшнее и страшнее.
Одна из стороживших постоянно находилась при ней.
Это была Жозефина, та, кому от мнимой больной так досталось, но сиделка словно не помнила об этом и относилась к молодой красавице с грубоватой снисходительностью и терпеливостью ухаживающей за человеком, что постоянно бредит и не может отвечать за свои поступки.
Она постоянно твердила Жермене:
– Не волнуйтесь, моя милая, вы этим только вредите себе и вынудите опять обливать водой. Не волнуйтесь, говорю, вас будут хорошо лечить, вы скоро придете в себя, вас скоро пустят гулять в саду вместе со всеми, а затем вы поправитесь окончательно и уедете домой.
Видя, что Жозефина искренне считает ее помешанной, Жермена решила сделать вид, что следует ее предписаниям и советам.
Слова: «Скоро вас пустят гулять в парке» – особенно привлекли ее внимание.
Значит, с нее снимут путы и смирительную рубашку, она будет относительно свободной, она встретится с Маркизеттой, невольной виновницей ее заточения…
Понимая, что сделает ошибку, если будет совершенно безвольно, не спрашивая ни о чем, подчиняться требованиям, она иногда просила о чем-нибудь, но всегда старалась, чтобы просьбы были разумными, умеренными, не походили на капризы.
– Только не обливайте меня… это больно, перехватывает дыханье…
– А вы будете умницей?
– Да, и снимите, пожалуйста, с меня эту рубашку, в ней я не могу двигать руками, даже повернуться.
– Знаю, знаю, милочка, снимем, наверное, завтра, после визита доктора.
– Но как же я смогу до этого времени есть?
– Покормлю, покормлю… как ребеночка.
– Я не засну такая вот спеленатая, право, я буду только мучиться, волноваться.
– Дам успокоительного, оно отлично действует против возбуждения, и вас не оставят одну, ночью рядом будет дежурить Катрина.
– Мне бы хотелось, чтобы это были вы, – польстила Жермена, сознавая, что идет по правильному пути. Она не ошиблась, грубая на вид женщина была растрогана.
– Очень мило… Раз вам так угодно, я принесу сюда мою раскладную койку… – Толстая баба подумала: «Она, конечно, чокнутая, но, кажется, не очень сильно». И выразилась с грубоватым добродушием:
– Держу пари, что вы пережили большое горе… какой-то удар, и он пришелся вам по голове…
– Да, случались всякие неприятности… Я вам после, если хотите, расскажу…
– Конечно, моя кошечка, вы поделитесь своими историями… Здесь все друг с другом откровенны.
– А вы снимете с меня эту одежду?.. Кажется, ее называют смирительной рубашкой… Для сумасшедших… А?
– Да, но я уже сказала, что только после того, как вас осмотрит доктор.
– А кто он? Как его зовут хотя бы?
– Главный у нас – месье Кастане.
– А… – сказала Жермена и подумала, что это имя ей чем-то памятно.
Инстинктивно Жермена поняла, как надо себя вести в этом доме.