Секрет

— Еще хоть раз увижу, что ты ее трогаешь – сломаю тебе нос, - без угроз говорю я. А какие тут угрозы, если это просто констатация факта. – И пару ребер. И может еще что-нибудь, если очень сильно оборзеешь. Это понятно?

— Что, совсем с бабами напряг? – хамит пацан.

Антон, вспомни о том, что детей обижать нельзя и что он, вроде как, собирался провести Таню домой. То есть не такой уж конченный урод.

— Таня – со мной, я ее «папик», а еще я ее, ««мужик», старик», «дедка» и даже «репка». Это тоже понятно или растолковать?

Протягиваю ладонь для рукопожатия.

Я уже не в том возрасте, чтобы бить мальчишку за длинный язык.

Но я как раз в том возрасте, когда могу запросто, практически не напрягаясь, поставить его на место.

Рожа у пацана вытягивается в тот момент, когда я сильно, до хруста его суставов, сжимаю пальцы на его ладони, и продолжаю сдавливать, хоть ему уже явно хватит. Но раз уж эта Птица не смогла вовремя закрыть рот…

— Надеюсь, пацан, у тебя и левая рука хорошо работает, иначе с недельку придется дрочить в матрас, - говорю ему на прощанье и возвращаюсь в машину.

Пока Туман рассказывает, что случилось с ее телефоном и показывает перебинтованную ногу, я перевожу дух. Успокаиваю себя ритмичным постукиванием больших пальцев по рулю, жестко ставлю мозги на место, но ничего не получается.

Мне не нравится, что она вот так внезапно может исчезнуть, а я понятия не буду иметь, где она и что с ней. Не нравится, что она постоянно падает, не нравится, что ей больно. Не нравится, что хочется разнести на щепки каток и выбросить ее коньки на луну. Меня это цепляет где-то в таком месте, о существовании которого я и не догадывался.

И единственная причина, по которой я это не делаю – и каток, и коньки важны для моей малышки.

— Ты… волновался? – Туман медленно и осторожно сжимает обе ладони на моем локте.

Я нервно смеюсь.

— Туман, я эгоистичная скотина, но сегодня ты должна остаться со мной.

Она широко улыбается, показывая свои белые зубки без скобок.

— Хочешь попробовать меня… без брекетов? – Она уже вовсю строит мне глазки.

Тянусь к ней как будто с намерением поцеловать, но в последний момент останавливаюсь и просто смотрю на ее закрытые глаза и приоткрытые губы.

Чтобы я делал, если бы с ней что-то случилось?

— Нет, малышка, просто хочу обнимать тебя всю ночь. Я реально пиздец, как испугался.

Другого слова, чтобы описать мое состояние в те часы, просто нет.

Туман отстегивает ремень безопасности, подвигается ко мне и, потираясь макушкой о мой подбородок издает выразительное и громкое:

— Мурррррр…

*******

Я не буду ей говорить, что вот это ее… мурчание… - это какая-то странная смесь успокоительного и виагры для меня. Мгновенно успокаивает и толкает мысли сильно ниже пояса. Не буду, но когда-нибудь обязательно дам понять, потому что хочу, чтобы она сделала так еще раз. Много раз.

Пока Таня звонит бабушке и договаривается с ней о том, что сегодня она «останется» у нее, я пытаюсь задушить голос совести, который буквально орет, что так делать нельзя, потому что на сегодня и так нарушены все правила нашей конспирации. Хотя, кого я обманываю? То, как мы с ней прячем наши отношения достойно отдельной главы в пособие для начинающих шпионов. Главы под названием «Не делайте так».

— Мне нужно будет заехать домой, - немного виновато говорит Туман. – Сказать родителям, я же без телефона теперь, нужно все объяснить и сказать, чтобы не волновались.

Примерно через сорок минут уже стою на привычном месте под деревом, курю и пытаюсь решить, куда деть желание забить на девять дней, когда она ляжет в мою постель. Это был чистый импульс, а со мной уже давным-давно не случалось ничего непредсказуемого и незапланированного. Все попытки мозга предлагать творить безумства, я благополучно посылал известным маршрутом и делал только то, на что был согласен в здравом уме и крепкой памяти.

Хотя нужно быть честным с собой: Туман и есть один большой импульс. Оголенный провод моей жизни, который лежит на виду и постоянно бьет током. А я, вместо того, чтобы материться и вызывать электрика, веду себя как та холостячка из анекдота: «Вчера изнасиловали, сегодня изнасиловали, завтра опять через эту подворотню пойду…»

Таня появляется через десять минут: с улыбкой во все лицо и проклятой хромотой.

— Ой, - пищит малышка, когда я беру ее на руки и несу к машине. – Знаешь, что, Антон?

— Жду, когда ты скажешь, - пытаясь сохранить непроницаемый вид, возвращаю вопрос.

— Меня никто еще на руках не носил. Никогда-никогда. Ни разу. Папины плечи в пять лет не считаются.

— И как ощущения, Туман?

Она обнимает меня за шею, прячет лицо в воротник моего пальто и просто громко счастливо вздыхает. Задача «не трогать малышку еще девять дней» только что превратилась в блокбастер «Миссия невыполнима».

— А у меня завтра нет первой пары, - говорит Таня, когда я усаживаю ее на сиденье и задерживаюсь, чтобы она подольше подержала руки на моей шее.

— И? – Я знаю, куда она клонит, но пусть скажет сама.

— Можно на часик дольше валяться в постели…

— А у меня завтра ни минуты свободного времени, - подстраиваясь под ее тон, отвечаю я.

— Ни минуты? – огорчается она, и я отрицательно мотаю головой.

— Ни секундочки? – не сдается Туман.

— Секундочка, пожалуй, найдется.

Она трется кончиком носа о мою щеку и каким-то другим голосом, которым я раньше никогда у нее не слышал, шепчет:

— Я соскучилась по твоим колючкам, Дым.

Глава двадцатая: Таня

Это прозвучит как бред сумасшедшей, но я благодарна телефону, что он сломался и запустил цепочку событий, которая привела к тому, что в эту секунду я переступаю порог квартиры Моего Мужчины.

Мы поворачиваемся друг к другу лицами. Антон с хмурым видом расстегивает мое пальто, и я не могу удержаться: надуваю щеки, корча серьезную даму и тянусь к его пуговицам.

— У тебя такое лицо, как будто ты раздеваешь Статую свободы, - говорю голосом профессора с кафедры.

Он вздергивает бровь, спускает пальто по моим плечам и нам обоим прямо сейчас вообще все равно, что оно падает прямо на пол.

— Кто-то прямо сверкает от счастья, да? – Мистер Фантастика скользит ладонью по моей талии, опускает пальцы на бедро.

Тянусь к нему в руки, прижимаюсь сразу вся.

— Кто-то просто счастливая. – Второй раз за день голос подводит меня. Я хочу сказать это с игривой непринужденной интонацией, но получается как-то тихо, словно у меня в горле пушистый шарик от пинг-понга, и он пропускает ровно столько звука, чтобы было слышно хоть что-то. Даже пытаюсь откашляться, но ничего не получается. – У меня что-то с голосом, Дым…