Секрет

— Привет, - широко улыбается моя малышка. – Я соску…

Обнимаю ее ладонями за шею и целую. Жадно, сильно, как будто весь мой кислород – в ее легких. Слизываю ее удивленный стон языком, придвигаюсь так близко, что собственные ребра просят пощады. Я такой голодный до нее. Совершенно ненормально хочу этот рот: губами, языком, кожей. Хочу, чтобы сегодня она целовала меня, чтобы оставила на мне кровоподтеки своих еще не очень умелых поцелуев.

— Антон… - Даже мое имя Туман произносит так, что хоть сейчас тащи ее в кровать. – Я соскучилась по тебе. Ты мне каждую ночь снился.

«А я о тебе уже тебе уже двое суток думаю, не переставая…»

Но вместо слов я снова ее целую, стираю ее рваными влажными вздохами все свои сомнения.

Не отпущу.

Не смогу.

Я дам нам шанс. Месяц? Два месяца?

И если ничего не расклеится, сам пойду к Туманову и скажу, что забираю его дочку себе. Даже если он пошлет меня на хуй и, в принципе, будет в чем-то даже прав.

— У меня колени подгибаются, когда ты так целуешь, мой Мистер Фантастика…

— Хочу целовать тебя всю, - говорю я, прикусывая уголок ее рта. – И между ног языком…

Совсем сдурел.

Малышка вздыхает – и шарики улетают в небо из ее ослабевших пальцев.

*******

Мы еще долго целуемся на этом крыльце. И не только целуемся: обнимаем друг друга, просто стоим, дыша друг другу в губы. И мне не хочется никуда спешить, хоть валит густой снег, и я чувствую, как стремительно замерзает затылок.

— Мои родители… - начинает Туман, но я притормаживаю ее на прямо на пороге этого разговора.

— Малышка, об этом мы поговорим потом. – Стряхиваю снежинки с ушей на ее шапке и самого, как идиота, тянет улыбаться от того, как она немного морщится, когда снег сыпется прямо ей на нос. – Поехали.

Таня забирается в машину и поудобнее устраивает цветок на коленях, как будто речь идет об инопланетянине, которого ей вручили в качестве бесценного подарка. Не выдерживаю и все-таки спрашиваю, что это за чудо в горшке.

— Орхидея фаленопсис, - деловито говорит Таня, осторожно просовывает руку в прозрачный целлофан и гладит фиолетово-чернильные лепестки. – У меня их много.

— Выглядит странно, - озвучиваю свои мысли.

И всю дорогу до дома слушаю о том, как содержать орхидеи в домашних условиях, как их нужно правильно опрыскивать, как пересаживать и как сделать так, чтобы цветам было комфортно в совсем не комфортных для них, далеких от тропических, условиях. Кажется, она может болтать об этом часами, гораздо больше, чем длится дорога до моего дома, но я просто слушаю и мне интересно. Наверное, с не меньшим бы интересом слушал от нее даже теорию квантовой вероятности.

Таня осторожно переступает порог моей квартиры, как будто ждет какой-то подвох, и мне даже жаль, что это настороженное выражение лица и хитрый взгляд пропадут зря, но никакого выпрыгивающего из-за угла сюрприза я не приготовил.

— Давай своего монстра, - забираю у Туман горшок и ставлю его на тумбу в прихожей, а потом помогаю раздеться.

По случаю праздника на ней пушистый белый свитер в облипку и я замечаю под тонкой вязкой черный силуэт бюстгальтера. И то, как Таня пятится к двери, буквально прилипает к ней спиной, словно ноги отказались ее слушаться, и в каком-то непонятном мне приступе смущения пытается прикрыться руками. Выразительно выгибаю бровь – и ее руки безвольно опадают вдоль тела.

У нас впереди целый вечер и вся ночь, и спешить совершенно некуда, поэтому я позволяю себе минутную слабость, которая накатывает слишком стремительно, чтобы я успел подготовить хотя бы один здравый аргумент «против».

В конце концов, чем больше я распалю сейчас свою малышку, тем больше она расслабится в постели. Поверить не могу, что я все-таки выдержал эти двадцать дней, хоть потребность нарушить запрет возникала каждый раз, когда мы с малышкой оказывались наедине.

Я выдержал эти двадцать дней ради нас. Не потому что испытываю удовольствия от самоистязания и уж точно не из-за отсутствия желания иметь нормальный секс. Я давал Тане шанс передумать, увидеть меня трезвым взглядом и понять, что, возможно, ровесник подходит ей больше. Давал шанс уйти, чтобы она не жалела, что, поддавшись импульсу, отдала свою девственность совсем не тому парню.

Глядя на то, как тонкий свитер натягивается под напором ее твердеющих сосков, я почти уверен, что хрен бы куда ее отпустил.

— Дым… - несмело выдыхает мое прозвище, и я придвигаюсь к ней всем корпусом, опираюсь лбом в дверь у нее возле уха.

Рука сама поднимается вверх, указательный палец неторопливо очерчивает тугую вершинку поверх одежды. Туман пытается повернуться ко мне, тянется для поцелуя, но я выразительно толкаю ее от себя, заставляю смотреть вверх, показать мне свою тонкую шею и дрожащую под светлой кожей натянутую струну вены.

— Когда ты сегодня будешь совсем голая в моей постели… - Я еще не сказал ничего такого, но моя малышка перебирает ногами и трет коленями. – Я обязательно возьму в рот твои соски.

Она стонет – тихо, сладко, невинно и порочно одновременно.

— Прикушу их зубами…

Туман втягивает живот, шепчет, словно заклинание, мое имя.

— И буду сосать до тех пор, пока ты не кончишь только от этой ласки.

Она срывается: я теряю момент, когда перестаю контролировать ее жесты, и малышка едва не врезается в меня, пытается обнять. К счастью, на этот раз я ловлю ее руки и выдерживаю расстояние между нами. Малышка зло топает пятками, а меня все это невероятно заводит и веселит одновременно.

— Ты моя маленькая злюка, - улыбаюсь прямо в ее бледное от негодования, и, одновременно, пылающее от возбуждения лицо. – Сначала распаковывать подарки. Потом ужин, потом все остальное… может быть.

Она издает такой боевой звук, что я поражаюсь, как до сих пор не оглох от собственного хохота.

Глава тридцать третья: Таня

Этот мужчина совершенно невыносим.

И невыносимо совершенен.

И еще он просто офигенный красавчик, особенно когда хохочет. Его строгому хищному взгляду невозможно сопротивляться, но его улыбка – она из разряда «увидь раз – и умри, потому что ничего красивее ты все равно больше не увидишь».

Так что, пока я шумно раздуваю ноздри от возмущения, мой Мистер Фантастика буквально балует меня эмоциями, которых я раньше почти не видела на его лице. Ради этого я даже нарочно сделаю вид, что все еще злюсь.

Потом мой Антон говорит о подарках, а я думаю, что самый свой лучший подарок я и так уже получила. Жалко только, что его нельзя спрятать в коробку и заложить между страниц любимой книги. Потому что наша цивилизация еще не достигла того пика развития, на котором по нажатию одной кнопки можно оцифровать поцелуй и держать его где-то на внутреннем информационном носителе, чтобы по желанию включать – и чувствовать снова, и снова, и снова…

Но тот поцелуй на крыльце – он идеальный, настоящий и убийственно приятный.

— Хватит смотреть на меня, как кошка на сливки, - подразнивает Мой Мужчина, даже не скрывая, что безумно доволен своей выходкой минуту назад.

Но, к счастью, мне не нужно заканчивать специальный институт или проходить курсы, чтобы отплатить ему тем же. И то, что Антон держит меня на расстоянии, совсем его не спасет.

Поворачиваюсь к нему спиной, делая вид, что сдалась и собираюсь пойти в ванну, чтобы помыть руки. Делаю пару шагов… и берусь за пуговицу на джинсах. Расстегиваю ее, медленно опускаю язычок «молнии» вниз и, нарочно неторопливо виляя бедрами, стаскиваю штаны на пол. На мне тот самый комплект в горошек, фото которого я отправила Дыму пару дней назад. Мне жутко стыдно, что трусики в нем настолько крохотные и вид сзади прикрыт только лаконичным треугольником ткани, но судорожный вздох мне в спину придает смелости и уверенности, что я на правильном пути.