Секретные расследования КГБ

– Только обещай, убивец, что детей увезёшь отсюда.

Старушечья рука неожиданно сильно схватила его за запястье.

– Обещай! – Исступлённо закричала ведьма и расплакалась.

С фотографии на капитана смотрела счастливая семья; двое, статный мужчина в военной форме и сединой на висках и женщина с лицом, сияющим строгой спокойной красотой, сидели на той самой скамейке, на которой замерла старуха, подле них, опёршись спиной о колени и скрестив ноги, расположилась молодая и необычайно красивая девушка с открытой доброй улыбкой. Она держала двух близнецов, закутанных в пелёнки, девочку повязали бантиком.

Акулов убрал чужую руку с запястья. В слепой старухе с трудом проглядывала та женщина с фотографии. Он оглянулся на дверь – в узкой щёлочке блестели глаза. Капитан убрал клинок и сел рядом на скамейку. Поспешив с выводами, он едва не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Внуки? – хрипло спросил он.

– Да, – дрожащим голосом ответила бабка.

– Почему молчала?

– А вы, опричники, всегда без разбору бьёте.

– Я из КГБ.

– Названия разные, а суть одна.

Дети, увидев, что их бабушке ничего не угрожает, осмелели и вернулись в горницу. Они не отступали друг от друга ни на шаг. Акулов махнул рукой, и они бросились обнимать бабулю.

– Имя у тебя есть?

– Анна.

– Как же… так, Анна? – Капитан обвёл руками грязную и бедную на мебель горницу.

– Так, Шурики мои, – строго сказала бабка. – Затопите печку, а нам с дядей потолковать надо. Нечего тут уши греть!

Александр и Александра отлипли от бабушки Ани и наперегонки бросились разжигать огонь в топке. Опасность миновала, и от звуков детского смеха горница преобразилась и словно ожила. Стала теплее и уютнее.

– Ведьма я, – заговорила женщина. – Но не из тех, что детей воруют да жаб разводят. Знахарка скорее. Умела с травами обращаться, сглаз отводить да погоду править, коли совсем туго становилось. Мать говорила, что у меня большой дар, но я не слушала. И так в жизни всё хорошо сложилось. Мужа повстречала, дочку родила, а она мне внуков. А я деревне помогала, чем могла. Пока…

Бабушка – так её теперь видел Акулов, бабушка, а не уродливая старуха, – резко замолчала. Губы её задрожали, но она собралась с духом и продолжила:

– Сначала война пришла, и муж погиб. Мне медаль прислали, да что с неё толку?! Но то мужская доля – Родину да нас защищать. А потом, после войны, когда ещё впроголодь жили, пришла старшая сестра. Судьба её ведьмовским даром обделила, и она, видать, мне этого так и не простила. Сгубила дочь мою, чтобы древний обряд провести. Не знаю, опричник, что за обряд, я о таком не слыхала. Поняла только, что германский он. Видать, на войне немцам прислуживала, там и нагляделась. Тёмный обряд это был, жертва была нужна. Кровный родственник, вот свою племяшку, мою дочь то бишь, и… В общем, опричник, не хватило мне сил ей помешать. Каждый день себя проклинаю, но старое не воротишь. Только и смогла, что обряд нарушить. Добавила в её варево порошок из пиявок, и сестра моя сгинула. По крайней мере, так мне показалось. Когда пришла в себя, она уже исчезла. А уж она не упустила бы случая позлорадствовать! Да только недавно снова объявилась. Молодая, как прежде. Я внуков сразу в детдом спрятала, но она и туда пролезла, змеюка! Когда комиссия с центра приехала, думала опеку помогут оформить да детей забрать… Не тут-то было. Я и в ногах у них лежала, а они всё своё твердят: езжай, мол, в райцентр, там все документы оформляй. Ежели б я с их бумажками злокозненными бегала, то давно бы внуки сгинули! Тьфу! Ох, вот и решила детей сама уводить отсюдова.

У Акулова внутри похолодело, и страх, что он всё же совершил ужасную ошибку, липкими щупальцами объял сердце.

– Анна, – хрипло прошептал он. – Если не ты стрыга, тогда кто?

Бабушка несколько долгих мгновений молчала, и в трёх словах выплеснула годами копившуюся злость:

– Моя сестра – Рита!

***

Из архивных книг настолько старых, что готовы были рассыпаться от одного прикосновения, Акулов почерпнул знания о монстрах и сверхъестественных сущностях, когда-либо встречавшиеся человеку. Он знал, что такое стрыга. Нежить, ущербная ведьма-упырица, пьющая жизненную силу людей в тщетной попытке сохранить свою, но зло всё равно извращало плоть и душу, и лишь юная, невинная жизнь позволяла принимать человеческий облик на короткие, счастливые мгновенья. Тварь, сделавшая деревню Звягинцево охотничьими угодьями, убивала подростков,потеряла чувство меры и осторожность. Стрыги прячутся под личинами безобидных старух или милых бабушек, которых, будучи в здравом уме, никто не заподозрит в ужасных убийствах. Это и погубило Акулова, он искал старуху, а не стрыгу, и он её нашёл. Обрывочные сведения из старых книг ослепили его, и своим приказом капитан отправил лейтенанта Медведеву в логово монстра. На верную смерть.

Голые изломанные ветки кустов нещадно секли лицо и руки капитана, он не обращал на боль внимание и изо всех сил бежал к чёрной громадине на окраине деревни. Старинную помещичью усадьбу посреди заброшенного сада превратили в детский дом. Луна, выглянув из-за облаков, серебрила ветки, покрытые пушистым инеем, воздух врывался в лёгкие и пах морозом и прошлогодней листвой. Тёмная, почти чёрная тропа вела ко входу.

Капитан вскочил на старое резное крыльцо, дёрнул дверь и ввалился внутрь. Он ожидал увидеть следы борьбы или кровь на обоях с детским рисунком, но ошибся. В холле стояла абсолютная, непроницаемая тишина, изредка прерываемая звуком падающих капель. Акулов надеялся, что это где-то капает кран, а не… О другом варианте он и думать боялся. По бокам расположились коридоры первого этажа с закрытыми дверями в разные кабинеты: музыкальный класс, столовая, кухня, класс труда. Похоже, все спальни находились этажом выше. Акулов прошёл мимо пустующего поста и поднялся по скрипучей деревянной лестнице. В первой же комнате за стеклянной дверью стоял десяток кроватей со спящими детьми.

«Эхо войны», – вспомнил слова Васюкова капитан. Многие отцы не вернулись с фронта, а какая-то тварь добралась до их детей.

Лунные лучи падали сквозь не зашторенное окно, и в их свете кожа на лицах детей казалась мёртвенно-бледной. Николай подошёл к одному и поднёс тыльную сторону ладони к носу. Он ощутил слабое едва тёплое дыхание, потряс мальчика за плечо, чтобы разбудить, но бесполезно. Морок сковал детей во сне.

Стрыга где-то здесь.

Капитан крался вдоль коридора, затёртый ковёр скрадывал его шаги, но гнилые доски чуть слышно скрипели, грозя его обнаружить. Акулов заглядывал в двери по обе стороны, и не находил ни следов стрыги, ни Медведевой. Только спящих мертвецким сном детей. Интуиция била в набат, что монстр здесь, монстр рядом! Оперативник чувствовал себя мышонком, который забрёл в логово хищной кошки.

Никого.

Акулов заглянул во все двери крыла, но есть ещё другое, и он повернул обратно. Проходя мимо комнаты, проверенной ранее, он вдруг увидел, что одна постель пуста. Николай точно помнил – всего минуту назад в ней спал ребёнок.

Неужели чудовище добралось до детей мимо него?

Капитан осторожно открыл дверь и услышал громкое отрывистое дыхание. Медленно заглянул за угол. Над кроватью мальчика лет тринадцати склонилась уродливая тварь, её кожа отливала зеленым, и походила на кожу трупа, месяц пролежавшего на дне запруды под слоем ила, раздувшаяся, потрескавшаяся от давления изнутри и сочащаяся старой кровью. Руки с длинными тонкими когтями держали голову мальчика повёрнутой, чтобы маленький рот с острыми зубами и узловатым, точно корень дерева, жалом мог легче добраться до шеи. Ужасный трупный запах забивал ноздри.

Это была стрыга.

Капитан нащупал клинок под шинелью и потянул за рукоять. Кинжал бесшумно оставил ножны и тускло блеснул в холодном лунном свете. Акулов впервые видел подобную тварь, до последнего не верил в чушь, какой пичкали в Управлении, но сейчас он своими глазами узрел доказательства существования потусторонних тварей. Тварей, для которых люди всего лишь пища. Клинок в руке дрожал от бешенства, от предвкушения схватки. Нужно пронзить сердце, и лучше момента, пока монстр занят, не будет. Ещё секунда, и уродливое жало вонзится в нежную кожу подростка.

Николай сделал рывок, и гнилая доска предательски хрустнула под его весом и проломилась. Чтобы не упасть, капитан схватился за спинку кровати, но этого мига стрыге оказалось достаточно, и она бросилась на него. Клинок, печально звеня, укатился, выбитый сильным ударом. Острые, словно сабли, когти вспороли рукав, и с запястья обильно закапала кровь.

Следующий удар стрыги Акулов заблокировал и пнул монстра в грудь. Странно, но она оказалась довольно лёгкой. Тварь отлетела, кувыркнулась и приземлилась на ноги, молниеносно атаковав снова. Удар! Ещё удар! Капитан пытался блокировать их, но каждый раз его кожу обжигали новые раны. Шинель пропиталась кровью. Стрыга, лёгкая и невысокая, с недюжинной силой махнула рукой, и он отлетел к стене между кроватей. Дерево жалобно хрустнуло, и Николай упал, хватая ртом воздух. Перед лицом что-то блеснуло. Сквозь красные круги он увидел клинок, потянулся к нему, но стрыга уже оказалась рядом. Сначала капитан почувствовал слабый толчок в живот, а затем накрыло цунами боли. Он завопил, но сквозь морок никто не услышал. Взглянул вниз, и увидел, что когти стрыги торчат из живота. Тварь насадила его, как свинью на вертел. И продолжала давить, пока не подняла его в воздух. Оперативник повис на её когтях, в отчаянии протягивая руку к клинку.