Секретный фронт

«Мыслю, следовательно существую, - припомнилась строчка из одной заумной книги в старорежимном оформлении. – Хорошо, если так. Но ведь шевелиться это другая задача. Какие ещё есть зацепки? Дышу? Тоже хорошо. В целом. А если не в целом… тяжело даже дышать, ёлы-палы! Как будто мешок с мукой сверху лежит. Надо собраться, приподняться, скинуть тяжесть. Руки-ноги, где вы?»

Руки отозвались, помогли, только это были не руки Никиты, а чьи-то ещё. Они быстро сдвинули в сторону слой тяжелого снега – или это была земля, Филин пока не понимал, ухватили крепко, до боли, и без всякого почтения или хотя бы осторожности вытянули из неведомого капкана.

Почувствовав свободу, Никита сделал вдох, втянул с воздухом земляные частицы и закашлялся.

– В рубашке родился капитан, - послышалось словно из какой-то железной трубы: со звонким многократным эхом. – Гимнастерка сгорела совсем, гляди. А на нем ни пузыря, ни ссадины. Опупеть какой счастливчик.

– Пупов не хватит за всех радоваться. Тут в одной воронке трое и все живы. Этот, правда, живее других, натюрлих.

– Чтоб у тебя язык отсох.

– А чего? Я могу и по-союзнически. Хочешь? О кей, ит из гуд.

– Ну и чего тут союзнического? Опять «гут» фашистский.

– Темнота! Не «гут», а «гуд». По-английски.

– Хрен редьки не слаще. Ты английский шпион, что ли? Враг народа?

– Пошёл ты! Гоу, май френд, в жопу! Это по-американски. Жаргон пролетариата Североамериканских Соединенных Штатов, так тебе понятно?

– Так бы сразу и сказал, а то орешь на всю деревню.

– Соображать надо!

– Надо же, какой грамотный! Чего ж ты не военврач?

– А ты чего?

– Я-то из крестьян, мне только в зоотехники, а тебе, городскому, самое то в медицину было бы. А ты фрицевскими «гут-капут-натюрлихами» башку забиваешь. Самому не противно, нет?

Филину надоело слушать никчемную перепалку санитаров… или кем там были его спасители… и он снова попытался шевельнуться, а заодно открыть глаза.

Они открылись, руки их протерли, по-детски, кулаками, но Филину показалось, что всё это сделал кто-то другой. Никита вспомнил как бабушка извлекла однажды острую щепку ему из глаза – языком, а он после этого долго ещё тер глаз, хотя больше ничего не мешало и не кололо. Остановиться и опустить руки не было сил. Хотелось тереть и тереть.

– Давай, капитан, умойся.

На лицо полилась вода и Филин только в этот момент понял, что не видел ничего, хотя глаза были открыты. Умывание не только помогло восстановить зрение, но ещё и взбодрило. Почти сразу вернулись ощущения и… чёрт! Лучше бы они не возвращались! Тело пронзила острая боль – от пяток, до макушки. Никита имел две нашивки за ранения и ему были знакомы эти ощущения. Только теперь казалось, что прострелено или сломано всё, каждая косточка!

– Кто?! – Неожиданно для себя прохрипел Филин.

– Я кто? – Один из санитаров усмехнулся. – Дед Пихто. А это моя бабка с автоматом.

– Отставить… шуточки… - язык шевелился медленно и трудно, будто бы во рту было полно просроченной вязкой сгущенки. – Кто… выжил… ещё?

– Ты молчи, капитан, - посоветовал второй санитар. – Вредно говорить. Контузия у тебя.

Филин попытался сфокусировать взгляд на бойцах. Получилось так себе. Во-первых, было не фонтан с освещением. Царили сумерки, не понять только вечерние или утренние. Во-вторых, перед глазами плавала какая-то муть. Увидел капитан лишь два человекоподобных мутных пятна зеленоватого оттенка.

– Воды…

Санитары подались вперед, затем назад и Никита почувствовал, что подаётся куда-то вместе с ними. Судя по внутренним ощущениям, его усадили.

Филин приготовился к новой болевой вспышке, но ничего такого не накатило. Тело оставалось непослушным, но боль исчезла, словно её и не было вовсе. Немного ломило в затылке, но это не в счёт.

Снова полилась вода. Чужая и в то же время (по факту) своя рука перехватила струйку и плеснула в глаза, а затем размазала воду по лицу. Ощущение холодной воды на лице сменилось новым – из внутренних уголков глаз по скулам потекло что-то теплое.

«Слезы или кровь?»

Филин опустил взгляд на руки. Крови не было.

«Значит, слезы. Хорошо. Точно живой. И не раненый, если верить бойцам. А что контузия… ерунда. Голова не болит, не кружится, тошноты нет… оглушило просто».

– Проморгался? – Один из санитаров склонился и внимательно посмотрел Никите в глаза. – Зрачки одинаковые, глаза не прыгают… слышь, Петрович. Нет у него контузии.

– Слышь, профессор, не тебе решать. Тащим его в санбат, там разберутся. Носилки раскладывай.

– Погоди ты… - первый санитар сунул Филину под нос флакон с чем-то едко пахнущим.

Никита невольно содрогнулся и отпрянул, но зелье подействовало. У капитана получилось резко и наконец-то глубоко вдохнуть, а в глазах прояснилось до вполне приличной четкости и прозрачности. И сумерки вроде бы немного отступили. Значит, всё-таки приближалось утро.

Филин увидел двух бойцов с белыми повязками на рукавах, увидел выжженную, местами ещё тлеющую землю, перевернутый искореженный «Виллис» и два обугленных трупа. Ещё три или четыре мертвых немца в поле зрения были не настолько обгоревшими, но все, как один без голов и конечностей. На одном из них, как на кочке сидел второй санитар.

А ещё Никита увидел лежащих на носилках Бадмаева и Васнецова. Подполковника как раз собирались уносить ещё два санитара. Взяли носилки они так, чтобы нести вперед головой, это обнадеживало.

– Бадмаич… - прохрипел Филин. – Слышишь меня? Живой?

– Дырка… нету, - тихо, но внятно ответил старшина. – Мало-мало… башка ударил.

– Молчите оба! – Приказал первый санитар.

– Наши где? – Филин поерзал, усаживаясь поудобнее.

Удивительно, только с каждой секундой он чувствовал себя всё лучше. Ему больше не требовалась помощь в виде понюшки нашатыря или умывания затхлой водой из солдатской фляжки. Противный звон в ушах становился всё тише, перед глазами больше не было мутной пелены, а тело вернулось хозяину почти целиком. Разве что левая рука всё ещё была слабовата и дрожала.

– Во, даёт, - проронил первый санитар, обращаясь ко второму. – Говорю же, нет у него контузии. Повезло в полный рост.

– Я задал вопрос, рядовой, - Филин добавил голосу строгости.

– Впереди, - санитар кивком указал в западном направлении. – Километра на три продвинулись. Там старая железная дорога и полустанок какой-то. Аккурат до него одним махом. А сейчас, наверное, ещё дальше ушли.

– Слышал, Бадмаич?

– Поезд смотреть надо важно. Эти чотгор-шулмас [5] и поезд вместе, - старшина обмяк, но не так, чтобы совсем, а просто выдохся.

5

Злые духи