Секреты обольщения

– Я называю эту студию «Утренний свет вдохновения», – сказал господин Оониси и резко развернулся ко мне.

От неожиданности я чуть не налетела на него и, не выдержав, прыснула.

Когда мы вошли в павильон, я увидела, что огромные окна от пола до потолка наполовину закрыты раздвижными перегородками сёдзи, обтянутыми бумагой нежно-розового цвета. Половина потолка была застеклена. Свет из-за этого казался мягким и приятным. Господин Оониси быстро отодвинул одну часть сёдзи, и свет, хлынувший из окна сквозь необыкновенно чистое стекло, упал на меня. Я невольно зажмурилась и отступила в тень.

– Нет, нет, Таня, – быстро проговорил господин Оониси, – вернись в это освещение. Я хочу посмотреть на тебя.

Я вновь зашла в полосу света и остановилась, выпрямившись и опустив руки.

– Прекрасно! – воскликнул господин Оониси, медленно обходя вокруг меня. – Ты возбуждаешь мою творческую страсть.

– Хорошо, что только творческую, – неожиданно заметил господин Кобаяси на русском.

Но господин Оониси не обратил на эту реплику никакого внимания.

– О! Я уже вижу несколько сюжетов! – громко сказал он. – Ты помнишь великое произведение великого Кавабаты Ясунари [15] «Замок спящих красавиц»? – спросил он, повернувшись к господину Кобаяси.

15

Кавабата, Ясунари (1899–1972) – японский писатель, автор новелл и рассказов, лауреат Нобелевской премии по литературе 1968 года.

– Конечно, – ответил тот. – Но на русский его не переводили, – добавил он, обратившись ко мне.

– Может, нашу очаровательную модель поместить рядом с дряхлым стариком? – продолжил господин Оониси. – Представляешь этот контраст?

– Удачная мысль, Рока! – тут же оживился господин Кобаяси. – Только где ты сейчас возьмешь такого старика? Не меня же ты имеешь в виду! – добавил он и рассмеялся, правда, несколько натянуто.

– Да что ты! – возмутился Рока. – Ты еще в силе, как крепкий дуб. А мне нужна именно дряхлость… засыхающего бамбука.

– Может, мне кто-нибудь объяснит? – встряла я.

– Замок спящих красавиц, – быстро начал говорить на русском господин Кобаяси, – это замок, в который могут приходить очень старые мужчины. Он населен прекрасными и юными девственницами. Их усыпляют до прихода клиента и раздевают донага. И старик может спать рядом с ними, прижимаясь к нежным телам, разглядывая их, но ему категорически запрещается делать что-нибудь недостойное.

«Хорошенькие фантазии у японских мужчин!» – подумала я.

Но после лекций Сайюри меня уже сложно было удивить.

– Таня, ты согласилась бы позировать обнаженной? – поинтересовался господин Оониси.

Я молча кивнула и увидела, как в его глазах появился фанатичный блеск. Он взял фотоаппарат с длинным и большим объективом и сделал несколько снимков.

– Такое лицо должно быть очень фотогенично, – бормотал он, меняя ракурс и вновь снимая.

– Ну, все! – вздохнул господин Кобаяси. – Понесло! Сейчас его не остановишь.

Господин Оониси спокойно скинул кимоно прямо на пол и, оставшись в одних джинсах, вновь уцепился за фотоаппарат.

– Отец моего садовника уже несколько раз позировал мне, – бормотал господин Оониси, продолжая фотографировать. – Ему больше девяноста. Надо бы его пригласить.

Он отошел от меня и кинулся к телефону в конце помещения. Через полчаса явился низенький старый японец с прилизанными седыми волосами, похожими на длинный серый мох, и с готовностью уставился на господина Оониси. Тот объяснил, что от него требуется. Старик невозмутимо разделся догола и опустился на невысокий подиум, застеленный яркими циновками.

Съемки длились больше четырех часов. Когда мы распрощались с господином Оониси, я чувствовала сильную усталость. Причем не столько физическую, сколько какое-то внутреннее опустошение. Словно из меня все соки высосали. Мелькнула мысль, что смысл «Замка спящих красавиц» возможно намного глубже, чем просто желание стариков спрятать свой стыд из-за того, что они спят с молодыми красавицами. Так мне объяснил суть этого произведения господин Кобаяси.

«Они просто подсасываются к молодой энергетике, как самые настоящие вампиры, только и всего, – решила я. – И этим, без сомнения, продлевают себе жизнь».

– Ты что-то побледнела, Танюша, – заботливо заметил господин Кобаяси, когда мы зашли в кафе перекусить.

– Устала, – тихо ответила я.

– А я хотел сводить тебя в Рёандзи.

– А что это? – равнодушно спросила я, поедая вкусные горячие пирожки со сладкой бобовой начинкой.

– Храм Покоящегося Дракона, – сказал господин Кобаяси. – Именно в этом монастыре находится знаменитый сухой сад.

– Сухой? – переспросила я, отпивая чай.

– Сад камней, – пояснил он. – Но если тебе неинтересно, то можем не посещать.

– Почему же? Если это такой знаменитый сад! Но, к моему стыду, я ничего про него не слышала, – ответила я.

Мы вышли из кафе и направились в сторону видневшихся в конце улицы пологих зеленых холмов. Довольно скоро мы оказались у входа в монастырь. Господин Кобаяси купил входные билеты, к которым прилагались какие-то листочки. Один из них он подал мне.

– Основные постулаты дзен, – коротко сказал он. – Их предлагают всем приходящим в этот храм. Может, тебе интересно?

Я взяла листочек и погрузилась в чтение. Вот что на нем было написано:

«Дзен – это религия без бога и Будды.

Дзен – это религия, в которой нет особого объекта поклонения.

Дзен – это религия, исповедуя которую человек обращен сам к себе.

Дзен – это религия глубокого познания собственной сущности.

Дзен – это религия, которая ищет путь к просветлению, а именно «путь к собственному сердцу».

Дзен – это религия, в которой главное – «ничто», состояние «не-я» и бесстрастная созерцательность.

Дзен – это религия, исповедуя которую говорят: «Я знаю лишь необходимое».

Дзен – это религия, исповедуя которую считают: «Любое место – не что иное, как страна Лотоса, любой человек может стать Буддой».

Дзен – это религия, в которой стать кем-то – это значит перестать им быть. Умереть – значит перестать быть тем, кем был.

Основа дзена – в отказе от жизни.

Смерть в дзене – это переход в другую форму существования».

Мы отправились на территорию монастыря. Рёандзи был окружен большим садом. Меня удивил его неухоженный вид. Но в этих диких зарослях была своя прелесть. Возле храма тускло блестел пруд Кёёти, заросший лотосами. Мы пошли мимо него по мощенной каменными плитами дорожке. И скоро оказались возле лестницы, которая привела нас к жилищу настоятеля. Я увидела, что посетители снимают обувь, и тоже скинула свои босоножки, с удовольствием ощутив босыми ступнями шершавую прохладу камней. Я подождала, пока господин Кобаяси снимет туфли. Потом мы вышли на опоясывающую здание веранду. Я оперлась на деревянные перила. Передо мной расстилалось небольшое пространство, ограниченное невысокой светлой стеной с какими-то разводами, напомнившими мне дождевые подтеки. Строгий прямоугольник, очерченный этой стеной, был засыпан мелкой беловатой галькой, разровненной какой-то машиной. Я почему-то подумала, что так разравнивают землю на пограничной полосе. Видела в каком-то фильме такие же ровные рядочки. Здесь рядочки шли вдоль всего прямоугольника. Его меньшие края оканчивались узкими поперечными полосами.