Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине

„М-Э“: Неужели рыночная экономика не несет ничего отрадного для читателя?

А.С.: Я этого не говорил. Рынок несет известное насыщение массового спроса. Прежде всего на художественную литературу. Вспомните, еще 5 лет назад невозможно было достать книги Булгакова, Гроссмана, Платонова, а сейчас они издаются ежегодно общими тиражами 10–15 миллионов экземпляров. Цена их на „черном“ рынке падает».

У нас все не как у людей, но некоторый прогресс наблюдается. В СССР не было профсоюза журналистов и исследовательского института по проблемам прессы. Правозащитник Сергей Григорьянц создал недавно независимый профсоюз журналистов. Центра изучения проблем средств массовой информации и коммуникации у нас и сегодня нет.

А вот научно-исследовательский институт книги у нас создали, подчинив его Государственному комитету СССР по делам печати. Интервью директора института, вышецитировавшегося доктора философских наук Анатолия Соловьева, представляет интерес как информация из первых рук (газета «Советская культура», 9.6.1990):

«В среде советской интеллигенции нередко встречаются люди, которые не чувствуют необходимости знать и культивировать идеи, принципы, идеалы, рожденные творчеством Гомера и Сократа, Соловьева и Флоренского, Бехтерева и А. Богданова, Платонова и Булгакова, Бухарина и Вавилова, Вернадского… Сегодня журналам и газетам приходится заново открывать для читателей многие имена. Небезынтересно знать, что из 86 лауреатов Нобелевской премии по литературе в центральных издательствах СССР никогда не публиковались (отдельной книгой) 25 человек.

— Считается, что у нас очень мощные личные и государственные собрания.

— Можно прозондировать проблему с точки зрения количества названий выпускаемой литературы. Как показывает статистика, количество изданий, как в зеркале, отражает периоды подъема или спада в духовной жизни. Рост приходится на период нэпа — с 1925 до 1931 года (от 32,3 тысячи до 54,6 тысячи) и годы хрущевской оттепели в 1955–1962 годах (от 54,7 тысячи до 79,1 тысячи). А резкий спад числа изданий приходится на годы нарастания сталинских репрессий — от 54,6 тысячи в 1931 году до 37,6 тысячи в 1937 году.

— А в годы перестройки?

— В 70-е годы мы в лучшем случае топтались на месте. Был, правда, отмечен и небольшой рост. Но затем книжную политику вплоть до настоящего времени определяло неуклонное медленное сползание. Вот цифры: 1985 г. — 84 тысячи наименований в год, 1986-м — 83,5, 1987-м — 83,0, 1988-м — 81,6.

Я не могу понять того безмятежного спокойствия, с которым общество, почивающее на лаврах „самого читающего“, взирает на нищенский рацион и издательскую полиграфическую базу, на которые нас обрекла командно-административная система. Напомню еще раз, что по объему производства бумаги наша великая страна, занимающая 1-е место в мире по территории, обладающая самыми большими лесными массивами, находится лишь где-то в пятом десятке. По некоторым данным, имеющиеся мощности в СССР позволяют перерабатывать лишь 12 процентов заготовляемой древесины, в то время как в развитых странах Запада — до 50 — 70 процентов. Планируемые же темпы прироста составляют порядка 5 процентов в год. С этим никак нельзя мириться».

Для представителя советской элиты одним из показателей руководящего положения, одной из вожделенных привилегий всегда была возможность регулярного получения «книжного списка». Причем вероятность обладания персональной государственной машиной с водителем или государственной бесплатной квартирой, или бесплатной на всю семью путевкой на курорт зачастую оказывалась выше, чем получение раз в месяц заветного списка книжных новинок. Достаточно было лишь отметить на полях желаемые книги и передать куда следует список с нужной, действительно символической суммой денег — и все в порядке.

До лета 1991 года чуть ли не каждое уважающее себя ведомство имело для своего руководства свой собственный канал снабжения книгами. Один «список книжных новинок» получали сотрудники ЦК КПСС и прочих сугубо партийных учреждений, другой список получали руководители высшего и среднего звена в Совете министров СССР, а также члены коллегий министерств и государственных комитетов СССР, народные депутаты СССР. Независимые ни от кого службы книжного снабжения имели также генералитет Советской армии, Академия наук СССР, Союз писателей СССР, руководящие кланы в областях, округах, союзных и автономных республиках.

Драма заключается в том, что три с лишним сотни тысяч советских библиотек снабжаются новыми книгами по остаточному принципу. Им зачастую перепадает то, что никому не надо.

Обществу нужны книги тысяч, а не десятков наименований

На прилавках (точнее, под прилавками) московских книжных магазинов впервые появилась недавно Книга рекордов Гиннесса в русском переводе. До 1988 года эта безобидная с идеологическо-охранительной точки зрения энциклопедия никогда у нас не издавалась, а отдельные ее западные экземпляры хранились в спецхранах двух-трех национальных библиотек. Причина?… В верхах не нравились специфические «рекорды» русских, перечисленные в этой книге. Без книги Гиннесса еще можно обойтись.

С Библией, Кораном и прочей религиозной литературой нам помогал Запад — миллионные тиражи этих книг на русском и других языках, направляемые нам бесплатно (хотя наши верующие вынуждены покупать эти книги), с трудом, но все же проникали через заслоны на границе СССР.

А как жить в многонациональной стране без словарей? Любой нацмен (т. е. представитель национальных меньшинств, нерусский человек — на сленге русских), имеющий высшее образование, не отказался бы купить за любую цену двуязычный словарь, без которого обходиться очень трудно. Речь идет не об англо-русском, русско-английском и подобного рода словарях для знатоков иностранных языков. У нас они достаточно часто издаются. По свидетельству директора издательства «Русский язык» Назарова («ЛГ», 10.10.1990) и по данным Всесоюзной книжной палаты, словари и разговорники, выпускаемые иногда в республиках, как правило, рассчитаны на коренное население, изучающее русский язык. А что делать тем миллионам русскоязычных, что живут в национальных республиках? Советское государство десятилетиями уклонялось от решения этой проблемы, исподволь и неуклонно проводя в жизнь политику русификации. Вслух, конечно же, заявлялось совершенно противоположное, говорилось о «расцвете национальных культур» и т. д.

Александр Солженицын собственноручно подготовил словарь русского языка, в котором собрал многое из того, что было утеряно. Армянская и украинская диаспоры во всем мире позаботятся, конечно, о том, чтобы не дать угаснуть родной культуре. Армянские и украинские, а также прибалтийские (литовские, латышские, эстонские) словари будут. А о грузинах кто позаботится? Или о коренных жителях десятков российских автономных республик и областей? Здесь просто образовалась пустыня, вместо национальной культуры сплошная русификация произошла.

Хорошо, конечно, что вклад Александра Солженицына будет использован при создании 20-томного словаря современного русского языка, первые тома которого уже выходят из печати. Соединенные Штаты Америки помогут нам в реализации многообещающего международного проекта: выпуске Русской энциклопедии. Содействие нам со стороны США и Солженицына в издательской сфере — ну что может быть еще более фантастическим? Предложи публично такую идею еще 3–4 года назад любой советский гражданин (кроме Андрея Сахарова) — и место в советской психбольнице ему нашли бы моментально, без всякого суда и следствия, прямо на работе бы взяли, до дому он уже не дошел бы.

Учрежденное советско-американским фондом «Культурная инициатива» акционерное издательство намерено выпустить в 1996–2000 годах 50-томную Русскую энциклопедию, а начиная с 1991 года выйдут в свет «промежуточные» энциклопедии, среди которых будут предметные (Философская, Экономическая, Словарь русских святых и т. п.) и региональные (Уральская, Кавказская, Байкальская и др.).

Конечно, много разнообразных сведений о русских содержит Большая Советская Энциклопедия. Но даже в ее последнем 30-том ном издании молчанием обойдены имена тысяч и тысяч выдающихся русских людей, репрессированных за 70 лет советской власти, выехавших за границу или умерших в безвестности в СССР. Итак, есть надежда, что когданибудь русскому народу вернут историческую память, помянут добрым словом знаменитых русских, прославившихся на Западе. Ведь и сегодня в СССР практически не известны не то что работы, но и даже имена тех, кто упомянут в таких солидных трудах, как двухтомная «Библиография русской зарубежной литературы» (американка Людмила Фостер издала эту книгу в США в 1970 году) и в издании Славянского института в Париже «Русская эмиграция. Журналы и сборники на русском языке. 1920–1980», опубликованном в 1988 году.