Секреты прошлого

Карл сидел на огромной кровати и перебирал струны гитары, когда Эмбер вышла из ванной в новом наряде. Ее глаза сверкали.

— Ух, какая ты! — восхитился Карл. — Иди сюда.

Словно и не было никакой натянутости, которая висела между ними последние дни. Карл начал целовать Эмбер, и она тотчас забыла об ужине, который им предстоял. Карл развел лямки зеленого платья в стороны, и они скользнули по плечам, а затем и все платье поползло вниз и оказалось на полу.

— Ты прекрасна, моя муза, — выдохнул Карл. — Без тебя я бы не справился.

Это были как раз те слова, которые Эмбер жаждала слышать. Они занялись любовью, и Карл был нежным и страстным, как в первый раз. Жизнь снова расцветилась яркими красками.

Они немного задержались, и по лестнице отеля бежали бегом, но водитель лимузина даже глазом не моргнул.

— Где вас черти носили? — сварливо спросил Кенни Ти. Он и ребята уже добрых десять минут сидели на заднем сиденье и ждали своего лидера. Парням не терпелось оказаться на шикарном приеме.

— Нигде, — ответил Карл и коротко взглянул на Эмбер. Его губы расплылись в ленивой ухмылке, которая лучше всяких слов говорила, где именно носили черти его и Эмбер.

Сид незаметно подмигнул ей, а она благодарно кивнула в ответ. Эмбер все еще было неловко, что она забрала у друга последние деньги, постеснявшись попросить у собственного парня. На ней было платье, купленное на чужие средства, а Карл даже не спросил, откуда оно взялось. Впрочем, разговор мог привести к ссоре, а Эмбер старательно избегала ссор.

Лос-Анджелес поражал контрастами, особенно в том, что касалось нарядов. Шикарный ресторан, куда прибыли ребята, был не исключением. Половина гостей была одета так, словно приехала перекусить после вручения премии «Оскар», а вторая половина как будто только что сдала смену в магазине, где торгуют бакалеей. При этом и те и другие носили дорогие аксессуары, сверкали жемчугами и стразами на обуви — как женщины, так и мужчины, и все были одинаково загорелыми и подтянутыми.

Однако даже в своем платье из секонд-хэнда Эмбер не чувствовала себя чужеродным элементом. Она знала, что прекрасно выглядит, к тому же идет под руку с самым красивым мужчиной в мире, талантливым Карлом Эвансом. Видимо, продюсер тоже оценил красоту музыканта (по манерам было ясно, что Майкл предпочитает внимание мужского пола), поэтому целый вечер болтал только с Карлом. Они обсуждали имеющийся музыкальный вариант, возможные поправки в аранжировке и будущее сотрудничество с другими авторами. Карл, который терпеть не мог, когда ему пытаются навязать какой-то стиль, а уж тем более не желавший петь чужие песни, почему-то кивал как заведенный. Он был искренне увлечен перспективами, которые рисовал ему продюсер.

Эмбер откровенно скучала. Никому не было до нее никакого дела. В своем удивительном зеленом платье, в чудесной кружевной шали Эмбер словно не существовала для богатого мира Лос-Анджелеса.

Она почувствовала себя точно так, как когда-то на прослушивании в клубе, когда группа играла на сцене, а она просто торчала в углу, среди проводов, как простая фанатка. Менеджер Стиви обрадовался бы, покопавшись в ее душе: Эмбер Рид была подружкой звезды, чья роль сводилась к тому, чтобы украшать звезде жизнь. Она была привлекательна, сексуальна и чудовищно нетребовательна. И почти все время молчала.

Официантки, не иначе как начинающие актрисы, подтянутые, с высокими бюстами, полными губами и белыми зубами, подливали вино так часто, что Эмбер не могла определить, сколько выпила. Поначалу она пыталась вести счет глоткам, но скоро сдалась и запивала салат «Цезарь» вином словно водой. Карл сидел за одним с ней столом, но между ними размахивал руками Майкл, оживленно говоривший о будущих барышах. Два его помощника без перерыва кивали, что-то писали в блокнотах и отвечали на звонки мобильных.

— Я обожаю Роберта Джонсона, — донесся до Эмбер голос Карла. — И Хендрикса, разумеется.

— Кое в чем ты перенял их манеру, — вставил один из помощников продюсера. — Есть какое-то неуловимое сходство.

— О да, ты удивительно талантлив, — подхватил Майкл. — И твои ребята тоже.

Эмбер стало противно. При первой встрече продюсер произвел на нее впечатление искреннего человека, но теперь заливался соловьем, нахваливая группу и солиста, чем здорово напоминал Стиви. Карл купался в комплиментах, словно саламандра в огне, посылал во все стороны лучезарные улыбки и хохотал над глупыми шутками Майкла. Похоже, ему нравилась откровенная лесть.

Эмбер отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула. Ей нравился климат Лос-Анджелеса, чувство свободы, витавшее в воздухе, дорогие машины, пролетавшие по улицам. Но здесь все дышало фальшью, каждое слово, каждый жест были неискренними, ненастоящими. Все, что здесь говорилось, было куском дерьма, завернутым в красивый фантик, и Эмбер чувствовала смрад отовсюду. Лос-Анджелес душил, словно удав.

Ей вспомнились чудесные городки Ирландии с их простыми, честными жителями. Даже Гретхен из супермаркета неподалеку от родного дома казалась роднее, чем притворные улыбки жителей Города ангелов.

От мыслей о Гретхен Эмбер перескочила к мыслям о маме. Простит ли ее мама когда-нибудь? И заслуживает ли она прощения?

Уголки губ поползли вниз, но Карл, мельком взглянувший на Эмбер, только кивнул, не заметив, какое несчастное у нее лицо. Он не улыбнулся, не спросил, что с ней, и от этого она почувствовала себя еще хуже.

Напротив Эмбер сидела младший продюсер, молодая худощавая женщина с оливковой кожей, одетая в эксклюзивное платье кораллового цвета, облегавшее тело как перчатка. Она разговаривала с Сидом и Кенни Ти.

Даже Лу, который был скорее замкнутым, нежели общительным типом, оживленно болтал с одним из помощников Майкла. Он часто отхлебывал вино и отчаянно жестикулировал.

До Эмбер никому не было дела, и ей здорово не нравилось такое положение вещей. Конечно, она не ребенок, чтобы ее развлекали, но полное равнодушие пугало. Подняв бокал, она некоторое время смотрела сквозь его малиновое содержимое на людей в ресторане, затем сделала большой глоток и снова подумала о маме. На запястье висел мамин кулон на цепочке — Эмбер носила его, почти не снимая. Какой эгоисткой она была! Поссорилась с единственным человеком, для которого что-то значила, наговорила гадких, несправедливых слов и сбежала с поля боя, словно трусливая девчонка.

Какое у мамы было лицо!

А те странные слова бабули? Что-то вроде «мама расскажет тебе правду»? Как это понимать? И о какой правде речь? Бабуля никогда не бросала слов на ветер, ей была не свойственна пустая болтовня. Эмбер хмурилась, размышляя над последним разговором с Джози. Неужели мама умалчивала о чем-то таком, что могло помешать бегству в Нью-Йорк с Карлом?

— Как вам салат? — спросила официантка.

— Отличный, — охотно откликнулась Эмбер, радуясь, что хоть кто-то обратил на нее внимание.