Секс и эротика в русской традиционной культуре

Главной формой супружеских ласк были, вероятно, поцелуи. Как элемент любовной игры (в том числе супружеской) поцелуй (лобзанье)был издревле известен и ее участникам, и древнерусским дидактикам. [157] Любопытно, что между его типами в сознании средневековых русов существовали определенные отличия. Так, известен тип поцелуя, схожего с родственным, дружеским, предполагавший прикосновение губами, «дух в себе удержав». Например, широко практиковавшийся в Московии XVI–XVII вв. «поцелуйный обряд» (когда среди пира хозяин позволял дорогому гостю поцеловать свою жену и замужних невесток «в уста») [158] предполагал выражение через поцелуй эмоциональной расположенности, родственной близости. [159] «Смазанная», весьма сильно трансформированная сексуальность этого ритуала, бывшего для женщины подчас отнюдь не из приятных, противостояла сексуальности явной, в любовном лобзанье.Если судить по назидательным текстам, любовный поцелуй был отличным от ритуальноэтикетного тем, что совершавшие его позволяли себе «губами плюскати» — чмокать, шлепать губами, целуясь открытым ртом. В XVI в. в некоторых покаянных сборниках такой поцелуй именовался «татарским», [160] а к XVIII в. получил название «французского». [161] Сами отличия терминов — поцелуйи лобзанье, хотя они иногда и использовались как синонимы — отражают дифференциацию этих слов по смыслу. Этимология корня цел-в слове поцелуй,связанная с идеей целостности, свидетельствует о том, что поцелуй нес пожелание быть цельным и здоровым. [162] Этимология слова лобзанье— иная, и связывается она с сексуальным подтекстом, глаголами «лизать», «лакать», существительным «лобъзъ» — губа. [163] Не случайно этические правила средневекового русского монашества допускали поцелуи дружбы и привязанности, но не допускали лобзанья «мнихом» женщины, в том числе матери. [164]

157

У многих народов, в том числе с развитой сексуальной культурой, он отсутствовал или почти отсутствовал. См.: Нюрон К.Культурно-исторический очерк о поцелуях. СПб., 1908.

158

Олеарий А.Указ. соч. С. 205. Котошихин Г.Указ. соч. С. 147–148; Павел Алеппский.Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. Вып. 4. М., 1898. С. 164.

159

Подробнее о семантике поцелуя см.: Байбурин А. К., Топорков А. .У истоков этикета. Л., 1990. С. 51–59.

160

ПЛДР. Середина XVI в. М., 1985. С. 72; Исповедь. С. 166 (наказание — 12 дней «сухояста» «о хлебе и воде»).

161

Герберштейн сообщал, что не только к особым поцелуям, но вообще к «извращенному любострастию» русские приобщились благодаря татарам (Герберштейн С.Записки о Московии. М., 1988. С. 167). В этом отразилось стремление приписывать воспрещенные формы сексуальной практики иностранцам, типичное для многих христианских культур. См. подробнее: Levin Е.Op. cit. Р. 175.

162

Лабутанская В. А.Невербальное поведение. Ростов, 1986. С. 18; Байбурин А. К., Топорков А. Л.Указ. соч. С. 52.

163

Преображенский А.Этимологический словарь русского языка. Т. 1. М., 1910–1914. С. 461–462.

164

Требник 1580 г. // НМ. SUS.№ 171. Л. 272 л.

Авторы исповедных сборников не случайно увязывали лобзаньяс греховным сьвокуплением: поцелуи как часть любовных игр возникли у тех народов, сексуальная этика которых предполагала предпочтительность коитуса лицом к лицу, то есть в христианском мире, [165] и не были известны или же почитались малозначительными для многих народов Африки, Азии и Австралии, в том числе этносов со сравнительно развитой сексуальной культурой. [166] У русов же и московитов допетровского времени лобзаньепрочно закрепилось в интимном общении как выражение любви или по крайней мере сексуального расположения, желания, предпочтения. Представление о взаимосвязи вкусовых и вообще оральных ощущений с сексуальными переживаниями нашло отражение в долговременном бытовании общеславянской свадебной традиции кричать новобрачным «Горько!», заставляя их целоваться. Обычай именовать поцелуи «сахарными», а уста — «сладкими» также основывался на представлении русов о том, что рот является источником удовольствия, одновременно питательного и сексуального [167] (что онтологически сопоставимо с актом кормления младенца). [168] Практически во всех православных назидательных текстах встречается осуждение любовных лобзанийне только в связи с их неприкрытой сексуальностью, но также по причине семантической двойственности поцелуев в уста в христианстве — символа не только любви, но и предательства, коварства (Иуда указал на Христа римским воинам, поцеловав его в губы). [169] Любовные лобзаньякак проявление чувственности осуждались деятелями церкви и за то, что грозили опасностью превращения секса из супружеской обязанности («плодиться и размножаться, прославляя имя Божье») во всепобеждающую страсть, способную по силе затмить главное — любовь к Господу и веру в Спасение.

165

Подробнее см.: Баландин Р.Два лика эроса // Эрос. 1991. № 1. С. 11.

166

Мюллер-Лиэр Ф.Фазы любви. М., 1913. С. 92.

167

Косвенно об этом (а также об изощренности орального секса) говорят некоторые эротические присловья, упоминающие «хуй с медом» или «лимонную пизду» (См.: Carey С.Р. 54, 56).

168

Ломброзо Ц.Происхождение поцелуя. СПб., 1895. С. 12, 14.

169

Аверинцев С. С.Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1977. С. 122.

Разумеется, лобзаньясупругов и вообще всех грешивших «угождением страстей телесных» осуждались в сборниках исповедных вопросов отнюдь не столь резко, как «все, что чрес естьство съвершено» было. Тем не менее иные формы естественных ласк — объятия, поглаживания и т. п. — в епитимийниках практически не упомянуты (но встречаются в фольклоре). [170] Вся сила убеждения и наставления обращалась церковными деятелями к воспрещенным формам соития, «противоестественному» сексу. К нему ими были отнесены и все виды экспериментирования в области способов получения сексуального удовольствия, в том числе сношения более одного раза за ночь, [171] а также все попытки разнообразить коитальные позиции. Как и в католической Европе, супругам предлагалась лишь одна из них (ныне не случайно называемая «миссионерской»), которую русский народ в эротических поговорках выразил весьма четко: «Глазка вместе, а жъопка нарозно», «Живот на живот — все заживет». [172]

170

В народе говорили: «Глазами не уебешь», оправдывая тем самым нарушение всех церковных запретов. В отличие от церковных постулатов, «хорошей женой» считалась не та, что лежала недвижимо во время коитуса, а та, что «не дремала», «забавляясь» и «потешаясь». См.: Carey С.Р. 45, 59.

171

Дважды «посягнувший» наказывался долгим постом, трижды — «сухоястом» до года (См.: Требник 1540 г. // НМ. VВІ. № 15. Л. 432 л.

172

С-ІІ. № 210; Carey C.P. 48.

Автор одного из церковных памятников XIV в. — «Правила о верующих в гады» — написал целую филиппику в адрес тех, кто дозволял женам пользоваться хотя бы временным превосходством над собой во время коитуса — ибо именно так представлялись «пагубные» последствия использования коитальной позиции «на коне» (лицом к лицу, женщина сверху). [173] За попытки разнообразить таким образом интимную жизнь, проявляя «прилежание любодейское», супруги наказывались длительной епитимьей, от 3 до 10 лет поста [174] (и подобная нетерпимость к указанной коитальной позиции была характерна не только для Руси и Московии, но и для католических стран Европы того же времени). [175]

173

Правило о верующих в гады. Из русского Номоканона XVI в. // МДРПД. С. 144.

174

Исповедь. C. 146 (наказание: 3 года отлучения, 150 поклонов), 160 (5 лет отлучения), 277 (7 лет отлучения), 282 (10 лет отлучения); Требник XVI в. // HM. VNL. № 246. Л. 25 п.

175

Tentler Т.Sin and Confession on the Eve of the Reformation. Princeton, 1977. P. 189–192; Brundage J. A.Let Me Count the Ways: Canonists and Theologians Contemplate Coital Positions // Journal of Medieval History. V. 10. № 2. 1984. P. 86–87.

Сравнительно более терпимо относились составители епитимийных сборников к коитусу со спины, весьма точно именуя его скотъскым блудомили содомьским грехом с женою:40 дней епитимьи и от 7 до 40 поклонов (XIII в.) были позже (XVI в.) заменены всего лишь 14 днями епитимьи. [176] Коитус со спины не случайно именовался также безобразным,так как причислялся к совершенному чрес естьство.Кроме того, покаянная литература XII–XVII вв. позволяет выделить различные коитальные позиции при оральном (блуд в непотребно естьство в рот), [177] а также анальном (блуд чрес естьство в афедрон)сексе. Последние были не менее чем трижды греховными: будучи «противоестественными», они были подобны гомосексуальным контактам (не случайно анальный секс носил в епитимийниках наименование мужъскоили содомия), да к тому же являлись еще и формой контрацепции. [178] Ко всем этим характеристикам, делающим эти «действа» одинаково осуждаемыми со стороны проповедников и православной и католической этики супружества, [179] добавлялась непоколебимая уверенность древнерусских дидактиков в греховности самих попыток сделать интимную жизнь богаче и разнообразнее. [180] Однако повседневная жизнь брала свое, [181] а народная молва утверждала: «хорошая жена на хую не дремлет». [182]

176

МДРПД. C. 28; Исповедь. С. 145. Kaiser D.The Transformation of Legal Relations in Old Rus. Ph. D. University of Chicago. P. 420. Все православные епитимьи за сексуальные прегрешения были более мягкими, нежели наказания за те же проступки в ренессансной Венеции. См.: RuggieroG. The Boundaries of Eros: Sex Crime and Sexuality in Renaissance Venice. New York, 1985. P. 118–119.

177

Cм. также фольклорные данные у Кэрей: Carey C.P. 51.

178

Исповедь. C. 104; Номоканон XVII в. // . № 305. . 24 л.

179

Payer P. J.Early Medieval Regulations Concerning Marital Sexual Relations //Journal of Medieval History. 1980. December (№ 6). P. 357–358; Eadem.Sex and Penetentials. The Development of a Sexual Code. 550–1150. Buffalo, 1984. P. 29, 118.

180

Требник 1540 г. // HM. VBI. № 15. . 430 п.; Требник 1580 г. // HM. SMS. № 171. Л. 250 п., 375 л.; Требник XVI в. // HM. BNL. № 246. Л. 158 л.

181

«Приди поутру — жопу вытри, приди опять — жопу отпять, приди к окну — опять воткну» или «Все одинако: хотя в гузно, хоть на ево гузном» (С-ІІ. № 587, 891). См. также поговорку, приведенную К. Кэрей: «В среду с переду, в пятницу в задницу» (Carey С.Р. 45).

182

Carey С.Р. 59.

Безусловно, противоестественными полагались в исповедных сборниках фелляцио и куннилингус, хотя они упоминались сравнительно редко. [183] Последний порой выставлялся даже в фольклорных произведениях как нечто унизительное для мужчины. [184] И все же к этим формам ласк присловья отразили иное отношение. В них, записанных в конце XVII в. (и потому в отличие от поздних записей XIX в. не прошедших «цензуры на нравственность»), запечатлелось по-народному грубоватое, однако вполне толерантное отношение к, казалось бы, «воспрещенным» формам секса: «Язык мягче подпупной жилы»; «Языком хоть полижи, а рукам воли не давай», «Учил вежеству: подтирай гузно плешью», «Много в пизде сладкого — всего не вылижешь». [185]

183

В отличие от западных, католических пенитенциарных, книг см.: Payer P. J.Early Medieval Regulations… P. 358.

184

См. в былинном тексте («Она едет своей жопой по его белу лицу, она едет и приговаривает…»): Былины. Изд. МГУ. М., 1957. С. 59; Исповедь. С. 104, 145–146.

185

С-ІІ. 2. № 843, 856, 1128 и др. Издание П. К. Симони — единственное российскоеиздание, сохранившее без изъятий некоторые эротические присловья. Еще в XIX в. критики отметили склонность собирателя пословиц «к скабрезностям, высказанным частью в иносказательной форме, а больше напрямки». Второй выпуск собранных П. К. Симони пословиц (XIX–XX вв.) опубликован не был [См. рецензии А. В. Маркова (Этнографическое обозрение. 1900. № 3. С. 148–152) и А. В. Ровинского (ИОРЯС. Т. 5. Кн. 1. 1900. С. 300–312)]. См. также: Carey С.Р. 71.

Между тем в борьбе за чистоту нравственности проводники православной этической концепции старались использовать в своих интересах чисто физиологическую неприемлемость для некоторых женщин анальной и оральной форм коитуса. Рекомендуя («добро советуя») таким «женам», победив «соромяжливость», непременно сообщать своим духовникам о всех попытках их партнеров совершить греховное дело («аще насилствует зол муж чрес естьство»), церковные деятели не только посылали проклятия на головы незадачливых любителей ярких ощущений, но и прямо призывали к разводу, «разлоучению» с ними. [186]

186

Печатный потребник 1651 г. // НМ. Toronto University. Archive of Slavonic Books from Kiev. № 191. Л. 638 n. — 639 л.

К противоестественным («чрез естьство») формам супружеской и внесупружеской сексуальности относились в допетровское время не только оральный и анальный секс, но и мастурбация. В исповедных сборниках XII–XVII вв. автофелляция и мужской онанизм ( аще кто имет ся за срамной уд блуд творя, блуд с собой до испущениа)был наказуем в равной степени, что и женская мастурбация (жена в собе блуд творит) — до 60 дней поста, до 140 ежедневных земных поклонов. [187] При этом покаянные сборники практически не учитывали возможность использовани я мастурбации как формы форшпиля в интимной жизни супругов, хотя в текстах многих из них упоминаются не только «персты», которые воспрещалось «влагати» в «срамной уд» жены, но и различные предметы, которые могли использоваться в качестве имитаций фаллоса. [188] Нечасто упоминается женская мастурбация и в народном творчестве, хотя в присловьях можно найти немало примеров того, что крестьяне не видели в мужском онанизме ничего предосудительного («Сиди на месте да елду пестуй!», «Пеши ходят, в руках плеши носят» и др.). [189] В то же время мастурбировавшая женщина нередко наказывалась меньшей епитимьей, нежели мужчина (всего 12 днями отлучения и 60 поклонами). [190]

187

Требник 1580 г. // HM. SMS. № 171. . 272 п. — 273 п.; Требник XV–XVI вв. // HM. SMS. № 378. Р. 165 п.

188

Исповедь. С. 192, 275, 279, 282–283 и др. См. также в эротических присловьях, собранных В. И. Далем и опубликованных К. Кэрей (например: «Знает: что хуй, что палец»): Carey С.Р. 48.

189

С-ІІ. № 590, 895.

190

Исповедь. C. 279.

Безусловно, наказуемой формой противоестественного секса считалось в допетровской России скотоложество (блуд со скотиною),епитимья за которое была одинаковой и для мужчин, и для женщин. Переведенные аналоги византийских пенитенциарных сборников («Правила св. Василия» и т. п.) назначали за этот грех до 15 лет отлучения от причастия, по 150–200 ежедневных поклонов, [191] однако древнерусские деятели церкви считали это сексуальное прегрешение менее серьезным, чем перечисленные выше. Поэтому в нормативных памятниках, составленных собственно на Руси, за то, что «жена некая с четьвероногым скотом блуд сътворит», полагался всего лишь 40-дневный пост, а Устав кн. Ярослава Владимировича (XII в.) назначал и вовсе лишь 12-гривенный штраф в пользу митрополита. [192]

191

Исповедь. C. 277, 283 и др. Конкретно о женском скотоложестве см.: Сборник XVII в. // HM. BNL. № 684. Л. 157 п.; Требник XVI в. // HM. SMS. № 171. Л. 257 л.

192

Исповедь. С. 144, 147; ПРП. Вып. 2. С. 96.

В источниках допетровского времени (X–XVII вв.) практически не упоминается лесбиянство, хотя гомосексуальные контакты монахов и мирян никогда не выходили из поля зрения церковных дидактиков. Меньшая наказуемость женской однополой любви по сравнению с мужской была характерна и для западноевропейских пенитенциарных кодексов. [193] Лесбиянство не имело в Древней Руси и Московии своего наименования (мужской гомосексуализм назывался мужеблудием, мужеложьством)и лишь, когда оно переходило в рукоблудие, считалось предосудительным. Ласки же и поцелуи между девочками составляли, как правило, обязательную часть многих народных игр, в том числе предсвадебных (например, в «жениха и невесту»), так что некоторые церковные деятели даже в случае лишения участниц этих игр «девства», назначали за это очень легкое наказание, не сравнимое с обычными случаями добрачного секса. [194]

193

Brown J. С.Immodest Acts: The Life of a Lesbian Noon in Renaissance Italy. New York, 1986. P. 11–13.

194

Покровская В. Л.История о российском дворянине Фроле Скобееве // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Т. XIX. Л., 1934. С. 422–423; РИБ. С. 62. Ст. 23–24.

При сопоставлении размеров церковной епитимьи за воспрещенные формы секса бросаются в глаза очень жесткие по сравнению с перечисленными выше наказаниями за анальный и оральный секс, мастурбацию и т. п. кары за инцестуозное общение, к которому относили даже объятия и поцелуи, не говоря уже о «съвокуплениях». Перечисление епитимий за инцест с близкими и двоюродными родственниками составляло едва ли не основную часть любого сборника исповедных вопросов, а запрещения иметь какие-либо отношения с людьми, близкими по родству или свойству до шестогоколена, переходили в этих памятниках из столетия в столетие. По подсчетам французских специалистов, подобный запрет исключал вступление в брак с как минимум 10 687 мужчинами и женщинами, [195] что было практически немыслимо исполнить. И все же и на Руси, и в Московии старались соблюдать запрет и не заключать близкородственных браков. Не случайно русские летописи XI–XVI вв. не приводят примеров браков между лицами, состоящими даже в двоюродном родстве, что было типично для западной демографической истории. [196] В фольклорном же материале тема сексуальных контактов с близкими родственниками и родственницами практически не прослеживается.

195

Flannn J. — L.Familles: Parent'e, maison, sexualit'e dans l'ancienne soci'et'e. Paris, 1976. P. 31.

196

Подробнее см.: Puschkareva N.Sexualbeziehungen im Alten Russland (X–XVJh.) //Jahrbuch f"ur Geschichte Osteuropas. Z"urich, 1994. V. 38. Hf. 2; о династических браках и отсутствии в них близкородственных связей см.: Kollmann N.5. The Boyar Clan and Court Politics: The Founding of the Moskovite Polical System // Cahiers du Monde russe et sovietique. P., 1982. V. 23. N. 1. P. 5–31; Idem.The Seclusion of Elite Moskovite Women // Russian History. Columbus (OH), 1983. V. 10. Part 2. P. 170–188.