Секс-опекун по соседству

Внутри что-то обрывается. Словно душа спрыгнула со скалы, чтобы оставить меня навсегда. От стыда, что пришлось низвергнуть гордость. От того, что тело предательски отвечает на ласку. От того, что член сосу уже не ради попытки усыпить бдительность, а потом что он идеально скользит внутри, разнося мурашки по коже.

Закрываю глаза и понимаю, что остаются только тактильные чувства, только желание кричать, чтобы он не прекращал массировать грудь, ласкать соски. Ощущаю, насколько он поглощен этим занятием.

Потянув кулаком волосы, Тамерлан дергает меня к себе, пока не упираюсь носом в густую поросль и часто дышу. А его член продолжает долбить глотку.

Остервенело, грубо, словно зверь, впивающийся клыками в свою добычу. Но вот загвоздка, добыча сегодня он. И пора ему это объяснить, напрочь игнорируя огонь между ног.

Поднимаю взгляд и сквозь темень различаю напряженные скулы и закрытые глаза.

Резко сжимаю челюсть, пока не чувствую стальной привкус крови. Получите, распишитесь.

— Вот же сука! — орет он и совсем неожиданно для меня замирает на месте, рычит, заливая мое горло тёплой струей. Тамерлан не даёт мне отстраниться, делает ещё несколько толчков. — Глотай!

Тамерлан удерживает меня, не давая выплюнуть семя. И мне приходится это сделать, как бы тошно не было.

Сердце грохочет в груди вместе с тем, как пульсирует между ног.

Вдруг загорается фонарик, и я отплевываю остатки, вижу, как Тамерлан светит на свой пострадавший орган.

Даже не считая, что он меня, по сути, поимел, губ касается ухмылка. Так ему и надо. В следующий раз хорошо подумает, прежде чем совать это в меня без разрешения.

— Ох, боже мой, как же будут горевать шлюхи всего мира, если твой крючок отвалится, — наигранно пугаюсь, не в силах сдержать хохот.

— Считаешь, это было очень смешно?

Тамерлан хочет злиться, но по голосу понятно, что у него отлегло. Его яд был высосан, и мужчина был почти расслаблен, не считая кровавой травмы.

— Будет не смешно, если ты сейчас не продезинфицируешь его. С таким не шутят, — продолжаю веселиться. — Впрочем…

— Я понял, — бесится Тамерлан и развязывает меня, а затем тащит к машине. Сует в руку аптечку и требует:

— Лечи.

Глава 12. Алла

Лечи, говорит он. Лечи. А мне хочется оторвать поникший отросток. Ну, или загипсовать понадежнее, чтобы он не мог ничего с ним сделать.

Я даже на пару секунд опешила от такой невиданной наглости и уверенности, что звучит в его голосе.

Тяжело вздыхаю, но решаю сжалиться над раненым пациентом.

— В этом вся суть мужиков, — рассматриваю содержимое аптечки. — Когда вы не можете заставить словом, вы начинаете использовать насилие. А потом сами же за это расплачиваетесь, — ухмыляюсь. — Думаете, весь мир крутится вокруг вас. А где бы вы были, если бы не женщины?

— Точно, а в благодарность за рождение мы стабильно должны сносить ваши истерики, тупость и нежелание слушать… — вступает в перепалку. — Да, Алла…?

Он намекает на предупреждение двухлетней давности, когда он приказал держаться от него подальше? Отлично. Зачем он вспоминает это именно сейчас, заставляя сердце биться чаще?

Я бы на его месте так не рисковала, особенно когда его пыточное орудие находится в такой близости от моих зубов. Или ногтей. Мне ничего не стоит схватить его, и с силой вонзив ногти, разорвать в клочья.

Сжимаю челюсть от нахлынувшей злобы...

— Мне кажется, что я расплатилась за это достаточно, — отвечаю сквозь зубы.

Поплатилась я действительно многим. Любовью, репутацией и отношениями с отцом. Не говоря уже о сломанной в клинике психике.

— Но думать так и не научилась. Что ты делаешь? — спрашивает он, когда я дую на член и, несмотря на недавнее опустошение и ранки, он тут же встает по стойке смирно, давая мне возможность рассмотреть повреждения. А еще ключи от машины, что торчат из кармана джинс.

— Спусти штаны, — командую, уже вырисовывая в голове идеальный план побега.

— Ты, очевидно, всем мужикам это говоришь? — рычит Тамерлан....

— Только самым лучшим, — усмехаюсь в ответ на переменчивость в его настроении.

Неужели это ревность? Неужели его задело, что я переспала с Николашкой? Вернее, он думает, что переспала. Но сейчас разуверять его не буду. Зачем, когда это неплохой рычаг управления.

— Ты считаешь свой образ жизни нормальным?! — не отстаёт он и хватает за локоть, сжимая до боли. — Спать с п*дором на вечеринке?

Зачем он это спрашивает, если сам считает нормальным трахать проституток, когда другая отдала ему сердце? Бессердечный мужлан.

— Учитывая твое прошлое, не думаю, что тебе стоит кого-то жизни учить, — фыркаю, вырывая руку. — Или ты решил за счет моего воспитания отмолить грехи?

— Ты мой худший грех....

Внутри все в момент переворачивается. Но я закусываю щеку и давлю в себе чувства, что внезапно вскипают.

— Вот именно такие слова вселяют в девушек глупые, несбыточные надежды на романтику… — говорю и прижимаю проспиртованный тампон к члену, на что Тамерлан шипит и закрывает глаза. Именно это дает мне возможность залезть в его карман и спрятать ключи у себя.

— А укус члена тоже романтично? — спрашивает стальным голосом. Стараюсь держать себя в руках, но чувствую, как начинает потряхивать от негодования.

— Настолько же, насколько изнасилование. Но, как говорится, любое отношение зеркально, — поднимаю на него взгляд, утопая в его. И этот безумный огонь, что светится в его карих, мне совсем не нравится. — Так что, пока ты будешь пытаться учить меня. Ограничивать... Я буду вредить тебе всеми силами.

Я заставлю его жалеть о каждом необдуманном действии, о каждом малейшем давлении с его стороны.

— Но, тем не менее, ты только что меня подлечила, — говорит он, пока оборачиваю член тонким слоем бинта. А потом напоследок клею тряпичный пластырь на голую кожу. Жаль не увижу, как он будет это отрывать. — А значит, ты противоречишь сама себе и все еще имеешь ко мне чувства.

Ублюдок. Да как он смеет?... Ему нравится меня в это тыкать? Тех чувств больше нет, лишь желание избавиться от него поскорее. Выгнать из жизни и забыть, как страшный сон.

— Имею, — складываю все в аптечку и с ней в руках поднимаюсь во весь рост, — неутолимую жажду крови!