Секс, трава, виагра

В голове бушевали обида и злость. «Сейчас я ей покажу, – думал Коля, – сейчас я ей устрою. На всю жизнь запомнит. Сучка».

Он поставил табурет под висящим крюком на потолке, соорудил скользящую петлю, закрепил конец верёвки на этом самом крюке. Тот держался на честном слове и был изготовлен из какой-то толстой проволоки. Именно на нём висела до вчерашнего дня люстра. Коля накинул петлю на шею, затянул её. Замер. В квартире было тихо. Второй час ночи. Постоял на табурете.

– Оля, – негромко крикнул он в приоткрытую дверь, – Оля, ты…

Внезапно табурет качнулся, одна из ножек подогнулась, и Николай закачался на верёвке. До пола не хватало каких-то 10 сантиметров.

– Да пошёл ты, – входя в комнату, сказала Ольга, но увидев судорожно болтающегося мужа на верёвке, заорала: – Мамочка, мамочка!..

Она бросилась к нему, попыталась что-то сделать, но даже не смогла поднять его. Засуетилась, схватила табурет, бросила его. Коля хрипел, хватаясь руками за горло и пытаясь освободиться от петли. Оля метнулась на кухню, схватила нож, побежала обратно в комнату. Подбежала с ножом к мужу. Он уже не хватался руками за верёвку, а только страшно хрипел. Подпрыгнула. Опять помчалась на кухню, схватила стул и с ним вернулась в комнату. Поставила его рядом с Колей, запрыгнула на стул, ножом начала пилить верёвку. Та внезапно со звоном порвалась в месте надреза. Тело Коли рухнуло вниз, сбив собой Ольгу. Она упала на пол, чудом не пропоров себе ножом живот. Коля неподвижно лежал на полу, изо рта у него шла пена.

– Вы чего шумите? – в дверях появился сосед. – Твою мать, вы чего творите-то? Что случилось?

Он схватил Ольгу за руки и вытащил в коридор. Затем достал мобильник и начал звонить в скорую. Дозвонился с первого раза. Сказал адрес. В комнате неподвижно лежал Коля. Пена медленно лилась у него изо рта. Сосед было дёрнулся к Коле помочь, но потом махнул рукой и сказал:

– Ща медики приедут, помогут.

Медики приехали довольно быстро. Минут через 10–15. Зашли не разуваясь в комнату, чем-то там шуршали, вышли, сказали, что они тут не нужны.

– Как не нужны? – не поняла Ольга.

– Труповозку вызывайте, – ответили ребята со скорой помощи, – ментам мы уже позвонили, сейчас приедут. А нам тут делать нечего, лечить некого.

Оля по стенке опустилась на пол и тихо завыла. Проснувшаяся соседка сбегала на свою половину и, налив полную чайную кружку коньяка, попыталась влить его Ольге в рот. Та, не переставая выть, вместе со слезами выпила коньяк и затихла.

Потом были из милиции. Потом она позвонила маме. Приехала тётка. Посидела с Ольгой до утра, затем забрала у нее сына и увезла его к себе в Парголово. Мать пришла, обняла Ольгу. Затем, уже утром, они звонили родственникам. Выслушивали сквозь туман вскрики на другом конце провода и принимали соболезнования. После обеда, ближе к вечеру, прилетел отдыхавший в Испании старший брат Коли. Он выслушал женщин, затем исчез, через полчаса приволок какой-то еды, заставил всё съесть и уложил всех спать. Утром встал очень рано, уехал к следователю, потом в морг.

Ближе к обеду следующего дня стали приезжать другие родственники. Соболезнования, расспросы, охи-ахи. Ольга сидела в чёрном платочке и шмыгала носом. Плакать не хотелось, хотелось спать. Вновь появился брат Коли. Потащил в похоронное бюро. Долго выбирали гроб, цветы. Потом поехали на кладбище, где битый час ходили за бригадиром и договаривались о цене.

Тело забирали из морга. При морге был малюсенький зал для прощаний, где одновременно стояло 4 гроба: две старушки, старик, весь в орденах, и Коля. Из морга невыносимо пахло смертью. Этот запах пытался заглушить работающий во дворе морга сварщик. Но ему это мало удавалось.

Минут двадцать постояли у гроба, неловко переминаясь с ноги на ногу. Погрузили гроб в машину, поехали на кладбище. Там каждый сказал несколько слов, и Николая закопали в землю. Поминки прошли нормально. Их организовала Олина мама.

Потом все разъехались. И Оля осталась одна. С маленьким сыном. Родственники скинулись и дали ей немного денег. На пару-тройку месяцев их хватило. Потом Оля устроилась на работу. Сына отдала в садик. По выходным его к себе по очереди забирали мама с тёткой.

В один из таких выходных Оля собралась и поехала в клуб, в котором когда-то познакомилась с Колей. Посидела за барной стойкой, выпила пива. Буквально через 10 минут рядом с ней примостился парень, чуть моложе Коли, низенький, но весёлый и разговорчивый. Познакомились. Его звали Владимиром. Выпили. Потанцевали. Опять выпили. Поехали к Оле. По дороге Оля хотела рассказать новому ухажёру про Колю, но не стала. Сказала, что развелась недавно.

Зашли в пустую тёмную квартиру. Соседей не было. Уехали куда-то на выходные. Зашли в спальню. Володя обнял и потянул Олю в сторону кровати. Та не сопротивлялась, лишь повторяла:

– Я сейчас, не спеши.

Стянула с себя платье, трусики. Владимир, смеясь, снял с неё лифчик. Обнял.

Где-то в уголке мозга билось: «Коля, Николай, Коленька». На Ольгу вдруг накатило желание. Она раздвинула ноги и зашептала:

– Давай, быстрее.

– То не спеши, то быстрее, – хохотнул Володя и медленно вошёл в неё.

В низ живота ударила горячая похотливая истома. Закружилась голова. Три месяца воздержания дали о себе знать.

– Вовочка, хороший мой, – зашептала Ольга, – мне таааак хорошо. Вовочка…

Орхей

Это был 91-й или 92-й год. Была перестройка, и было весело. Я в то время открыл торгово-закупочный кооператив и занимался тем, что с товарищами возил продукты питания из Украины и Молдавии в Подмосковье. Где, собственно, и жил. Я был разведён, и мне было 25 лет. А соседом сверху у меня был Вовка, мой одногодок. Он тоже занимался бизнесом, но совсем в другой сфере, нежели я. Мы при встрече здоровались, обменивались дежурными фразами и разбегались по своим квартирам. Так продолжалось до тех пор, пока однажды субботним вечером Володя не постучал ко мне в дверь. Войдя, он, широко улыбаясь, водрузил на стол бутылку Изабеллы.

– Я слышал, ты в Молдавию часто мотаешься? – начал Вовка, выпив первый стакан.

– Мотаюсь, – подтвердил я, – вот во вторник лечу в Кишинёв.

– О, как здорово, – воскликнул Вова, наполняя пустые стаканы, – я тоже на следующей неделе лечу в Молдавию, в Орхей.

– Куда? – поперхнулся я вином. – В Орхей? Дык я туда же еду. У меня там встречи с местными председателями колхозов.

– Офигеть, – воодушевлённо проорал Вова, – вместе и поедем. Я билет перебью на вторник. Вдвоём веселее же. Тем более я тебе не конкурент. Я на табачную фабрику еду.

И он начал рассказывать про местную табачную фабрику и про то, что он там всех знает и мне поможет заодно с местными колхозниками. Вовка был здоровенным неунывающим парнем. Весил он под центнер, роста был 190 сантиметров и обладал неутомимой энергией. Жил он, как я уже писал, надо мной, с маленькой красавицей женой и годовалой дочкой. Папа у него работал раньше где-то в горкоме и пристроил сына в коммерческую фирму, которых в те времена было пруд пруди.

Мы допили вино, договорились о поездке и во вторник отправились в солнечную Молдавию. Долетели до Кишинёва, там взяли машину и приехали в Орхей. В самом центре стояла гостиница, единственная на весь город. В ней мы и поселились, взяв два одноместных номера. Приняв душ, я спустился в вестибюль гостиницы. Там в кресле уже сидел неутомимый Вовка.