Сексуальный студент по обмену

Я бросаю взгляд на Кингстона, который смотрит на меня.

— Новая постановка? Звучит прекрасно, — в его глазах пляшут искорки от осознания того, что мой новый номер для него.

— Э-э, да, — я краснею и занимаю себя помощью маме, расставляя тарелки на стол.

— Я тоже кое над чем работал! — хвастается Сэмми. — И Кингстон мне помогал!

— Ох, как мило! Джон, разве это не замечательно? — спрашивает мама, и мы одновременно садимся за стол.

— Угу, — ворчит папа, наполняя свою тарелку. — Мальчики, будьте осторожны. Не увлекайтесь сильно.

Стол немного гремит, оповещая о том, что нога моей матери ударилась об ножку стола, а не об отца. Я скрываю свой смех, но одариваю обнадёживающей улыбкой Сэмми и благодарной Кингстона.

Остальная часть ужина проходит без проблем, в основном говорит мама, радуясь, что Себастьян позвонил ей сегодня. Я слушаю, давая определённые ответы то тут, то там, но мои нервы с каждой минутой становятся всё натянутее… потому что Кингстон не отрывает от меня взгляд.

Я просто надеюсь, что мой папа не замечает этого.

Сидя на кровати и делая домашнее задание, после того, как мы убрали со стола и помыли посуду, я слышу, как включается душ.

Проходит не больше минуты, как он кричит: «Не за что, Любовь моя» в ответ на моё сообщение: «Спасибо, что поменял шину», написанное на двери душевой.

~~~~~

Среда начинается с записки для меня — Счастливой Среды¹⁰ — и я начинаю смеяться. Кажется, наш иностранный посетитель набирается всё больше и больше американского сленга.

И этого сленга недостаточно, судя по моему первому сообщению — картинка верблюда без какого-либо текста.

Когда я смотрю на неё, глуповатая улыбка появляется на моём лице, и его слова звучат в моей голове: «Я восхищаюсь тобой».

Ага, он вроде тоже меня восхищает. Просто, без каких-либо заморочек, восхищает меня.

Кингстон : Это слово ещё означает заниматься сексом, да?

Я : Возможно, а что?

Кингстон : А то, что у верблюда нет ничего сексуального.

Я : Ржунемогу. И согласна. Ничего сексуального. Но «Hump Day» означает середина недели или же просто среда.

Кингстон : Ах, теперь это всё объясняет. Так что, там нет никакого сексуального подтекста?

Я : Нет, не всё крутится вокруг секса.

Кингстон : Ты можешь увидеть, как смутила меня?

Я : Ага, я заставила тебя окунуться в презумпцию невиновности из-за этого.

Так что же получается, до того как я объяснила ему значение этого слова, он думал, что все американцы «трахаются» каждую среду? Я качаю головой и смеюсь. Ох, Кингстон.

Следующее сообщение с фотографией приходит во время обеда. На этот раз, это намного больше того, к чему я привыкла, а именно — девушка. А больше всего поражает её поза для позирования перед ним! Без шуток — одну руку она положила на своё бедро, а вторую за голову, её сиськи настолько большие, что готовы вывалится через мой экран.

Я : Это ты её попросил так ПОЗИРОВАТЬ?

Кингстон: К сожалению, нет. И я не просил её говорить «сыр».

Я фотографирую сыр на своём бутерброде и отправляю ему.

Я : Сыыр. Она получает 2.

— Ты что только что сфоткала свой бутерброд? — спрашивает Саванна.

— Нет, только сыр, — отвечаю я со смешком, не отрываясь от своего телефона.

Она не унимается.

— Зачем?

Но моё внимание сосредоточено на следующем сообщении, пришедшем на мой телефон.

Кингстон : Я думал, будет 1.

Я : Да, лучше 1.

— Не важно, — я пожимаю плечами, косясь на Саванну с загадочной улыбкой.

Мой телефон снова вибрирует, и на этот раз Саванна выхватывает его из моих рук так быстро, что я не успеваю её остановить. Дерьмо!

— Э-э, Эхо? Почему Кингстон прислал тебе картинку кита?

Моя улыбка становится настолько широкой, что щёки начинают болеть. Потому что у них тоже есть горбы.

— Отдай мне его, — я забираю обратно свой телефон, удивляясь тому, насколько меня раздражает её привычка лезть туда, куда не следует. — Тебя не должно это беспокоить. Это личная шутка.

— Я такоооеее не получаю, — ноет она, на её лице отражается замешательство.

— Ты и не должна. Вот почему это называется личная шутка.

Вау, это получилось слишком грубо. Я кладу телефон, готовая извиниться, но слишком поздно.

— Господи! — она поднимает руки вверх. — Извини. Не знала, что картинка с китом настолько личная. Я ухожу.

Она встаёт и снова уходит прочь, как это было ранее во время нашего дружеского обеда.

— Саванна, погоди!

Я хочу извиниться, но она уходит без оглядки.

Вздыхаю и беру свой бутерброд. Я не хочу ссориться с Саванной или ранить её чувства, но, блин. Неужели я не могу иметь это — необъяснимое и весёлое — для себя?

Да. Да, могу. И даже могу пойти на бейсбол ради реального наслаждения. В конце концов, что хорошо для Эхо, хорошо и для Кингстона.

Я вскакиваю, ставя перед собой новую миссию, и даже не могу поверить, что подумала об этом. Незаметно проскальзывая сквозь толпу, я ищу идеальную цель. Люди слоняются по коридору, потому что сейчас обед, но из класса никого нет.